Аня внезапно зашевелилась и громко зашептала:
– Вить, а Вить, ты не спишь? – Не дождавшись ответа, она затеребила его плечо и, поднявшись на локте, требовательно заглянуло в лицо: – Ну Вить…
– Чего тебе? – Виктор открыл глаза. «Если она хочет еще раз, то к черту, сколько же можно, – раздраженно подумал он, – завтра летать, а я опять буду как зомби ползать. Так и накрыться недолго».
Но она не приставала, как обычно, а, глядя в лицо, жалобно спросила:
– Вить, а дальше что будет?
«Это она о чем? Неужто хочет за меня замуж? – удивленно подумал он. – Ни фига себе! Вот это фантазия у бабы! Да ее полдеревни перетрахало. У мужа на фронте никакая каска на голову не налезет, там уже не рога, а Царь-рога. Любой лось от зависти удавится». Однако озвучивать это он не стал, лишь немного подозрительным тоном поинтересовался: – Ты о чем?
– Фронт-то близко, – грустно сказала она, – немцев сюда снова пустите или дальше погоните? – Аня пристально вглядывалось в его лицо, при этом глаза у нее были чем-то похожи на коровьи, такие же добрые и глупые.
Виктор думал недолго. В конце концов, от этой женщины он получал только ласки, и молчать сейчас было бы черной неблагодарностью.
– Если есть куда идти – уходи. Запрягай в телегу корову, хватай детишек, свекруху и уходи. Только идти нужно сразу за Волгу. Если там нет никого, то тяжко придется, если есть родня, то зиму перебедуете и весной обратно вернетесь. Времени на это неделя. Это самое большее.
– За Волгу, – ахнула она, – как же так? Откуда ты знаешь такое?
– Да вот так. Мы, летчики, много знаем. Только ты не трепись, а то посадят обоих. Скоро тут немцы будут. Потом мы их прогоним. Совсем прогоним, но с полгода они тут пограбят. Так что если идти некуда, то прячь, что осталось.
– Ох, горюшко-то какое, – вздохнула Аня, – за что же беда такая? – Она снова улеглась рядом, что-то тихо бормоча себе под нос, прикидывая, что же ей дальше делать. Под это бормотание Виктор уснул…
Солнце едва показало свой край, когда сонные летчики торопливо шли к аэродрому. Шли молча, лишь тяжело бухали сапоги по утоптанной траве, да богатырские зевки нарушали утреннюю тишину. Над степью витала серая дымка, в балках висели редкие клочья тумана. Утренняя прохлада заставляла поеживаться, напрочь отбивая сон, но и говорить никому не хотелось. Наконец начала просыпаться оставшаяся позади деревня. Послышались голоса перекликающихся хозяек, рев скотины, защелкал кнут пастуха. Начинался новый день войны, со своими страхами и надеждами. Люди просыпались, чтобы провести его в окружении повседневных рутинных хлопот или смертельной опасности. Кому что доведется. Кому-то весьма повезет, и нынешним вечером он будет любить мягкую жену на семейной кровати. Кто-то будет засыпать в тесной прокуренной землянке, под храп однополчан и редкую перестрелку. Кто-то, проснувшийся утром полным сил и надежд, не увидит захода уже никогда.
Вскоре пшеничное поле кончилось, и начался аэродром. Он тоже пробудился ото сна, взревывали опробуемые двигатели, суетились техники, проводя регламентные работы, царила обычная аэродромная жизнь. У крайнего капонира, наполовину затянутый маскировочной сетью, стоял истребитель Шишкина. Раскапотированный, со снятым винтом, он напоминал не боевой самолет, а огрызок. Техник, весь серый от усталости, заголив по локоть руки, бренчал в ведре с бензином сливными краниками, промывая. Лицо Игоря разочарованно вытянулось, видимо, он рассчитывал, что за ночь на его истребитель успеют поставить новый мотор.
На утреннем построении Дорохов в очередной раз в хлам разнес инженерно-техническую службу. Как полагал Виктор, было за что – из восемнадцати остававшихся в полку самолетов исправными были только десять. Плохая организация работы техников была налицо. С другой стороны, количество заводского брака и недоделок просто зашкаливали. Добрая половина полка были свидетелями, как в Саратове во время приемки самолетов старший техник первой эскадрильи на спор нашел в новеньком, только с завода, истребителе семьдесят недоделок и неисправностей. Такое было качество советского авиапрома. Вдобавок основная часть техсостава были недавними выпускниками ШМАСов и имели крайне мало опыта. Тем не менее орал командир долго и стращал страшно. К концу его монолога и Сергей Яковлевич – инженер полка, и подчиненные ему технари имели вид жалкий и напуганный.
После построения летчики собрались на КП, ожидая указаний и очередности вылетов. Дорохов после утреннего разноса, видимо, еще не выпустил весь пар, ронял слова, словно свинцовые блямбы:
– Я приказывал… в вылетах использовать радиосвязь. Почему… в эфире тишина? – Он показал рукой на торчащую на столбе тарелку репродуктора. – Это прямая обязанность… ведущего группы, руководить по радио подчиненными… руководить боем. Вы два раза мяукните… и тишина. Буду наказывать. Вяло… вяло деретесь. На весь полк три-четыре агрессивных летчика. И это не всегда командиры. Вчера… вторая эскадрилья вела бой с «Юнкерсами». Почему… никого не сбили?
– Тащ майор, – вскочил щеголеватый старший политрук Евсеев, командир второй эскадрильи, – не было возможности прорваться. «Мессеры» сковали боем, не дали атаковать.
– Я об этом и говорю. – Дорохов поморщился, и Виктор понял, что этой ночью командир не спал, очень уж измученный был его вид. – Была плохая организация. И это ваша прямая вина, товарищ Евсеев… и ответственность за нее будете нести вы. Вас пара «мессеров» сковала боем. Пара! А вас было шестеро… Я весь ваш бой слушал… только почему-то не слышал. Не было управления… не было маневрирования парами и звеньями… не было руководства. Это, товарищи, не годится. Или выводы сделаете вы… или их сделаю я.
Командир немного помолчал, оглядел притихших летчиков и продолжил:
– По сегодняшним делам: Евсееву двумя экипажами провести разведку войск противника по маршрутам… – Он говорил названия городков и деревень, отщелкивая их, словно метроном, после добавил: – потом у начштаба уточните. Одно звено пусть ожидает в готовности номер два. Только что пришел приказ из дивизии, разведка обнаружила большое скопление танков, по ним будут работать «Илы». Хашимов, это задача вашей эскадрилье, обеспечите шестью экипажами прикрытие.
– У нас только пять исправных «Яков», самолеты Лукьянова, Шишкина и Авдеенко до сих пор в ремонте.
– Возьмете «Як» из звена управления. Но не мой. Немцы сейчас активизировались, так что, думаю, будет жарко, пусть идут более опытные летчики: Саблин, Кузьмичев, Шишкин, Лукьянов и Авдеенко. Вылет примерно через полчаса. «Илы» должны появиться над нашим аэродромом, как пролетят – взлетайте следом. Идите выше их метров на четыреста-пятьсот. Не забывайте про эшелонирование. Пусть пара Саблин – Шишкин идет сверху, метров на пятьсот выше группы. Они на этом уже собаку съели…
