к постели и, засунув под матрац ладонь, нащупал свой старенький ТТ.
"Поскорее бы отсюда убраться, - подумал он. - Если парень не врёт, Гарпун давно съехал с катушек. Надо доложить Адмиралу".
Он уселся на постель, вспомнив про фляжку, полез в рюкзак. Но фляжка была пуста.
- Что же там произошло? - облизывая губы, прошептал он.
Некрасов посмотрел на Суворова, затем на остальных.
"Спят как будто у себя дома! - подумал он. - Охотники хреновы".
Он улёгся на постель и, вынув из-под матраца пистолет, положил рядом.
Некрасов проснулся от холода. Сквозь щели в окна проникал утренний свет, со стороны цеха снова неслась ругань. Его одеяло валялось у кровати, а на одеяле сидел огромный мохнатый кот. Прижав к плоской голове уши, он настороженно смотрел ему в глаза.
- Это моё одеяло, - сказал Некрасов. - Ты стащил?
Он протянул руку, чтобы забрать, но кот выгнул спину. Выкатив глаза, он глухо зашипел и, подвывая, попятился назад.
- Уже познакомился? - гаркнул Суворов. - Этот зверь сожрал мой хлеб.
Под улюлюканье сержанта, кот пустился на утёк.
- Сколько сейчас? - потягиваясь, спросил Некрасов.
- Свой подъём ты проспал. А вот оружие лучше держать на предохранителе.
Суворов вытащил из-за пояса некрасовский ТТ и, улыбаясь, протянул хозяину.
- Понимаю твои опасения, но кроме жмуров, здесь бояться некого. Гарпун слизняк. Надави посильнее и лопнет.
- Только ему об этом не говори, - усмехнулся Некрасов. - Ты недооцениваешь старика.
Некрасов поднялся, засунул пистолет за пояс и кое-как застелил постель.
- Ничего ночью не слышал? - поинтересовался он. - Кажется, кто-то кричал.
- У меня крепкий сон, пушкой не разбудишь. К тому же не люблю совать нос в чужие дела.
6
Повар зачерпнул из кастрюли перловки. Чтобы не выдать лишнего, стряхнул с черпака горку и плюхнул в миску Некрасова.
- Кормят на убой! - заметил Суворов. - Полагаю, нам здесь не рады. Верно?
Работники Гарпуна сидели у выхода, за отдельным столом. Хмурые и грязные, они глазели на чужаков с тем подозрительным вниманием, которое присуще дикарям. В тусклых глазах отстранённость и равнодушие. Они жадно глотали горячую кашу, иногда перекидывались неопределёнными репликами.
- Не стоит их провоцировать, - заметил Некрасов. - Как не стоило унижать Гарпуна.
- Согласен, - поддержал Швед. - Мы не знаем, что у них на уме.
- Гнилое место, да и люди паршивые, - добавила Дашка. - В этом загоне, мы как жратва, до которой ещё не добрались едоки.
Вошёл Мишка Бугай. На губах кривая улыбка, в глазах всё тот же звериный огонь. Пинками согнав какого-то бедолагу, он уселся на его место и жестом позвал повара.
Некрасов доел кашу, покосился на стол, за которым сидели рыбаки. Бродяги с ними не было. На душе заскреблись кошки, стало гнусно и тоскливо, он вспомнил крик в ночи, какую-то возню во дворе и стоны обречённого человека. Не хотелось верить, что с ним разделались как с офицерами, о которых парень рассказывал.
"Похоже в этом проклятом месте люди долго не живут", - подумал он.
Бугай пересказывал чью-то шутку, иногда глумливо ржал и постоянно косился в их сторону.
- Надо поскорее заканчивать с нашим делом, - произнёс Суворов. - Надоела эта жратва и людские отбросы, с которыми приходится общаться. Хочу домой.
Он отодвинул от себя миску, взгляд стал мрачным и сосредоточенным.
- Людские отбросы! Значит, у тебя есть своя классификация? - протянул Некрасов, - Какое место в ней занимаю я?
- Не принимай на свой счёт! - отмахнулся сержант. - Но признай, эти люди недалеко ушли от жмуров. Дикость и тупость на лице.
- Мы все в одной лодке, - прошептал Некрасов. - Но похоже ты сержант, считаешь, что у тебя своя собственная.
Некрасов поднялся и, насупившись, зашагал к выходу. Он мимоходом стрельнул глазами по рукам Мишки Бугая и заметил на его правом запястье золотой хронометр Бродяги.
1
Порыв ветра донёс удушливый запах тлена, покатил по земле ржавую консервную банку. Некрасов поднял глаза, посмотрел на забор. Толпа безмозглых, обречённых на мучительное прозябание тварей с остервенением раскачивала забор. Сетка дрожала и звенела. На согнутых прутах болтался стеклянный плафон с вырванным пучком проводов. Некрасов остановился, всмотрелся в жуткие обезображенные лица. Серые, искажённые судорогами лица всё ещё хранили черты людей. Неповторимые, особенные, но уже ничего не говорящие.
"Бездушная оболочка, - подумал Некрасов. - Полное отсутствие разума и неистребимый голод".
Зрелище приковывало. Некрасов сделал пару шагов к забору, застыл в каком-то гипнотическом оцепенении. Несколько жмуров вяло таскали по грязи измочаленные, кровавые лохмотья. Они вырывали тряпки друг у друга, гневно мычали и беспомощно толкались локтями.
Какой-то синюшный здоровяк заметил Некрасова и, оскалившись почерневшими зубами, бросился на сетку. Из глотки вырвался пар, густой жижей прыснула тёмная кровь. Жмур с остервенением дёрнул за сетку, и с лёгким хрустом проволока лопнула в нескольких местах.
- Ублюдки! - выдавил Некрасов.
Отвернувшись, он зашагал к бараку. Сомнений больше не было - с Бродягой разделались самым жутким бесчеловечным способом.
"Жаль бедолагу, - подумал Некрасов. - Не нужно было доверяться трусливому алкашу".
Он рывком вытащил из кармана фляжку и, не глядя, швырнул в толпу тварей.
2
На мутной поверхности моря тускло мерцали солнечные блики. Среди волн покачивался мусор. Вдали плавали набухшие трупы жмуров. Катер свирепо рассекал буруны, раскидывал килем грязную пену. Суворов разложил на куске парусины водолазное снаряжение и с вопросом в глазах посмотрел на Некрасову.
- Знакомо?
- Такой вижу впервые, - Некрасов с интересом потрогал полнолицевую маску. - Но
