— А как остальные?
Вайэрси взглянул на него.
— Когда пала Твердыня, армия сурами вошла в неё и осталась в ней… большей частью. Некоторым же из её обитателей удалось выйти. Они бежали к берегам Нанг-Ламина — просто потому, что это был единственный свободный путь. Они все бы погибли… если бы мы не перевезли их в Лангпари. Если мы можем спасти чьи-то жизни без вреда для других, мы делаем это… Теперь в ней живет около трех тысяч — и не все они файа, Сергей. Лет через двадцать, когда подрастут полукровки, на Ленгурье появится новый народ… по крайней мере, я на это надеюсь. Они будут такими же, как ты, или даже лучше.
— Эй! Эй, соня!
Чья-то крепкая рука легла на плечо юноши и решительно встряхнула его. Сергей рывком сел на постели, всё ещё наполовину во сне. Он зажмурился и помотал головой, стараясь вытрясти из неё обрывки сновидений. Ещё никогда ему не снилось таких замечательных снов, как здесь, в виртуальном мире симайа. Они не были обрывочными, путаными, как обычные сны. Все вещи и люди в них были отделаны с поразительной тщательностью, какую редко можно встретить даже в реальном мире. Порой юноше казалось, что он проживал целую жизнь за одну ночь, а когда он засыпал вновь, сны продолжались на месте, прерванном пробуждением. В них он увидел множество вещей, которые старался, но не смог представить — теперь же удивительно прекрасные девушки, сложные одежды, книги, которые он мог читать во сне — всё это наполняло его радостью, столь чистой и глубокой, что одно воспоминание о ней доставляло ему удовольствие. Именно поэтому Сергей проснулся с такой неохотой. Наконец, он ухитрился широко открыть глаза и храбро спустил босые ноги на холодный каменный пол, окончательно вернувший его к реальности.
В комнате было темно. За окном висела непроглядная, мутная ночь. Вайэрси словно бы покрывал тонкий слой прозрачного газового огня — слабый, сине-белый отблеск от него падал на стены. Сергей несколько секунд смотрел на него, потом заметил, что за симайа стоит ещё кто-то — он сам.
— "Тайат" вернулась из-за Зеркала, — сказал Вайэрси и Сергей вдруг понял, что знал это уже в миг пробуждения. — Этот юноша — ты, твоя память о возвращении домой. Едва вы коснетесь друг друга, вы станете одним целым.
Симайа хотел ещё что-то сказать, но Сергей не слушал. Он порывисто вскочил и, сделав несколько легких шагов, осторожно коснулся руки своего двойника. Его ладонь не встретила сопротивления. Ещё через миг всё исчезло в ослепительно-белой вспышке.
Когда она погасла, Сергей уже знал.
…Он решительно открыл глаза. Комната была узкой, с множеством непонятных вещей в застекленных нишах стен. В ней царствовал излюбленный Золотым Народом пепельно-белый цвет. Ни ламп, ни окон не было: гладкий шелковистый материал потолка светился сам, но так рассеяно, неярко, что свет, казалось, падал ниоткуда.
Сергей поднял голову. Он лежал на чем-то очень мягком, в той же пепельно-белой тунике. Вайэрси осторожно примостился у его босых ног.
— Ты в реальности, — просто сказал он.
Юноша кивнул, потом медленно, неловко сел. Голова слегка кружилась, тело казалось ему оцепеневшим и чужим. Впрочем, оно и было чужим — восстановленное по его генетическому коду и снабженное всеми его воспоминаниями, но всё же, не его собственное. Что стало с телом Элари, Сергей не знал и не хотел знать.
Он встал и тут же зажмурился. Вроде бы всё в порядке, вот только пол под ногами как-то странно качается… впрочем, он чувствовал, что это быстро пройдет. Он знал, что по сути воскрес из мертвых, но не мог в это поверить. Важно было лишь одно — он жив… и скоро вернется домой.
Стащив тунику и тщательно осмотрев себя, Сергей понял, что новое тело ничем не отличалось от его собственного, зарытого в Твердыне — только уже взрослое. Единственное, что ему не понравилось — любовь симайа к чистым формам. Они не оставили на нем никаких следов испытания сурами и Сергей был очень зол на них за это.
— Возможно, это выглядит не очень красиво, — гневно сказал он Вайэрси, — но эти шрамы — не просто память о том, что я пережил. Я доказал свое право жить, доказал, что не боюсь своего страха. А теперь оказалось, что ничего этого словно и не было!
— Всё это осталось в твоей памяти, — удивленно ответил симайа, — в твоей душе. Ты никогда не вернешься в мир сурами, тебе не нужны больше их знаки. А на Земле ты и так будешь… необычен. Не стоит привлекать лишнего внимания.
— Да? Шрамы на моем теле — это не просто память о пережитой боли, Вайэрси! Это часть моей жизни. Пусть это и глупо, но я гордился ими. А теперь… я должен начинать всё заново!
— Разве это плохо?
На это юноше нечего было возразить, и он с трудом смог прогнать мерзкое чувство — казалось, его обокрали.
Сергей уже знал, что полет был успешен — его дни, короткие по его воле, не были скучными. Уже полгода "Тайат" дрейфовала в кометном поясе, в десяти миллиардах миль от Земли, — там же, где её создало Зеркало Сути. Юноше оставалось лишь вернуться домой — но вот это оказалось непросто. Даже с такого расстояния двадцатимильную сияющую громадину йэннимурского астромата легко могли заметить и его пришлось спрятать в тени одного из астероидов — красновато-бурой глыбы льда. Лишь небольшой, специально оборудованный корабль-разведчик мог сесть на Землю незамеченным. Полет на нем вряд ли будет опасным, вот только продлится он, самое меньшее, четыре месяца — в один конец. И в нем смогут поместиться трое, может быть, пятеро, считая его, не больше. Но он вернется домой через пять лет после похищения, как и обещал Вайэрси…
— В принципе, мы можем отправиться даже сейчас, — сказал симайа. — Но разве ты не хочешь увидеть наш корабль-мир… и нас?
Сергей хотел, но в "Тайат" не было ни коридоров, ни лестниц, ни лифтов, — лишь трехмерная решетка летных труб, в которых дико носились её странные обитатели. Никаких садов или озер, вопреки ожиданиям юноши, не было тоже — корабль строился для симайа, в нем никогда не бывало живых существ, и это ощущалось в каждой детали конструкции. Здесь не было даже воздуха, все помещения заполнял сжатый водород — да и то лишь для охлаждения приборов. Обычному свету симайа предпочитали многоспектральный ультрафиолет, дающий более четкое изображение, и без фильтрующей мембраны глаза Сергея не выдержали бы и минуты яростного сияния щелевых ламп. Они освещали ничем не прикрытую наносталь стен — здесь не было ничего, что не выдержало бы внезапного перехода невесомости в многократные перегрузки. "Тайат" могла развить ускорение в 500 "G" и никакая отделка не перенесла бы этого.
