Паническая: «Юра не появляется в сети, наверное, что-то случилось!» и облегченная: «Слава богу, цел!» А во время сна на них накладываются еще и ночные кошмары. Я боюсь притрагиваться к телефону и включать телевизор, чтобы мне не попались на глаза новости! Потому что если где-то мелькнёт сообщение об очередном нападении умертвий или упырей, я буду знать, что ты где-то там… А после твоей поездки в Саратовскую область я вообще живу как на иголках. Сам ты не торопишься рассказывать о произошедшем. А в СМИ говорят, что там в регионе целый город вымер!
— Мало ли, что говорят журналисты? Они вообще часто склонны к преувеличению. — буркнул я больше для успокоения своей пассии.
Так-то я прекрасно осознавал, что именно в этом случае никакой гиперболизации не было. Скорее наоборот. Средства массовой информации шли на всяческие ухищрения, лишь бы замолчать истинный масштаб трагедии. Но правда просачивалась, как вода из дырявой бочки. А в моих воспоминаниях воспаленной занозой пульсировали картины завалов из поджаренных тел. Саратовские коллеги оставили после жаркой обороны больницы такие высокие трупные горы, каких я еще никогда не видывал.
— Да и не все, что касается службы, мне позволяется рассказывать, — добавил я, прогоняя фантомные видения кровавой пентаграммы на полу операционной. — Очень многое засекречено.
— Я понимаю, Юра, — жалобно прошептала Марина, — но ты можешь пообещать мне, что это скоро кончится? Пожалуйста! Я не прошу назвать конкретную дату! Хотя бы просто кивни, чтобы я могла себя утешить. Чтобы у меня нашлись силы дожить до этого святого дня и не свихнуться!
Я поднял голову и прямо взглянул на девушку. Что мне стоит дать ей то, чего она хочет? Просто соврать и прекратить тяжелую для нас обоих беседу. Ведь правда, сказанная здесь и сейчас, попросту разрушит все то, что мы с таким трудом возводили. Не нужно даже быть эмпатом, чтоб это почуять. Но… я не могу так. «Ложь — это гниль, которая отравляет душу и тело. Кто утверждает ее, тот утопает в море греха и не найдет спасения». И совершая проступок не во имя великого блага, к которому стремлюсь, а ради себя, я уничтожаю дарованный мне божественный свет…
Из моего рта еще не вырвалось ни единого звука, а Марина уже поняла, каков будет ответ. Она увидела, как плещется решимость в темных омутах моих глаз. Возможно, только сейчас девушка впервые почуяла насколько я преисполнен желанием продолжать свою борьбу. Год. Два. Десять. Или вечность. Поэтому, судорожно всхлипнув, моя возлюбленная поставила локоть на кухонный стол и прикрыла рукой лицо.
— Прости меня, — с сожалением произнес я, — но мне самому неведомо, когда все закончится. И моя совесть не позволит тешить тебя пустыми иллюзиями. Единственное, в чем я могу заверить, так это в том, что всеми силами буду стараться приблизить день нашей победы. Только мне почему-то кажется, что такое обещание тебя не устроит.
— Ты прав, Юра, не устроит… — дрожащим от напряжения голосом отозвалась девушка. — Меня не перестают терзать слова, которые ты сказал перед отправкой в командировку. Ты действительно готов умереть ради… своей цели?
— Да, Мариш, готов. Как и любой из нас.
— И даже зная, что оставишь меня одну? А как же Ольга Сергеевна? Тебе маму совсем не жаль? Я помню, как она убивалась в первый раз…
— «Каждому отмерена своя доля боли и страдания, и никто не может избежать своего креста», — негромко процитировал я, сохраняя спокойствие и твердость духа.
— Все понятно с тобой, Юр… — печально подытожила собеседница и отвернулась.
Она не очень любила мою новоприобретенную привычку изъясняться строчками из священных писаний. От замечаний воздерживалась, но постоянно морщилась, когда слышала богооткровенные истины из моих уст.
— Видимо, я твою жизнь ценю больше, чем ты сам, — произнесла Марина, выдержав некоторую паузу. — Но вторых твоих похорон я не перенесу. Не знаю, каким тебе виделось наше будущее, но я так больше не могу. Мы должны… нам надо…
Девушка прервалась, будучи не в силах сказать, что нашим отношениям пришел конец. Но этого и не требовалось озвучивать. Я все прекрасно видел и сам. Еще даже до того, как начался сей разговор. Поэтому мне не осталось ничего иного, кроме как молча встать из-за стола и медленно побрести к выходу.
Маришка провожала меня взглядом, стремительно грустнеющим под натиском подступающих слез. Она втайне надеялась, что я изменю свое мнение. Я словно воочию видел, как едва заметно шевелятся ее пухлые губы, беззвучно произнося мне в спину: «Останься… останься со мной». И Юрий Жарский, каким я был раньше, несомненно бы сломался. Поддался на ее немую мольбу и уступил магии женского плача. Тот прошлый я хотел любить и быть любимым. Но нынешний Факел не мог себе такого позволить. Бросить службу и заняться исключительно личным счастьем — значило предать всё, во что верю. Подвести всех, кто доверился мне и последовал за мной. Оставить наедине с надвигающейся опасностью миллионы людей, чьи жизни зависят от моих действий.
И вместе с тем, я знал, от чего отказываюсь. Скорее всего, никто и никогда уже не полюбит меня так, как полюбила Марина. Но это не значит, что я могу эгоистично ставить свои чувства превыше всего остального. Нет! Я обязан быть тверд. Идти вперед, несмотря ни на какие потери. Я должен доказать, что не дрогну перед ниспосланными испытаниями. Должен жертвовать, потому что без жертв не бывает победы. Должен помнить, что Он сотворил меня не для любви. Он сотворил меня, чтобы нести слово и волю Его…
— Прощай, Марина, — посмотрел я напоследок на девушку. — Я никогда не забуду тебя.
— П… прощай. Юра… — кое-как выдавила из себя она. — Мне правда очень жаль. Жаль, что я не сумела смириться с твоей профессией и привыкнуть к тому, что вечно рискуешь жизнью. Я… я просто боюсь привязываться к тебе еще сильнее. Ведь если с тобой что-то случиться, я этого не переживу. Надеюсь, ты поймешь меня и не будешь держать зла. Но ты знай, Юра, на самом деле мне…
Дослушивать я не стал. Щелчок замка. Поворот ручки. И вот я уже стою на лестничной клетке. Надеюсь, мой невежливый уход посреди диалога не будет воспринят как демонстрация неуважения или демарш обиды. Маришка умная девочка. Она наверняка поймет, почему я так поступил. Потому что задержись я еще хоть на секунду, у меня не хватило бы сил сделать решающий шаг. Но я все-таки преодолел себя. И теперь мою спину подпирала запертая дверь, навсегда отрезавшая меня от избранницы, с которой я мог бы прожить тихие и спокойные годы. Я снова одинок, а впереди ждут одни сплошные испытания. Но ничего. Я уверен, что преодолею их. Ведь свет Создателя
