Мчимся, не чуя ног, – к ржавой детской площадке, мимо которой только что шли.
Йог спотыкается, падает. Петрович помогает ему подняться.
Я оглядываюсь.
И не верю глазам.
Новый красный «Рено» припаркован у подъезда. Ослепительно-белая простыня висит на балконе второго этажа. А маленькая румяная девочка улыбается из распахнутого окна…
– Сволочь! – всхлипнул я. Если б имелся автомат – полмагазина высадил бы в её счастливую рожу!
– Это обманка, – сухо объяснил Петрович.
Мы двинулись туда, откуда пришли. Йога качало, будто пьяного. Плотная хэбэшная ткань на его штанинах расползалась и отваливалась ошмётками. Под ними была красная, словно ошпаренная кожа.
– Ничего, – успокоил Петрович. – Заживет как на собаке…
Йог молчал.
Но его походка понемногу выправлялась. Кажется, он всё-таки не сильно пострадал.
«Минус два», – подумал я.
Четверо нас осталось. Из двенадцати…
Мы обогнули крайний дом злосчастного двора.
Петрович на секунду замешкался, оглянулся и хрипло выдавил:
– Моя вина…
– Не твоя, – вздохнул Йог.
– Я должен был идти первым.
– И что бы изменилось?
Они замолчали. А я вспомнил, что говорил отец: даже опытный человек не всегда успевает понять – ведь эта грёбаная обманка обладает чем-то вроде гипноза!
Мы топали через сквер. Впереди возвышался трёхметровый забор. Там начиналась промзона. И где-то совсем рядом – область действия Большой Мясорубки…
– Можно пройти, – негромко озвучил Петрович. – Белик описывал весь маршрут. Сначала – к пролому в стене. Вглубь – до железнодорожного полотна. Метров сто до лестницы, и опять поднимаемся к забору. Там должна быть тропинка…
– Это хорошо, что он успел рассказать, – перебил Йог. – И помогай боже, чтоб за полгода тут всё осталось, как было.
Он прав.
В Зоне нет ничего постоянного. Особенно возле Мясорубки.
Только иного пути не будет.
– Прорвёмся, – криво улыбнулся Петрович, – не в первый раз. – И добавил своё любимое: – Главное – поймать фарт!
– Да будет милостива к вам Зона, – кивнул Йог.
«К вам»?
Все непонимающе на него уставились, а ловкач тяжело опустился на скамейку в центре сквера.
– Тебе плохо? – пробормотал отец.
– Нормально. У вас мало времени – не тратьте его на болтовню.
Петрович ошеломлённо смотрел на Йога:
– Ты что, мне не веришь? Не веришь, что я смогу нас вывести?
– Ты сможешь. Только я слишком стар для всего этого. Без меня у вас больше шансов… – Йог снял с плеча обрез и отдал отцу. Добавил патронташ: – Тебе пригодится.
Мы молча стояли целую секунду.
Потом Петрович наклонился и обнял Йога.
– Да ладно, – слегка отпихнул тот его. – Ещё увидимся! Вы пройдёте, а меня… никто не тронет. Безоружный, раненый старик – кому я, на фиг, сдался?
– Увидимся, – отец пожал ему руку.
– Не забудь потом вернуть обрез, – насмешливо прищурился Йог.
– Да…
Откуда-то из тумана прилетел едва уловимый шорох. Петрович насторожённо обернулся и махнул рукой:
– Время!
Торопливо, почти бегом, мы направились к дыре в бетонном заборе. Казалось, она совсем рядом. Но сперва пришлось петлять, обходя дробилки.
У самого забора наш вожак остановился, вглядываясь в сумрак по ту сторону.
Я затаил дыхание, чувствуя мурашки на спине. Мне было жутко… и одновременно интересно. Глупо, но в эти мгновения я испытывал что-то вроде гордости. Подумать только – впереди Большая Мясорубка. А я… я почти не боюсь!
«Расскажу пацанам – фиг кто купится!»
Да и сам я, если б узнал об этом ещё утром, – ни за что бы не поверил!
Петрович прошмыгнул в дыру.
Мы – вслед за ним. Я ждал, что сразу увижу нечто зловещее. Но по ту сторону – обычный кустарник. Даже не изменённый. Осины с пыльными листьями… Между ними проглядывали какие-то развалины и заросшее травой железнодорожное полотно.
Лишь вдали, по ту сторону полотна, воздух странно светился над крышами фабричных цехов. А иногда там проскакивали искры – будто крохотные молнии. И долетал едва уловимый гул…
Мы спустились к дороге. Теперь двигались по шпалам. Справа и слева – заросли выше меня ростом.
Наконец-то я иду впереди, следом за Петровичем, а отец – замыкающим. Хотя мне сейчас без разницы. А вот от оружия я бы не отказался.
– Папа, дай пистолет, – попросил шёпотом.
У него ведь теперь обрез.
– Не сейчас.
А когда?
Я сердито шмыгнул носом. Когда выйдем из Зоны? Тогда он тем более не даст.
Обидно.
У половины моих сверстников давно есть хотя бы охотничьи гладкостволки. А меня до сих пор считают ребёнком. Наверное, он бы и в Зону меня не брал, если б не боялся оставлять одного в Колядинске!
Стоп.
Почему Петрович притормозил?
Ага, вон из травы выглянула ржавая стальная лесенка – теперь подниматься наверх по склону, опять к бетонному забору.
Протиснулись через кусты.
В носу засвербело. Не только от пыли. С каждой минутой усиливается едкий аромат. Вроде озон, смешанный с неведомой химией…
Трава – уже мне по грудь.
И где обещанная тропинка?
Вот что-то похожее – у самого забора.
Спасибо Белику – всё как он сказал. Но теперь мы идём куда медленнее, чем раньше. Такое впечатление, что Петрович оценивает каждый свой шаг…
Поравнялись с треснувшей бетонной плитой. Наш ведущий на мгновение замешкался и двинулся дальше. А я не смог удержаться и глянул через щель в заборе.
Как там Йог? Отсюда отлично должна быть видна лавочка посреди сквера…
Точно, видна!
Я всмотрелся и похолодел.
Йог был уже не один. Рядом возвышались фигуры в чёрном.
Что-то странное там происходило…
Дрожащими пальцами я извлёк из сумки маленький цифровой бинокль, приложил к зазору в плите. Двадцатикратного увеличения хватает, чтоб хорошо рассмотреть лица. А ещё – ладонь высшего, которая легла на темя Йогу.
Да ведь это тот самый!
Тот, чья перекошенная физиономия намертво отпечаталась в моей памяти. Именно его удалось подстрелить отцу…
Получил разрывную пулю и выжил?
Два других поддерживают раненого за плечи. Ясно, почему они не смогли нас догнать, – всё это время волокли его на себе!
А что с Йогом? И на хрена этот недостреленный урод положил руку ему на голову?
