С тех пор Никита мстил жене, в сложных ситуациях именуя ее Машенькой, чего терпеть не могла уже она. Месть получалась мелкая, и он сам это понимал, и мелочностью своей отнюдь не гордился. Чем уж тут гордиться. Но опыт совместной жизни с довольно сложной и, чего уж там — строптивой! — личностью показывал, что добиться уступки можно только выведя эту самую личность из равновесия. С годами, правда, это удавалось все реже и реже, но надежды Корсаков не терял.
— Потому что поздно. И рано.
— Одновременно?
— Одновременно. Мы не можем развестись сейчас. Четыре года назад — запросто. Через полтора-два года — никаких проблем. А сейчас — нет. Извини.
Никита видел, что жена не вредничает. Не выкаблучивается. Не кочевряжится. Время от времени ей, конечно, попадала вожжа под хвост, но тут явно был не тот случай. Просто ситуация, похоже, была рассмотрена ею со всех сторон и признана неразрешимой. В текущий момент — неразрешимой, по крайней мере, неразрешимой предложенным способом. Когда-то эта склонность обдумывать положение и путем сложных выкладок находить правильный ответ приводила его в восторг. Теперь она не вызывала ничего, кроме подспудного раздражения.
Он вздохнул и все-таки присел в одно из стоящих в кабинете кресел, предварительно убедившись в том, что плацдарм свободен. Предосторожность была не лишней — славные представители семейства кошачьих были вездесущи и непредсказуемы. Как и полагается уважающим себя котам, Матрена, Котофея и наглый до полной потери связи с реальностью Хвост людей не ставили ни в грош, просачивались куда угодно и занимали все возможные поверхности. Невозможные, кстати, тоже. Так что будь ты хоть экономка, хоть полный адмирал — изволь смотреть, куда садишься, ложишься и наступаешь. И что надеваешь на голову, если по рассеянности положил фуражку околышем вверх.
Теперь глаза супругов были на одном уровне, и Мэри удовлетворенно кивнула, разминая затекшую шею. Просить благоверного не маячить было ниже ее достоинства, но необходимость смотреть на него снизу вверх никакого удовольствия графине Корсаковой не доставляла.
— Объяснишься?
— А надо? — приподняла брови Мэри. Тонкая сигара в сильных, унизанных перстнями пальцах, выписала затейливую кривую и замерла.
Впрочем, унизанными пальцы были лишь в сравнении с домашним обычаем: в узком кругу ее сиятельство носила только обручальное кольцо. На людях же — а графиня только что вернулась со службы, и переодеться не успела — тонкий золотой ободок дополнялся (как минимум) изумрудом и бриллиантом в богатых оправах. Положение обязывает: два сына — два перстня. И серьги за дочь. Порой она задумывалась, как бы выглядела при всех регалиях бабушка Ольга, у которой было четверо сыновей и три дочери… но бабушка при дворе не состояла и тамошнему этикету не подчинялась.
— Ты же умный человек, Кит. Если бы мы с тобой развелись, когда этот вопрос встал впервые — был бы шум, но, в принципе, не слишком большой. Конечно, развод двух членов Малого его императорского высочества Совета в любом случае не прошел бы незамеченным, и грязи вылилось бы море. Года через полтора-два любые наши действия будут уже нашим личным делом, хотя грязи и тут будет немерено. Сейчас же… Кит, любой человек, умеющий работать с информацией, пожмет плечами и только, но кто умеет работать с информацией? Уж точно не обыватели. Любители за неимением собственных дел лезть в чужие немедленно придут к двум выводам, и в данный момент недопустим ни один.
— Конкретнее? — уронил Никита, нахмурившись. Извилистые пути, которыми следовал ум законной супруги, порой ставили его в тупик.
Мэри раздраженно поморщилась.
— Разведись мы сейчас, и остолопы решат, что ты застукал меня в постели с Константином и не намерен это терпеть. Странное поведение для царедворца, но вполне естественное для боевого офицера. Это что касается одной половины придурков. Вторая же будет твердокаменно уверена в том, что я собираюсь запрыгнуть в эту самую постель, и не хочу ставить тебя под удар. Чертовски благородно с моей стороны, не так ли?! В любом случае, соответчиком общественное мнение выставит его высочество. И это накануне вероятного восшествия на престол. Конечно, ложечки со временем найдутся, но осадочек-то останется. Кот наш друг, Никита. Друзей не подставляют.
Корсаков с силой потер лицо ладонями, поднял голову, нахмурился было, но тут же усмехнулся.
— Черт тебя побери, радость моя. Опять ты права.
— Что, так и не привык? И это за одиннадцать лет? Ты меня удивляешь, адмирал.
— Ты меня тоже, каперанг. Причем всю дорогу. Ладно, пролетели. Проводишь меня завтра?
— Конечно. — Теплая улыбка преобразила лицо венчанной жены, сделав его вдруг почти красивым. — Ты только смотри, не задерживайся там особенно. Учебный год начнется меньше чем через полтора месяца. Парни не поймут.
— Парни все поймут, — ухмыляясь, возразил Никита. — У нас с тобой на редкость правильные парни. Но к началу учебного года я непременно вернусь. Что там передавать-то, собственно? В крыле полный порядок, а если где чего и было, Капитон наверняка всем хвоста накрутил. По самые уши.
В вице-адмирале Дубинине действительно сомневаться не приходилось. Теперь, когда Никиту переводили в Адмиралтейство, именно Капитон Анатольевич принимал под свою руку Четвертое крыло Экспедиционного флота. Давний друг семьи и по совместительству крестный Егора несколько засиделся на посту командира «Мининской» эскадры, но игра определенно стоила свеч. И свежеиспеченный глава одного из адмиралтейских Управлений с легким сердцем вручал бразды правления однокашнику. Знал — Дубинин не подведет.
— Кстати, если ты забыла, Константин приглашал нас сегодня на посидеть. Хочет увидеться со мной перед отлетом. И с тобой парой слов перекинуться в неформальной обстановке. Поедешь или извиниться за тебя?
— Конечно, поеду. За тобой глаз да глаз нужен, так что одного точно не отпущу. Опять наберешься, а мне тебя потом на второй этаж тащить? И будить завтра перед вылетом? Не дождешься!
Гладкие отполированные грани двух кубиков перекатываются в сложенных лодочкой ладонях, ласкают кожу прохладными прикосновениями. Главное в этом деле — правильно угадать момент, когда следует отпустить их на свободу, и тогда все получится. Кажется, пора. Да. Сейчас. Бросок! Кости разлетаются по натертой лимонным воском поверхности стола в кабинете и замирают.
Древнему и довольно своеобразному способу упорядочивать мысли и находить ответы на несформулированные еще вопросы Мэри научил Никита. Он же и подарил ей пару костей, костей в прямом смысле этого слова: ее комплект был сделан из слоновой кости. Где и раздобыл-то?
