он, не используя ни титула, ни имени, и, подумав, добавил: – Будь как можно более почтителен.
После встречи с самим Владыкой Перкау уже сложно было чем-либо испугать, но он всё же удивился.
– Могу ли я узнать, перед кем мне предстоит предстать? – спросил жрец, выходя в коридор.
Здесь царил ставший уже привычным ему мягкий полумрак, подсвеченный только золотистыми огнями редких напольных светильников. Стражи сковали ему руки. Бальзамировщик не сопротивлялся, но на ответ надеялся, чтобы понимать, к чему готовиться.
– Тебя желает видеть господин Великий Управитель, – произнёс второй страж, слегка подтолкнув Перкау вперёд.
Великий Управитель Таур-Дуат… Кто в Империи не слышал о нём, даже в самых дальних уголках? Господину старшему царевичу Хатеперу Эмхет государство было обязано долгим миром. На защиту трона он положил всю свою жизнь. Милосердная длань Владыки, его соколиный взор, прозревавший даже за границы Империи, казначей Богов [36], хранитель секретов, верховный судья после самого Владыки… Сложно было представить рэмеи, наделённого большей властью на этой земле – кроме, разве что, самой царицы, матери народа. Над ними обоими стоял лишь тот, кто воплощал в себе Силу божественного Ваэссира, да сами Боги. Великий Управитель и царица были столпами трона Владыки Таур-Дуат, стоя ближе всех к Императору.
Столпами трона… Ближе всех… От постигшей его мысли Перкау внутренне похолодел, и не потому, что боялся, что Владыка послал своего высочайшего чиновника вынести приговор за преступление против рода Эмхет.
Господин Хатепер Эмхет приходился сиятельному Императору родным братом. Старший царевич имел почти столько же прав на трон, сколько и сыновья Владыки, и в случае смерти наследника…
Картина в разуме Перкау сложилась воедино, и он споткнулся, едва не упав. Вот в чём был смысл предупреждений Ануи! Противостоять такому врагу Хэферу и правда не под силу, возможно, даже теперь. И тем более это не под силу какому-то бальзамировщику из полузабытого приграничного храма… Собственная судьба была Перкау понятна и до этой встречи. Надежда на милосердие Владыки угасла, не успев толком вспыхнуть. Великий Управитель с лёгкостью похоронит Перкау и весь его храм, а возможно, и часть культа Ануи, если придётся. Но что бы ни сделали с ним самим, жрец должен дать Хэферу хоть какой-то шанс в этом противостоянии, жизнью своей защитить то, что знал.
«Боги, только дайте сил моему разуму не расколоться раньше времени, дайте сил моей плоти не выдать меня, – с отчаянием подумал жрец, – и тогда, клянусь, тайна посвящения Хэфера Эмхет будет похоронена вместе со мной…»
Встречи с Минкерру обычно проходили в личном кабинете Верховного Жреца. Теперь же стражи привели Перкау в незнакомую ему приёмную. Впрочем, рассмотреть обстановку он не успел, так как сразу же склонился в глубоком поклоне, как и подобало по этикету, и встал на одно колено, опустив взгляд в пол, благо руки были скованы спереди, что позволяло сохранять равновесие. Бальзамировщик был уверен, что его лицо выглядело безмятежным, что ничем он не выдал свою страшную догадку. Но сердце его билось так неистово, что ему невольно казалось, будто этот стук эхом отдавался по всему залу.
Должно быть, Великий Управитель подал какой-то знак, потому что один из стражей коснулся плеча Перкау древком копья и произнёс:
– Тебе позволено поднять взгляд и говорить с господином старшим царевичем.
Бальзамировщик медленно поднял голову. В десятке шагов от него в кресле сидел один из самых могущественных рэмеи в Империи. Он был облачён в тёмно-синюю драпированную тунику из прекрасного тонкого льна, прихваченную широким сине-золотым поясом, богато украшенным вязью защитных иероглифов. На его плечах лежало тяжёлое многорядное ожерелье из лазурита, а высокий лоб украшала диадема с коброй-змеедемоном. Лицом он удивительно походил на Владыку, разве что в целом его красивые благородные черты были чуть мягче, а телосложение – чуть тяжелее, грузнее. Взгляд его, острый, проницательный, мгновенно захватывал того, кто смотрел ему в глаза. Перкау чувствовал, что его изучают, оценивают. Великий Управитель не пропускал сквозь себя Силу божественного Ваэссира так, как Император, но скольких рэмеи, людей, эльфов он видел! Сколько потаённых мыслей научился читать за все годы своей службы Империи, даже не прибегая к Дару своей золотой крови?
– Да хранят тебя Боги и да одарят здоровьем и процветанием, господин старший царевич, Великий Управитель Империи, – с почтением проговорил Перкау.
Дипломат чуть кивнул и коротко посмотрел на сидевшего по правую руку от него в более низком кресле Верховного Жреца. Перкау отметил про себя, что в других обстоятельствах никому не было бы позволено сидеть при столь высоком госте. Но Минкерру был стар, и семья Владыки относилась с уважением к его почтенному возрасту и положению. Казалось, Первый из бальзамировщиков дремал, сложив на коленях сухие тонкие руки с почерневшими когтями, но скорее всего, он прозревал что-то, одному ему ведомое. За его креслом стояли уже знакомые Перкау жрецы – тот, кого называли Таа, и красивая женщина, имени которой он не знал. За креслом же Великого Управителя стояли, как и положено, его телохранители. Кроме них да сопровождавших пленника стражей в зале не было никого.
– Отзови своих жрецов, почтенный. Мои воины приглядят за твоим пленником, – проговорил дипломат.
Голос у него был приятный, богатый интонациями. Таким голосом только петь гимны во славу Богов… или завораживать смертные умы.
– Как тебе будет угодно, господин мой, – прошелестел Минкерру и едва заметно пошевелил пальцами.
Этого небольшого жеста хватило, чтобы жрецы и стражи с поклонами удалились. Телохранители Великого Управителя переместились и встали по обе стороны от Перкау. У разговора не должно было быть лишних свидетелей – даже таких, которым доверял сам Верховный Жрец.
– Я хочу увидеть знак, о котором мне столько рассказывали, – произнёс старший царевич. – Насколько мне известно, ты не отрицаешь, Перкау, что служишь обоим Богам.
Голос его звучал совершенно спокойно, почти доброжелательно, вызывая невольное расположение к обладателю. Обращение по имени лишь усилило такое впечатление. Наверняка вся без исключения элита Империи подчинялась Великому Управителю, притом с радостью, а сам Владыка доверял ему безоговорочно. Поддержат они и восхождение брата Императора на трон. Никому и в голову не пришло бы заподозрить его в том, что он желал Хэферу зла. Никто и никогда не поверит бальзамировщику и его речам о божественных предупреждениях…
– Не отрицает, – чуть слышно подтвердил Минкерру, по-прежнему не открывая глаз, – равно как и не видит в том ничего дурного.
Великий Управитель смотрел на бальзамировщика, ожидая ответа.
– Это так, мой господин, – подтвердил Перкау, выходя из оцепенения. – Но почти всю мою жизнь я посвятил служению Стражу Порога. Моё место – не в песках
