Оханохэйа протянула ему тяжелый, чугунно-серый браслет и юноша бездумно надел его, лишь потом догадавшись спросить — а что это?
Она показала ему второй такой же браслет — на своей руке.
— Это система квантовой связи. Теперь я всегда буду знать, где ты, и что с тобой, а ты — со мной. Так поступают у нас все пары, которым нужно расстаться…
Сергей начал понимать, что именно это означает.
— Значит, значит мы… женаты?
— У нас для этого не нужно ничего, кроме желания быть вместе. И мы не ошибаемся, подбирая себе пару!
— Но ведь я…
— Я могу долго ждать, — спокойно сказала Оханохэйа. — И потом, мы же не расстаемся совсем! Ты есть и на другой стороне, и я буду там тоже. А этот браслет действует и на другой стороне мироздания.
Они простились, прижав скрещенные руки к груди и вежливо поклонившись друг другу. Потом Вайэрси решительно потянул юношу к люку. Они летели вдвоем — разведчик, как и другие корабли симайа, был наделен интеллектом, так что экипажа не требовалось.
Сергей без слов последовал за ним. Если честно, на "Тайат" у него порой разбегались глаза. Иногда они лезли на лоб и даже делали попытки взобраться выше. Он знал, что однажды вернется сюда, но пока не хотел этого. Он насытился впечатлениями и не жалел, покидая симайа: все его мысли были заняты возвращением домой.
Тем не менее, он ещё долго смотрел на медленно тающий за кормой безупречно-белый свет звездолета и знал, что Оханохэйа так же смотрит ему вслед.
Сергей не скучал во время полета домой, хотя сам корабль-разведчик был очень тесен. Большую его часть занимали движущие механизмы и кроме жилой комнаты, рубки и трех небольших шлюзовых камер других помещений в нем не нашлось. Он был отчасти сродни своим создателям — по крайней мере, его внутренняя отделка, подвижная, как вода, легко подгонялась под вкусы и настроение пассажиров. Сергей подолгу забавлялся, украшая рубку множеством футуристического вида приборов. Вайэрси они были не нужны, как, впрочем, и сам корабль: без него он мог долететь до Земли даже быстрее. Но даже симайа любили путешествовать в кораблях: приятное окружение для глаз и прочие удобства у них редко считались лишними…
Большая часть восьмимиллионного экипажа "Тайат" покинула её, чтобы осмотреть новые миры. Они летели в изящных белых кораблях, наполовину состоящих из окон, с великолепной отделкой, совсем непохожих на угрюмый разведчик Вайэрси. Сергей тоже не смог сдержать любопытства. По его просьбе на полпути к дому они отклонились от курса, чтобы осмотреть восьмую из планет системы, хотя это удлинило полет на целый месяц.
Нептун был таким же синим, как Земля, но только мутным, лилово-темным. Когда корабль прорезал тысячемильную толщу облаков, Сергей увидел бесконечный неспокойный океан. Вода в нем — а это действительно была вода, правда, довольно мутная — казалась розовато-белым светящимся молоком, бросавшим бледный отблеск на спутанные лохмы непроглядно-черных туч. Но больше всего юношу удивило высокое содержание кислорода в плотной, азотно-гелиевой атмосфере, совсем не похожей на ту, что окутывала планету снаружи.
— Пожалуй, ты смог бы здесь жить, — изучив показания приборов сказал Вайэрси, глядя на мерно ползущие волны, никогда не встречавшие берегов. — Атмосферное давление здесь раз в десять больше земного, сила тяжести — в полтора раза выше, температура — градусов тридцать. К этому можно привыкнуть. Но вот вода здесь — настоящий суп. Её свет — это свет множества простейших организмов. Океан здесь простирается до самого расплавленного ядра. Температура на их границе столь высока, что вода должна разлагаться на кислород и водород. О других химических реакциях я уже не говорю… Водород легко рассеивается в космосе, но атомы кислорода в шестнадцать раз тяжелее — наверное, именно поэтому здешним воздухом можно дышать. Жизнь повсюду использует энергию свободных ионов, а образуются ли они под действием солнечного света или внутреннего тепла планеты — дело десятое…
Никто не назначал им сроков прибытия и Сергей, забыв обо всем, провел над океаном несколько дней. Этот мир был удивителен и совершенно непохож на всё, что встречалось ему прежде. Правда, искупаться в здешней воде или даже просто вдохнуть здешний воздух он не решился. Жизнь здесь в основном скрывалась под волнами и они почти не видели её. Лишь иногда им удавалось заметить странных многокрылых рыб, которые взмывали к тучам, вынырнув из воды, а потом ныряли обратно. Однажды они увидели настоящий живой остров: покрытый несерьезно-пёстным узором, он был длиной почти в полмили и в воде вокруг него шевелился лес щупалец.
Бури в плотной и неспокойной атмосфере были страшны — тучи и океан сплавлялись в единую полужидкую, кипящую массу, где воздух мешался с водой самым причудливым образом. Но самым опасным здесь были извержения огромных масс пара и кипящей воды, поднимавшихся от раскаленного ядра планеты. Тогда в океане вздымались километровые волны, а столбы пара, пробив всю толщу атмосферы, распускались над верхним слоем туч гигантскими, ослепительно-белыми пятнами. Когда всё утихало, внизу, насколько хватал глаз, простирались сплошные поля причудливых издохших тварей, гася сияние волн. Самое странное — жизнь здесь была сродни земой. Как предположил Вайэрси, её занес осколок льда, выброшенный с Земли взрывом какой-нибудь кометы.
Сергей смотрел на непривычные пейзажи без страха — он знал, что видит мир, который однажды станет ещё одним миром его народа.
Как ни странно, лишь сейчас Сергей начал понимать, насколько велик космос — они летели месяц за месяцем, всего лишь в двести раз медленнее света — а вокруг совершенно ничего не менялось. Солнце, правда, становилось всё ярче, но на него смотреть не стоило — даже на таком расстоянии его свет легко мог прожечь дыру в сетчатке. Двигатели работали всё время и поэтому невесомости не было, но сила тяжести была довольно слабой. Вайэрси, как бы между прочим, заметил, что уже после трех месяцев жизни в ней сердце Сергея не выдержит возвращения к земной гравитации. Единственным спасением от напасти была ежедневная интенсивная гимнастика. Крепкие мышцы юноши сами требовали нагрузки и он порой бесился, как мальчишка.
С Вайэрси ему никогда не бывало скучно. Тот много рассказывал как о своем народе, так и о том, что оставшиеся на "Тайат" симайа поняли в перехваченных радиопередачах Земли. Многие из них считались там секретными и с тем большим интересом Сергей слушал их. Впрочем, если бы он не поделился с симайа знанием русского языка, они вряд ли смогли бы что-то понять…
