Пилой пошли до третей «нычки», а там уже и до дома рукой подать…
Мы шли. Вот уже обчистили и третью: там были лекарства, салфетки, полотенца. В общем, все на душу медсестер.
Идя к моему дому мы увидели… Тигру?!
Тигра бегал туда-сюда, от одного угла к другому, будто был в замешательстве. Вдруг он заметил нас. Повернув свою собачью морду я увидел… что на клыках Тигры была кровь…
– Ну, кого съел? – сказал ему я, медленно прицеливаясь, в случае чего, из своего винтореза.
– Прости дружочек, но ты не Тигра… – я догадался, что это не Тигра. У Тигры были пятна на теле другие… Он, он съел Тигру…
Прицелившись в голову зверю, я сделал выстрел. Пес упал на заснеженный асфальт, и, кажется, умер.
Я повернулся к Пиле. Он стоял в шоке.
– Никогда не видел собак-мутантов таких размеров… – сказал он мне.
– Да уж, профи. Вы хоть что-то видели? – ответил я, перезаряжая винторез.
– Ну, это было наше первое задание. – Пила склонил голову.
– Меня на задание, или на убой отправили? – шепнул я, жестом приказав Пиле идти за мной. Он пошел.
Мы обчистили дом, и, со всеми этими «ништяками», отправились обратно в Убежище.
К счастью, дошли без приключений…
***
Месяц. Уже месяц я живу в этом Убежище. И знаете – очень даже неплохо живу. Еды предостаточно. Меня, пусть я и, можно сказать, новенький, чтят, так как после того, как мы с Пилой обчистили мои «нычки» и дом, я у всех жителей Убежища на слуху как очень даже неплохой Странник.
После смерти Корейца и Вороньи, я в отряде стал главой. К нам перевели еще одного бойца, и, как оказалось, тоже новичка.
И так, в нашем отряде: я, Пила, и Шон. Да, это прозвище. Барашек Шон. Это так прозвали за то, что его волосы очень напоминают шерсть барашка. Но он особо и не стыдится своего прозвища, так что мы спокойно его так называем.
Сегодня был особенный для меня день – снова вызывают в кабинет главнокомандующих. Зачем? Сейчас узнаем.
Я зашел в кабинет, и сел напротив коменданта. Он сурово посмотрел на меня…
– Ну-с… Чистильщик. У меня есть для тебя серьезный диалог.
– Я весь во внимании. – сказал я.
– Слушай. Помнишь еще Марию? Она приболела недавно.
– Да, помню, а что?
– Дай бог ей здоровья.
Меня эти слова насторожили. Комендант – тот еще психолог. Чего он хочет от меня?
Комендант опустошает бокал водки, а после смотрит на меня.
– Головорез… Этот урод… Глава этих… Зомби? Нет-м… Каннибалов, да. Глава каннибалов он, этот Головорез.
– Да, знаю такого.
– Убейте его.
– Что? – я впал в шок. – Головореза? Охота на Головореза? Вы шутите? Это же одно и тоже, что и… Это самоубийство!
– А есть у тебя выбор?!
– Что?
– Те лекарства, что принимает Машка, слишком дорого нам обходятся. Либо вы убиваете этого сраного Головореза, либо… – комендант обезумевши смотрит на меня. – Либо нам придется ее убить. Выбор за тобой. И сделаешь ты его сейчас! Я жду ответа!
– Ладно! – невольно выкрикнул я. – Дайте мне мою «Виню»!
***
Звук лопастей, доносящийся откуда-то издалека, не давал мне покоя. Что это? Вертолет? Да, там кто-то полетать по выжженному до тла Красноярску решил, ага. Красивое зрелище?
Этот звук становился все ближе. Я ничего не видел, ни в небе, ни на земле.
– «Что за чертовщина?» – думаю я. – «Сходить с ума мне еще рано. Крепись, Чистильщик, крепись. Тебе еще Машеньку спасать…»
«Интересно, а Пила и Шон что-то слышат?»
Когда звук стал настолько громкий, что кажется, я мог дотянуться до него руками, я опять обернулся.
– Ты тоже это слышишь? – сказал мне Шон.
– Да. Слышу.
Вдруг из-за домов показывается… вертолет? Боевой вертолет, со снайпером на борту!
– Они решили нас всех тут перестрелять? – сказал Пила, ухмыльнувшись.
– Зря парятся. Мы и сами загнуться можем. – я скомандовал Пиле и Шону бежать. – Вот как-нибудь сами и загнемся тут.
Мы побежали к ближайшему ларьку, укрывшись в нем.
Мы ждем. Звук лопастей стал утихать.
– Может, выйдем? – сказал Шон.
– Самый умный? – грубо ответил ему я. – Вот ты и выходи, если помереть решил.
Вдруг мы снова стали слышать приближение лопастей. Мы пригнулись, дабы нас не обнаружили.
Секунда. Две. Бам! В стекло прилетает шквал пуль! Оно бьется, осколками падая на нас.
– А!.. – Шону осколки расцарапали всю левую руку. – Твою!..
– Тихо! – сказал я. – Он улетает…
Вдруг снова затишье. Мы, решив, что так продолжаться не может, выбежали из укрытия, и побежали к точке нашего задания… Задание – убить Головореза…
***
Снежинки. Снежинки, вперемешку с потом, катятся по моему лбу.
– «Это мое последнее задание» – нагнетал я сам себя. – «Сдохну я тут!»
Рядом со мной лежали Пила и Шон. Мы лежали и смотрели, с окна второго этажа, на дорогу. Там вот-вот должны были показаться каннибалы… Ребята пока еще не поняли почему…
Мы лежали…
– Пила! – я подозвал друга. – Идем на первый этаж. Проведаем обстановку, а потом обратно. Устал я так лежать.
– Хорошо. – ответил мне Пила, поднимаясь с пыльного пола. – Пойдем!
Мы с Пилой вышли из здания. Я треснул его прикладом по голове… Он упал, потеряв сознание. Привязав его к столбу, я направился обратно.
Шон смотрел на меня недоумевающим взглядом.
– Чист… Чистильщик… Че ты творишь? – Шон чуть ли не плакал. – И это был твой план? Это?!
– Да! Это! – прокричал я. – Заткнись.. Или хочешь вместо него пойти?
Шон замолчал. Но через минуту тихо сказал:
– Обещай… Обещай мне, что когда завалишь Головореза… Вторая пуля полетит в Пилу… – он жалостливо посмотрел на меня. – Обещай!
– Да! Да… Ладно, обещаю… – ответил я ему, упираясь в приклад винтореза.
Пила стал дергаться. Да, он пришел в себя.
До нас доносятся его крики:
– Чистильщик… Чистильщик, мать твою! Хорошо… Пошутили и хватит! Чистильщик… – Пила рыдал. – Трус! Трус!..
Видно, как по лицу Шона потекли слезы. Но он не мог ничего сделать – сделал бы, пошел следом.
Говорят, что когда умираешь – вся жизнь проносится перед глазами… Нет, это ложь. Когда предаешь друга – тогда вся жизнь проносится перед глазами…
– «Либо я… либо он…» – проносится мысль у меня в голове.
Вдруг я вижу пятерых каннибалов, идущих к Пиле… Они что-то вынюхивали. Через пару минут они стали издавать какие-то протяжные крики. Почему-то в этих криках я услышал: «Еда-а!!»
Вокруг Пилы стали собираться каннибалы. Десять? Двадцать? Сорок? Я уже давно сбился со счету. И вдруг они начали перед кем-то расступаться…
Головореза было нетрудно узнать
