провал в руинах домов. В руках он сжимает длинный посох, венчающийся сложным переплетением металлических колец, искрящихся энергией. Дорогая игрушка, купленная в Магазине, сделана из арканиума, и значительно усиливает мощь его фотокинеза.
Вокруг царит гнетущая тишина, нарушаемая лишь шорохом гравия под ногами и далёким стенанием ветра в разрушенных провалах окон. Бомбей — город, некогда бывший средоточием жизни и красок, теперь лежит в руинах, погребённый под слоем пепла и скорби.
Сердце Арджуна сжимается от боли и гнева каждый раз, когда он топчет знакомые с детства улицы, превращённые в груды искорёженного металла и бетона. Воспоминания прошлой жизни, такой далёкой и призрачной, всплывают в памяти, заставляя стиснуть зубы.
Он почти видит, как мать ведёт его, совсем ещё малыша, по этим аллеям, крепко держа за руку. Слышит её мелодичный голос, рассказывающий старые легенды и сказки. Помнит, как они вместе молились в маленьком храме неподалёку, принося подношения богам и прося об их покровительстве.
Всё это кажется сном, наивной иллюзией, разбившейся о жестокую реальность.
Громкий взрыв неподалёку заставляет Алокеша вздрогнуть и вскинуть голову. За первым взрывом следует второй, третий. Тишина города разлетается вдребезги под какофонией рвущихся снарядов и автоматных очередей.
Что за чертовщина?
Арджун хмурится, пытаясь определить источник шума. Неужели какие-то мародёры сцепились друг с другом в битве за остатки былой цивилизации?
Да, точно…
Он невольно вспоминает речь Егеря, которая совсем недавно прогремела на всю планету. Кажется, тот обещал лично явиться в Бомбей, чтобы перебить монстров и вернуть город людям.
Хорошая идея. Только слишком запоздалая. Сколько выживших Бомбея погибло, пока этот Егерь созревал для решительных действий? Сколько было потеряно, пока он занимался самолюбованием перед камерами?
Открытой неприязни к этому человеку Арджун не чувствует. В конце концов, тот на пару с Одиссеем смог провести их через Рейд и даже убить Нову, но…
Губы индуса кривятся в горькой усмешке. Он не верит в героев. Не верит, что кто-то придёт и спасёт их из милосердия и доброты. Слишком много лжи и подлости он повидал с прихода Сопряжения.
Нет, надеяться можно только на себя. И на волю богов, если она ещё что-то значит в этом спятившем мире.
Именно поэтому он здесь. Один, посреди руин города, в котором вырос. Города, бывшего когда-то олицетворением жизни и надежды, а теперь превратившегося в безмолвное кладбище.
Ноги сами несут Алокеша вперёд, по знакомой с детства дороге. Он сворачивает в очередной переулок и застывает, узнавая покосившиеся ворота и треснувшие колонны. Осколки воспоминаний впиваются в сердце, причиняя почти физическую боль.
Храм Лакшми. Место, где он играл ребёнком, жадно внимая рассказам жрецов о древних богах и героях. Место, где впервые ощутил собственную связь с тысячелетней историей своего народа.
Рука в бронированной перчатке до боли сжимает посох. В груди разгорается знакомое тепло, заставляя всё тело наполниться силой. Он почти слышит мелодичный перезвон колец, венчающих навершие, отзывающийся в самой глубине его естества.
«Пришло твоё время, мой маленький Хануман», — шепчет давно умолкший голос матери. — «Верши свою дхарму, неси свет заплутавшим во тьме».
Арджун со свистом втягивает воздух сквозь стиснутые зубы. Да, он знает, зачем оказался здесь. Знает свой путь и свой долг.
Он должен очистить этот город от чудовищ. Должен вернуть ему былое величие и сделать маяком надежды для всех выживших. Вдохнуть свет в его почерневшие от гари стены.
И плевать, если на алтарь этой цели придётся принести собственную жизнь. В конце концов, разве не для этого он обрёл свой чудесный дар? Не для того ли проливал пот и кровь?
Чтобы стать оружием богов.
Новый взрыв, раздавшийся совсем близко, выдёргивает Алокеша из размышлений. Он вскидывает голову, прищуриваясь, и видит, как над крышами домов встаёт дымный гриб. Воздух прорезают красные всполохи, слишком яркие для обычного пламени, и огненная колонна, исходящая чудовищным жаром, соединяет небеса с землёй.
Рык. Низкий, утробный, полный ненависти и боли. Рык, от которого мурашки бегут по спине, а волосы на затылке встают дыбом.
Мгновение — и из-за руин показывается источник этого шума. Тварь, огромная, уродливая, похожая на гротескную пародию на кузнечика. Бугрящиеся крылья топорщат клочья почерневшего хитина, из многослойной пасти капает яд. Кривые ноги оканчиваются когтистыми лапами, а из спины торчат костяные наросты.
Монстр. Один из тех, что поглотили город, превратив жизнь оставшихся людей в ад. Дитя Сопряжения, явившееся в мир, чтобы пожирать и уничтожать.
Тварь замечает Алокеша и издаёт оглушительный рёв. В тусклом свете дня сверкают желтушные клыки, с которых капает ядовитая слюна.
На миг человек и чудовище застывают, глядя друг на друга через площадь.
А потом противник бросается в атаку. Его движения стремительны и хаотичны, он несётся вперёд, сшибая остовы брошенных машин и круша стены.
Алокеш медленно вскидывает руки, и с его губ слетает древняя мантра. Мантра, что пришла из глубин времени, из тех эпох, когда боги ещё ходили среди людей.
Кольца на его посохе вспыхивают ослепительным светом. Сияние стекает на руки хозяина, окутывает фигуру золотистым ореолом. Воздух трещит от разрядов чистой энергии.
В глазах человека пляшут священные огни, а лик подобен лику разгневанного божества.
Вскинутые ладони обращаются к твари. Два столпа ослепительного света срываются с кончиков пальцев и прожигают монстра насквозь.
Испепелённый хитин сползает с костей. Выжженная уродливая башка отделяется от тела и с гулким стуком катится по брусчатке, а обезглавленный труп делает ещё пару шагов по инерции и рушится в пыль.
Алокеш опускает руки, тяжело дыша. На лбу блестят капли пота, а сердце частит, разгоняя по телу божественный жар.
Да, вот для чего он здесь. Вот его дхарма и его путь. Принести свет в это падшее царство. Выжечь заразу дотла, не щадя ни себя, ни врагов.
Он вновь обращает взор в сторону далёких взрывов и стрельбы. Что бы там ни происходило — это неважно. Его цель ясна.
Бомбей будет очищен. Чего бы это ни стоило.
Сжав посох, Алокеш устремляется вперёд. Навстречу своей судьбе.
Как Монарх Света он принесёт слепящий рассвет в это царство вечной ночи.
Гидеон, затаив дыхание, наблюдает, как бойцы Самума вливаются в узкие улочки Кроуфорда. Они двигаются быстро, слаженно, явно чувствуя себя хозяевами положения. Их оружие наготове, а в глазах горит предвкушение лёгкой победы. Ещё бы, защитники удрали, роняя портки, стена проломлена, никто толком не оказывает сопротивления.
Идиоты. Прямо как мотыльки, что летят на огонь.
Пиромант усмехается про себя, а в его гарнитуре раздаётся
