Точнее, Костя только потом понял, что это хабар. Был он ни широким, ни плоским, ни круглым, ни квадратным – никаким. Камень, одним словом. Пройдешь мимо такого на дороге и не обратишь внимания.
– Ага… – многозначительно произнес Иван Каземирович и даже протянул трясущиеся ручки, а потом отдернул, словно убоявшись обжечься, но воскликнул:
– «Анцитаур»! Еханый бабай! Прости, Господи! Что ты за него хочешь?!
Голос у него оказался визгливым, а не как в игре – с рокотом, но все равно властным, не терпящим возражений. А вот глаза были нехорошими: пустыми и равнодушными и самое странное – желтыми-прежелтыми. «Таким людям никто не доверяет», – подумал Костя.
– А какие расценки?
– Божеские! – Сидорович сглотнул слюну.
– Так все-таки?
– Дам шестьдесят тысяч, – сказал Сидорович так, словно боялся упустить хорошую сделку.
Кот за его спиной проснулся и выгнул спину. У него тоже были желтые-прежелтые глаза.
– За шестьдесят тысяч я уступлю, но договора не разорву.
– Ишь, хитрый! – заискивающе хихикнул Иван Каземирович и снова протянул было волосатые трясущиеся ручки и снова их отдернул. – Пользуешься моими слабостями и тяжелым экономическим положением.
– Вашим-то?! – удивился Бараско. – Клевещете вы на себя, Иван Каземирович.
– А что ты думал? Конечно, моим. На всех вас у меня денег не хватит, – говорил Иван Каземирович, не отрывая горящего взора от хабара.
Костя из любопытства тоже решил прикоснуться к легендарному хабару, но Бараско предупредил:
– Не трогай, опасно!
– А это кто? – спросил Иван Каземирович, пригибаясь и выглядывая в окно.
Кот тоже посмотрел на Костю. Из его глаз, как в мультиках, во все стороны полетели зеленые искры.
– Константин Сабуров. Москва, «Рен-тиви», – представился Костя.
Последнее у него вырвалось чисто автоматически. Привык он так представляться. Но слова «Москва» и «Рен-тиви» не произвели на Сидоровича никакого впечатления – он был занят рассматриванием камня. Зато когда Бараско произнес: «Друг мой из начинающих», и подмигнул Косте, Сидорович несказанно обрадовался:
– Молодой человек, это ж самая лучшая рекомендация! Запомните этот момент, – и даже высунул руку, и обменялся с Костей крепким рукопожатием, прикрыв при этом «анцитаур» тряпочкой, чтобы случайно не коснуться. – Ладно, ради такого случая накину еще пятнадцать.
– Двадцать! – сказал Бараско. – И деньги на бочку!
Сидорович тяжело вздохнул, но спорить не стал. На полку легли три пачки денег. После того, как Бараско их пересчитал, он снял тряпку с «анцитаура», положил на него руку и произнес:
– Ну давай, дружок, здесь тебе будет лучше.
Потом он наклонился и что-то пошептал над «анцитауром», который вмиг стал ярко-красным. По его поверхности пробежала волна. То ли вздох, то ли просто ветер от вентилятора коснулся лица Кости. Бараско удивился.
Не успел он закончить священнодействие, как Иван Каземирович цап-царап – одной рукой схватил «анцитаур», а другой – захлопнул окошко.
– Побежал прятать, – объяснил Бараско.
– А что это за хабар? – поинтересовался Костя.
– Это камень судьбы. Очень редкий хабар. Их всего-то нашли три штуки. Тот, кто им владеет, держит судьбу за это самое место, – Бараско показал на горло.
– Ну-у-у… и?.. – недоверчиво спросил Костя.
– Мы с ним договаривались. Он изредка мне помогал, – шепотом объяснил Бараско. – Ты же видишь?
– Вижу, – согласился Костя, подозревая, что Бараско разыгрывает его. – Выходит, ты его, Сидоровича, обманул?
– Ничуть. От «анцитаура» давно надо было избавиться. У меня с ним не заладилось, словно чужую судьбу таскал – ходил с немцами по кругу. А Иван Каземирович найдет для него другого хозяина. И все будут счастливы. Кстати, «анцитаур» с тобой отдельно поздоровался. Не заметил?
– Нет, – почему-то с упрямством ответил Костя.
Ему не нравилось, когда говорили о непонятных вещах.
– На моей памяти такого не было.
В голосе Бараско проскочили ревнивые нотки.
Костя уже перестал чему-либо удивляться. Ни странным разговорам в мистическом аспекте, ни намекам на инопланетный мир, ни прочей чепухе, о которой в приличных местах говорить не принято. Единственное, чего он не спросил, как Бараско теперь будет обходиться без знания судьбы. А Бараско, словно уловив его мысли, сказал:
– Но ты ведь без судьбы? Вот и я буду без судьбы, как все люди.
Костя вопросительно уставился на него – все эти слова проскакивали мимо его сознания. Правда, ему хотелось узнать, почему и как «анцитаур» с ним поздоровался, но выяснить это не дал Сидорович. Он с грохотом распахнул окошко и воззрился на них, словно увидел впервые. От его расположения не осталось и следа.
– Иван Каземирович, это же я! – напомнил Бараско, тоже мрачнея.
– Вижу, что ты, – равнодушно ответил Сидорович. – Тратить деньги будешь?
– Буду. Что ты можешь нам предложить за одну СВТ-40 и «шмайсер»?
Видать, он знал, о чем говорил, потому что в глазах Кости ни СВТ-40, ни «шмайсер» не имели никакой ценности.
– А что, в хорошем состоянии? – оживился Сидорович, но все еще оставаясь равнодушным.
– В хорошем.
– А ну покажи! – в его желтых глазах появилась жадность.
Бараско просунул в окошко оружие.
– Раритет, однако, – оценил Иван Каземирович, крутя и так и сяк вначале СВТ-40, а потом «шмайсер». – Недаром я тебя хвалю. Плохого никогда не предложишь. Да за такой хабар в Москве или Питере можно приличные деньги взять. Беру!
– А что в обмен?
– Могу «калаш» предложить, – сказал Иван Каземирович не очень уверенно, очевидно, полагая, что у него запросят что-нибудь импортное. – Три рожка в придачу.
Но Бараско не стал раздумывать.
– Четыре, – сказал он, – с патронами, пять пачек патронов и гранаты для подствольника. А еще оптику. Да, АКСУ нам не нужен.
– С оптикой вам еще шесть тысяч придется добавить, и только из уважения лично к тебе.
– Спасибо! – хитро улыбнулся Бараско и полез в карман.
– А у меня есть! – Костя выхватил из кармана ватника портмоне, которое, к счастью, не потерял, пока бегал по лесу. – А кот не продается?
– Не продается! – буркнул Иван Каземирович и побежал за оружием, но не очень так чтобы далеко и не очень так чтобы быстро.
– А почему АКСУ не нужен? – спросил Костя.
– А потому что укороченный, пугач. Для реального боя не годится. С ним только полиция ходит.
Через минуту Костя держал в руках новенький АК-74М с оптическим прицелом, «лифчик» с рожками и не мог поверить своему счастью. Оружие ему всегда нравилось. Оно приводило его, как самурая, в священный трепет.
– Ну, а теперь подбери для меня что-нибудь мощное, – сказала Бараско, с улыбкой наблюдая, как счастливый Костя возится с оружием, – с коллиматорным прицелом, но небольшое, и так, чтобы я ушел отсюда в штанах.
