– Рядовой Элмер, сэр, – сказал Гэйбл.
Нэд смерил рядового взглядом. Ему потребовалось некоторое время, чтобы понять, где у дерева были глаза. Ими оказались два темных пятна, которые запросто можно было принять за сучки.
– Я не знал, что в нашей армии есть Эн…
– Древорасы, сэр, – перебил Элмер.
– Древорасы. Но я думал, что вы называете себя Эн…
– Нет, сэр. Мы больше не можем произносить это слово.
– Почему? – спросил Нэд.
– Не можем, и все. Один волшебник наложил заклятие на слово, поэтому мы его больше не используем.
– Заклятие? – удивился Нэд. – Но ведь это просто слово. Зачем кому-то накладывать заклятие на слово? И что же случится, если вы его произнесете?
Элмер затянулся сигаретой.
– Лучше вам этого не знать. В принципе, ничего особенного, но избегать слова – гораздо проще.
– Но почему «древорасы»?
– Ну… мы – деревья, и мы – народ. Фантазии, конечно, маловато, но зато проблема с названием легко решается.
Нэд пожал плечами.
– Я удивлен, что в Легионе оказался кто-то из древорасов. Никогда не думал, что кто-нибудь из вас решит выбрать профессию солдата.
– Это почемуй-то, сэр? Что, если я похож на куст, то должен быть весь такой нежный и милый? Вы это хотите сказать?
– Нет, я просто…
– Мне сказали, что в Легионе нет расовых предрассудков, что меня будут судить по моему умению убивать врагов, а не по цвету моей коры.
– Я не это имел в виду…
– А что же тогда, сэр? – Элмер оборвал с розы еще один лепесток. – Что же, скажите на милость, вы еще могли иметь в виду под этим оскорбительным замечанием неосведомленного человека?
– Я не хотел обидеть тебя, – сказал Нэд.
– А, ну тогда совсем другое дело. Вы не нарочно показали свое невежество. А если оскорбление не было преднамеренным, о нем смело можно забыть. И мне не нужно будет жаловаться в мой профсоюз.
Элмер что-то проворчал, бросил цветок на землю и наступил на него своими корнями. Затем он повернулся к Салли и проговорил:
– У этих млекопитающих такие отвратительные стереотипы.
Листья Элмера коснулись чешуи саламандры, и ему пришлось оборвать тлеющую листву, чтобы огонь не распространился.
Нэд двинулся дальше, чтобы не сказать еще чего-нибудь, о чем он мог бы пожалеть.
– Я не знал, что у древорасов есть свои профсоюзы, – прошептал он Гэйблу.
– Да, сэр, есть. Во всем Легионе их всего четыре, но у них сильные связи с Троглодитовым братством и Союзом управляющих осадными машинами. Поэтому их лучше не обижать.
Следующей в строю стояла эльфийка. Ее выбритую голову покрывала белая щетина. У нее были розовые глаза и гладкая кожа цвета мела. Хотя Нэду никогда особо не нравились эльфы, она могла бы показаться ему красивой, если бы не была такой упитанной. Кроме того, она еще и ковырялась в носу.
– Это сержант отдела продовольствия Ульга, сэр, – сказал Гэйбл.
Она вытерла палец о рукав и кивнула Нэду.
– Как у вас дела?
– Бывает и получше, – ответил он честно.
– Ульга служит в дивизии кудесников, сэр, – сказал Гэйбл.
– Умеете что-нибудь, сержант?
– Немного, сэр. По крайней мере мне кажется, что умею. – Она махнула рукой, и в воздухе появилась тарелка печенья, которую она с улыбкой передала Нэду. – Угощайтесь, сэр.
Нэд откусил кусочек и сразу же об этом пожалел. Но не из-за того, что печенье было невкусным. Вообще-то, оно было безвкусным. И еще настолько сухим, что сразу впитало всю влагу во рту. Нэд проглотил. «Лакомство», оцарапав глотку, с трудом провалилось в желудок.
