рабочих, возьми всё, что ценное, что сможете увезти. И езжайте к реке.
– Что? К реке? Зачем? Раму делать? Ты забыл? Она уже готова, только трубы на неё клади и пускай воду.
– Толя, послушай меня внимательно, чтобы не задавать лишних вопросов, – он протягивает Баньковскому свёрток с золотом, который получил от Папы, и катушку драгоценной оловянной проволоки, – вот, возьми. Рассчитаешься с людьми. Тут хватит и тебе, и Дячину, и всем рабочим, всем хватит, учитывая премиальные. Но сейчас вы соберёте всё ценное, поедете к реке, поймаете любую баржу, что идёт на север, и уплывёте отсюда.
– Что? Уплывём? А вышка? А вода? – не понимал Баньковский.
– Всё бросаешь тут и бежишь отсюда. Толя, у нас скоро будут неприятности, уводи отсюда людей. Побыстрее. Вышку и воду – всё бросаешь; за те деньги, что ты занял на наше дело, не переживай, никто у тебя ничего никогда не спросит.
– А ты? – всё ещё не понимал Толик.
– А я закончу дела и найду тебя в Соликамске. Ты же пока уведи отсюда людей в безопасное место и рассчитай их.
– Ну, ты найдёшь меня? – уточнил Анатолий, который всё ещё ничего не понимал.
– Найду, найду, – обещал инженер, думая о том, что очень надеялся, очень бы хотел хотя бы ещё один раз встретиться с ним.
– Я ничего не понимаю…, – Баньковский смотрел то на инженера, то на деньги.
– Толя, – Горохов уже начал повышать голос, – не надо ничего понимать, уводи людей. После встретимся. И ещё раз говорю, ты отвезёшь их не в город, не на пирсы, ты отвезёшь их к реке и там поймаешь любое судно, что идёт на север. Понял?
– Понял, – но у Толика, конечно же, была ещё куча вопросов.
И Горохов, чтобы не продолжать этот разговор, повернулся к мотоциклу. И увидал её. Самара была одета, собрана. Вопросов она задавать не собиралась. В руках казачка держала подаренный инженером новёхонький дробовик, а из-за её спины торчал в небо ствол подаренной им же винтовки.
– Собирай палатку, собирай всё, что можешь, всё, что ценное, и уезжай в кош, – произнёс Горохов.
– Я с тобой поеду, – она как будто просто ждала повода, чтобы опять начать с ним спорить.
«Да что за баба такая! – инженер стянул перчатку и стал растирать лицо рукой. – Жаль, что не поспал сегодня».
Потом поднял на неё глаза.
– Ты невозможная женщина. Ты всё время споришь, и если что-то не по-твоему, ты сидишь потом полдня такая злая, что вокруг тебя всё окисляется и без кислорода. Наверное, поэтому я и не хочу на тебе жениться.
Может, Самара и не всё поняла из его последней фразы, но главное она уловила, и у неё на эти его слова сразу нашёлся достойный ответ:
– Если возьмёшь замуж, никогда с тобой больше не поспорю. Буду тебя слушаться.
– Не ври, – произнёс инженер, – ты лучше собирай палатку и уезжай к Васильку. И выбери себе хорошего мужа.
Она смотрела на него обиженно, Баньковский стоял тут же и глядел на него с недоумением, а он больше не мог говорить, у него уже не было времени. Горохов, не прощаясь и больше не оборачиваясь, завёл мотоцикл и поехал к скале, напоминающей клык.
Конечно же, Палыч был против:
– Ты дурак? – просто спросил он. – Там нужна войсковая операция.
– Да, ты прав – но нарыв нужно вскрыть.
– Вскроем, сейчас садимся и вместе едем в центр, пишем рапорты, просим армейских, ты с передовой группой, с разведкой грузишься в тот же день и плывёшь брать этих викторов, а я следом иду с миномётами и сапёрами, и мы все эти центры, что они строят или уже построили, всё сносим под ноль, оборудование забираем, а всё остальное в руины.
– Палыч, – Горохов был твёрд, – дружище, всё, что ты предлагаешь… всё это правильно, только вопроса это не решит. Я только начну грузиться с солдатами на баржу, а к ним уже полетит весточка. Они уйдут, уйдут на юг, туда, куда никто, кроме даргов, забраться не может, и ты можешь всё взорвать, всё оборудование из их биоцентров вывезти, но это ничего не изменит. Ничего. Я же прикрыл их «санаторий» в Губахе, а они просто переехали сюда. И начали всё по новой, да ещё и с новым размахом. Главное – это не оборудование, и не здания, главное – это они, эти Виктор с Тесеем, блин, что за имечко. Они уйдут, найдут себе нового Папу Дулина и начнут всё по новой. Понимаешь?
– А если пойдёшь туда без солдат, они просто тебя убьют, – заметил Палыч. – И что это изменит?
– У меня есть пара козырей в рукаве, – он помолчал. – Да пойми ты, Палыч, я же в шаге от них. В шаге! Когда ещё удастся так близко подобраться к этой сволочи?
– Дурак ты, Горохов, что с тобой делать, – старик вздохнул, и вдруг догадался: – рапорт буду писать – обязательно укажу, что ты склонен к необдуманным и рискованным решениям.
– Не вздумай! – строго произнёс Горохов, доставая бумагу, на которой были набросаны берега реки возле Полазны. – Вот, видишь – мысок. Тут у них стоянка лодок. Узнаешь её сразу, берег пологий, и тут же навес для квадроциклов. Его издали видно. Встанешь на якорь в полукилометре ниже города, но у левого берега. Вот тут, видишь? – Горохов ткнул пальцем в карту.
– Вижу, – нехотя отвечал Палыч, – надо рации настроить.
– Да, надо, – согласился инженер, про себя радуясь, что Палыч уже смирился с приятым им решением. – Связь мне понадобится.
Времени было мало, а нюансов и мелочей, которые нужно согласовать и оговорить, было предостаточно. Настроили рации на нужную частоту, сверили часы. Ещё раз взглянули на самодельную карту. Палыч всё волновался о глубинах в месте эвакуации.
– Берег там пологий. Лодки маленькие легко подходят. Хрен его знает, – отвечал инженер. Он прекрасно понимал, что сесть там на мель после того, как он сделает дело, – смерти подобно. – Ты подходи к берегу на самом малом ходу.
– Не учи учёного, – сказал капитан. Он оторвал взгляд от карты. – Так, значит, не отговорю я тебя?
– Нет, говорю же, я в шаге от них. Нельзя упускать такой случай. Ладно, – инженер протянул ему руку, – давай, старик.
– Сумасшедший ты, Горохов, – Палыч не пожал руку, а обнял его. – Удачи тебе, уполномоченный.
Инженер спрыгнул с лодки на песок и стал карабкаться наверх, к мотоциклу. Он забрался на обрыв и оттуда помахал своему старому товарищу рукой. Тот махал ему в ответ через стекло
