русских такой нет… Интересно, откуда она у Локхарта? Я не слышал, чтобы ДАД делился со службой безопасности этим прибором. Сюрприз, однако! Причем неприятный…
Но куда неприятнее то, как этот прибор работает и что испытывает тот, кого сканируют. Похоже, ситуация действительно серьезная, если уж безопасники решились подвергнуть BMS-сканированию функционера моего ранга: помимо всего прочего, побочки этой процедуры так и не изучены до конца.
– Послушайте, док, ей-богу, в этом нет необходимости. Я в порядке…
– Боюсь, это решать не вам, – невозмутимо отзывается человек в белом халате. – Алкоголь употребляли сегодня?
– Несколько часов назад.
– Наркотики?
Я молча отрицательно мотаю головой. Человек в белом халате (назвать его врачом у меня не поворачивался язык) заряжает в инъектор ампулу с розоватой жидкостью из крайней склянки. Даже думать не хочу, что за термоядерная смесь там.
– Сядьте в кресло.
В голосе белохалатника звучит металл, а мышцы вооруженного охранника напрягаются. Он явно готов к любым эксцессам с моей стороны. Но я трепыхаться не намерен: я знаю, какие волкодавы служат у Локхарта, и не мне с моим любительским разрядом по боксу тягаться с ними. Сажусь в кресло, мои руки и ноги фиксируют, а следом в левое плечо словно оса кусает. Инъектор…
Химия на меня, конечно, действует не очень, только эта штука – всего лишь разминка, чтобы сканеру в шлеме было с чем взаимодействовать. Постепенно я начинаю чувствовать внутри нечто инородное, чуждое моему организму, с чем он тут же принимается бороться. Жар пробегает из руки в грудную клетку, после чего перемещается через шею в голову, где и поселяется, рассылая волны тепла по всему телу.
– Не советую сопротивляться, – голос белохалатника сух, как долина Смерти, – иначе эта штука выжжет вам мозг. Вы меня поняли?
Я снова молча киваю, готовясь к худшему.
– Тогда удачи, – человек в белом проверяет мой пульс и зрачки.
В глазах у меня начинает мутиться, а виски постепенно наливаются тупой болью. Охранник подносит ко рту рацию и что-то говорит, а несколько секунд спустя в комнату входят двое – мужчина и женщина. Мужчину я знаю – это Мэйсон Локхарт. Честь-то какая, с ума сойти! А женщина… Есть в ней что-то странное. Пытаюсь понять что, но тут в моей голове открывается филиал ада.
Глава 6. Дрон и Шахматист
Крым. Партенит
– Черти полосатые! – почти простонал Дрон, глядя в ослепительно-голубое, кое-где чуть прикрытое тонкой белой кисеей облаков южное небо. – Крым, бархатный сезон! Сколько лет я мечтал вырваться сюда на отдых! Ну вот я здесь, и что? Опять мир спасать? Устал. Задолбался.
– Уверяю тебя, командир, в этом ты не одинок, – хмуро зыркнув на Дрона, отозвался Шахматист.
Дрон ответил ему не менее угрюмым взглядом:
– Да какой я тебе теперь, к лешему, командир?! Времена, когда ты ходил в Зону за хабаром под моим началом, давно в прошлом… – Он как-то шумно и с горечью вздохнул. – Эх, веселое было время! Беззаботное. О всяких там глобальных заморочках мы знать не знали, да и не хотели. Главное – вернуться из очередного похода живыми, невредимыми и с добычей. Вот и все, что нас волновало. А сейчас… – Дрон только рукой махнул.
– Вот, стало быть, не надо таких речей, командир! А то меня еще развезет от ностальгии, и я тут, чего доброго, расплачусь. И насчет «командира» – тоже не надо. Это за зонные годы въелось намертво, не переучишь. Да и пусть оно остается – на фарт. Вон хоккеисты на чемпионате мира не бреются, чтобы, стало быть, удачу не спугнуть. Вот и мы ничего менять не будем. Сечешь, о чем я?
– Секу, – снова вздохнул Дрон, ловя себя на мысли, что вздыхает он не просто так. Надышаться пытается. Воздух здесь, у моря, – просто кайф! Вот бы… Эту мысль оборвала странная перемена именно в воздухе, о котором он только что с таким восторгом размышлял. И тут Дрон вдруг закашлялся, ощутив в очередном порыве ветра с моря резкий и неприятный запах. – Это что еще за дрянь такая, черти полосатые?!
Шахматист тоже скривился, почуяв вонь.
– Это… кажись, тухлыми яйцами несет. С чего бы?
– Кха-кха… сероводород это… вы… кха-кха… брос. Черти полосатые! – наконец выдал Дрон, прокашлявшись. – В Черном море всего сотня метров чистой воды, а все, что глубже, – сплошной сероводород. Он тут черт знает с какой эпохи копится. А когда в глубине что-то происходит, его иногда на поверхность выбрасывает. Однажды даже море загорелось.
– Гонишь! – округлил глаза Шахматист.
– Гонят бабки самогон! – огрызнулся Дрон. – Было такое дело. Давно, правда. Выброс тогда с грозой совпал, газ на поверхность вышел, а тут как раз молния шарахнула. А он, знаешь ли, горючий, как не знаю что. Вот и полыхнуло. Факел был на полкилометра.
– А сейчас, стало быть, опять происходит? Уж не местный ли это Сеятель фокусничает?
– Может, и он. Если так, надо торопиться: мы тут рядом с мегабомбой находимся. Источнику даже Нова не понадобится, он тут и с сероводородом может локальный апокалипсис устроить: сначала травануть народ, а затем и поджарить.
– Зашибись перспектива! – крякнул Шахматист.
Они стояли недалеко от дозорной вышки базы крымского отделения АПБР на горе Аю-Даг. Отсюда открывался шикарный вид на море, который как-то резко перестал их радовать. Сувайворы прилетели не одни. Их сопровождали четверо Измененных: два фризера, сирена и «химик». Последний принадлежал к новому виду, который был создан совсем недавно совместными усилиями Посвященного и союзных Источников и мог менять свойства различных веществ. Узнав о том, что такие есть, Дрон спешно затребовал одного в свою команду: когда в любой момент практически отовсюду может полезть какая-нибудь ядовитая дрянь, подобный специалист очень даже не помешает. Скажем, чтобы ядовитый воздух сделать пригодным для дыхания, а воду – пригодной для питья.
Апэбээровцы встретили их в аэропорту Симферополя и на машинах отвезли на базу в Партенит. По дороге сувайворы изложили местным, какова суть проблемы и что требуется сделать. А теперь спецслужбовцы уже битый час за закрытыми дверями (черти полосатые, нашли время секретничать!) обсуждали, как это можно сделать: все-таки Источник в глубине сероводородного могильника Черного моря – проблема нетривиальная. Собственно, Дрон и Шахматист уже и так изнывали от нетерпения – когда же АПБР закончит свою говорильню. А повисшая в воздухе сероводородная вонь это нетерпение еще увеличивала, намекая на что-то нехорошее. Дрон копчиком чуял: времени мало. Он сплетал и расплетал пальцы рук, с трудом удерживаясь, чтобы не начать расхаживать взад-вперед, как тигр в клетке: он практически не сомневался, что за ними наблюдают.
Звонок смарта едва не заставил его подпрыгнуть,
