Здесь также не было дверей. Чтобы разделить отсеки, симайа ставили силовые поля, мерцающие холодным, сине-серебристым светом. Они не отключались, — симайа просто проходили через них, так что Сергей мог путешествовать здесь лишь в силовом мешке, который таскал за собой Вайэрси — а это не слишком ему нравилось. Тем не менее, он осмотрел всё, что мог, но даже рубка корабля оказалась обширной многогранной полостью со стенами из сплетения труб, кабелей и балок. В вершинах граней сияли тускло-жёлтые, туманные шары, провожая его несколькими парами зеркальных, непроницаемо чёрных или матово-фасеточных глаз. Сергей уже знал, что у симайа могло быть сразу несколько их разновидностей: каждая воспринимала свой спектральный диапазон. Они могли почти с абсолютной точностью определить химический состав любой вещи по оттенкам отраженного ею света. У них было и множество иных, пока ещё непонятных ему способностей.
Все они были на удивление красивы — правда, не от природы, а из свойственного симайа желания нравиться, в основном, похожие на синеглазых людей с золотой кожей и черными волосами — но только на первый взгляд. Оттенки кожи, форма скул — всё это было тщательно подобрано в тон мнению каждого симайа о красоте. Раньше Сергей не знал, что красивые лица могут быть столь многообразны. Тем не менее, ему казалось, что всё это происходит во сне: симайа он дичился. Он не знал, чего они хотят, чем занимаются, — большей частью в Йэннимурской Сети, пока что недоступной для него. Они не любили говорить вслух, чувственная любовь для них стала лишь игрой, приятной, но не дающей настоящего удовольствия. Что заменило её для симайа и заменило ли вообще, Сергей не знал, или не мог понять.
К его удивлению, соплеменники Вайэрси часто и с удовольствием спали, хотя и могли годами обходиться без сна. Засыпая по-настоящему, они теряли форму, становясь полуметровыми шарами дымчато-желтого пламени и лениво плавали от стены к стене своих крошечных спален. Сергея это немного пугало. В общем, на борту "Тайат" ему было маняще-жутковато, но не страшно. Все её обитатели охотно любезничали с ним, но, глядя на невиданно прекрасные лица девушек, юноша отчаянно смущался — он знал, что мужчин и женщин здесь отличает лишь память об их детстве и различить их, если они того не желают, нельзя. Для этого был нужен Дар Сути, способность понять любое существо, способное мыслить, — а им и среди симайа пока обладали немногие.
Вайэрси, как командир корабля, почти всё время был занят и к Сергею приставили девушку по имени Оханохэйа — она объясняла ему разные непонятные для него вещи и попутно следила, чтобы он не лез в разные опасные места. Она была ростом ему по плечо, но Сергей едва замечал это. Он знал, что она старше его во много раз, хотя и не решался спросить, сколько ей лет. Он боялся её — и, в то же время, её внимание доставляло ему удовольствие.
Она не скрывала, что может свободно заглядывать в его сознание и это было довольно неприятно, однако она никогда не смеялась над ним. Они быстро подружились, но Сергей со стыдом понял, что его просто тянет к ней: ему нравилось смотреть на неё, слушать, как она говорит, не вникая особенно в суть. Другие симайа уже не были интересны ему. Всё чаще он общался с Оханохэйа наедине. Она придала своим комнатам обычный земной вид, даже сделала в них окна с новосибирским пейзажем. Среди привычных юноше вещей она казалась просто красивой девушкой. Однажды, когда они непринужденно болтали, Сергей естественно-бездумно положил ей руку на плечо… и вздрогнул, коснувшись прохладной кожи. Она не двинулась… ничего не сказала… её яркая и сложная одежда вдруг растаяла, слившись с телом. Это вполне могло его напугать, однако он лишь восхищенно замер — Оханохэйа, с её поджарым гладким животом, тугими изгибами талии и безупречно четкими, от подошв до макушки, линиями тела была очень красива. Прохладная, она оказалась удивительной на ощупь и его ладони скользили по ней, не в силах оторваться. Это было совершенно неожиданно — ощущать удовольствие вместе с таким красивым существом… любимой… и так прекрасно, что юноша забыл обо всем…
Она оказалась выносливой и сильной — что, впрочем, не удивило его. Но вместе с ней Сергей тоже чувствовал себя прохладным, гибким и неутомимым. Потом его вдруг охватил мучительный стыд — он знал, что Оханохэйа играла с ним. Она хотела доставить ему удовольствие — так же, как он бы мог погладить кошку…
— Сергей, — вдруг тихо сказала она, — посмотри на меня…
Он поднял глаза. И понял, что Дар Сути можно обратить. Владеющий им мог не только понять, но и дать понимание себя, своей сути. Сергей пережил эту глубочайшую, многоразличную радость в первый раз — и она потрясла его до глубины души. Он, отчасти, начал сознавать, ЧТО заменило симайа чувственную любовь — в самом деле, зачем она, если и так можно отразить всю глубину своих чувств — до самого дна?
И там, под беззаботным весельем, под желанием понравиться, под кокетливым любострастием, под ненасытным любопытством он увидел беспощадную, осознанную ненависть к страданиям и боли, неутомимое трудолюбие и желание творить. Теперь симайа напоминали ему веселых пушистых зверушек с ядром из стали — снаружи что-то пёстрое, воздушное, переливающееся, а дальше — дальше гранит…
Они стояли в просторном, как горная долина, ангаре "Тайат". Корабль, на котором Сергей собирался вернуться домой, оказался не слишком большим — чуть вытянутый треугольник метров двадцати длиной, с изящно скругленными углами и гранями, снизу плоский, сверху — выпукло-толстый. От Наблюдателя Мэйат его отличали два острых треугольных хвоста и большие стекла рубки. Днище и закругленный край казались отлитыми из тускло-блестящего черного стекла, верх — из серой шлифованной стали. В нем виднелись плотно пригнанные люки эффекторов и два больших квадратных окна жилого отсека. На покатом "лбу" машины, в перекрестье сходившихся под острым углом линий, ровно сиял яркий, синевато-белый огонь — видимая часть сложного плазменного устройства, заменившего известный юноше твердотельный радар. За толстой прямоугольной плитой входного люка светился тесный шлюз, отделанный чем-то золотисто-рыжим. В общем, отчасти это походило на самолет, на котором земной Сергей летал не раз. Он, впрочем, не делил себя на части — двойная природа его памяти казалась ему уже совершенно естественной…
Оханохэйа протянула ему тяжелый, чугунно-серый браслет и юноша бездумно надел его, лишь потом догадавшись спросить — а что это?
Она показала ему второй такой же браслет — на своей руке.