Ульга сложила перед собой руки и начала медленно их разводить, пока между ними не появилась маленькая кружка. Затем она выпрямила тот самый палец, которым еще недавно ковырялась в носу. Из кончика пальца в чашку полилось вино. Когда кружка наполнилась, Ульга передала ее Нэду.
– Я называю это «Винтажное Особое» от Ульги. Попробуйте, сэр.
Он сделал глоток, и его чуть не вырвало. Теплое пойло влилось в пересохший рот, но не освежило его, а лишь наполнило влажной слизью. Нэду показалось, что не питье, а какой-то паразит обволакивает его язык.
Ульга заметила отвращение на лице Нэда.
– Прошу прощения, сэр, но из воздуха не так уж и просто сотворить что-нибудь достойное. И потом, я еще ни разу не слышала, чтобы кто-нибудь жаловался, когда никакой другой выпивки нет. Ведь хотя на вкус это вино и так себе, напиться им можно очень быстро.
– Быстро?
– Да, сэр. Чистая магия. С этой выпивкой ничто не сравнится. Разве что роковой портер, но такого дурака, который согласился бы его выпить, еще поискать надо.
Нэд через силу осушил кружку еще одним глотком и на самом деле почувствовал себя слегка пьяным.
– Сколько ты можешь сделать такого вина?
– Около двух с половиной литров в день, сэр.
– Сделай настолько много, насколько сможешь, и пришли в мою комнату.
– Да, сэр, – сказала она и гордо улыбнулась. – Я вижу, у вас тонкий вкус.
Нэд провел языком по зубам, пытаясь избавиться от послевкусия. Но в конце концов, бесплатная выпивка была бесплатной выпивкой.
– Только, сержант, помойте руки, прежде чем приступите к работе, – добавил он, переходя к следующему в шеренге солдату.
Это была сирена Мириам. На цитадель уже спустились сумерки, и тень от ее тела выглядела очень соблазнительно. Хотя, может быть, дело было в волшебном вине.
– И вы, конечно, уже успели познакомиться с нашим офицером, отвечающим за боевой дух, – сказал Гэйбл.
Все в шеренге, кроме Симуса, который из ведра смог превратиться в банку консервированной петунии, хихикнули. Саламандра Салли стала ярко-синего цвета.
Нэд не смог посмотреть Мириам в глаза. Она же, как ни странно, ни капельки не смутилась и с улыбкой подмигнула ему. Может, дело было в вине, может, во врожденном обаянии сирены, а может, просто в обычной безразборной животной похоти, но он улыбнулся ей в ответ.
– Это все, первый офицер? – спросил Нэд.
Гэйбл кивнул.
– Да, сэр.
Нэд обвел шеренгу взглядом. Ниже Людоедского отряда в Легионе ничего не было. Даже сами людоеды попадали сюда, только если очень серьезно напортачили. Но в целом отряд казался вполне неплохим местом. И Нэд не видел никаких препятствий тому, чтобы сделать из него что-нибудь стоящее.
Жаль только, что эта задача была не по его части. Он просто хотел скоротать время и постараться, чтобы его снова не убили.
Огромная, пронзительно кричащая тень упала на внутренний двор цитадели. Все солдаты кинулись к укрытиям. На месте остались только Симус, который теперь был боевым топором, и Нэд, который по неопытности не понимал, что происходит, до того момента, как его чуть не смяли когти Руха. Могучая птица вытянула свою длинную шею вниз, пока ее голова не оказалась всего в нескольких футах от лица Нэда. Зазубренный клюв был усеян острыми зубами, из него высовывался длинный синий язык. Дыхание птицы было горячим и пахло так же сладко, как поспевающий мед. Нэду еще ни разу не приходилось оказаться так близко от пасти Руха, чтобы обратить внимание на эту особенность.
