Архо подобрал топорик и с его помощью нарубил веток, чтобы соорудить подобие навеса над спящим Батани. Потом Архо внимательно осмотрел копье, что-то пробормотал недовольно, обнаружив, что наконечник затупился и держится на древке не так прочно, как раньше.
— Скоро к нам придет кое-кто покрупнее, — сказал он Гриве, кивнув на стервятников.
— Думаешь?
— Все пожиратели мяса видят, куда слетаются грифы.
Прошло полчаса. Грифов прибавилось. Теперь их было ровно двадцать. И еще марабу.
Солнце ползло вверх. Грива обмотал вокруг головы кусок ткани. Эх, сомбреро бы сюда. А еще лучше — кондиционер.
Приковыляли гиены. Четыре штуки. Мерзко хихикая, сунулись к туше антилопы. Архо показал им копье. Не угрожая, просто демонстрируя: вот смотрите, ребята, что у меня есть.
«Ребята» отступили, потоптались немного… И отправились восвояси. Грива был приятно удивлен.
Затем пожаловал лев.
Грива спрыгнул с г’ши…
— Я сам, — остановил его Архо. — Он старый, драться не будет.
Действительно, стоило охотнику сделать несколько шагов в сторону «царя зверей», как тот совсем по-собачьи поджал хвост и отошел метров на двадцать. Лев был тощий и какой-то очень неухоженный.
Становилось все жарче.
Грифов набралось уже дюжины три. Они расселись кольцом. Воняли, как три помойки. Время от времени стервятники устраивали разборки: орали и дрались. Во время разборок они воняли еще сильнее.
Прибыла новая команда гиен. Пять штук. А может, это были те же самые плюс еще одна.
Посидели немного, всё так же «хихикая», потом проверили людей на вшивость: кинулись скопом на тушу гну.
Но Архо был начеку. Первый брошенный им булыжник угодил одной из пятнистых тварей по голове. Гиене это очень не понравилось. Второй булыжник попал уже не в голову, а в «круп»: гиены временно отступили. И переключились на старого льва. Тому пришлось туго. Он пятился и отмахивался. Наконец забился задом в колючий куст — и гиены оставили его в покое.
— Пойду осмотрюсь, — сказал Грива и полез на холм.
Сверху (о радость!) он увидел километрах в полутора большую группу людей… А с противоположной стороны, втрое ближе — прайд из шести львов, трусящих прямо к ним.
Спустившись, Артём сообщил Архо о результатах рекогносцировки.
— Если львы придут раньше, гну придется отдать, — сказал Архо.
«Прощай мой арбалет», — огорченно подумал Грива.
Архо тем временем тоже вскарабкался на холм и заорал, привлекая внимание охотников.
Прайд пришел раньше. Четыре львицы и два льва.
Старый лев при появлении сородичей вылез из кустов… и бросился наутек. Львицы улеглись поодаль, а львы уселись шагах в двадцати и жадно уставились на гну. Выдержав паузу, хищники одновременно, как по команде, поднялись и двинулись к антилопе.
Архо встал между львами и гну, вытянулся во весь рост, замахал копьем и издал пронзительный вопль.
Львы остановились, замотали хвостами, тот, что покрупнее, опустил голову и заревел. Голосок у него был повнушительнее, чем у человека.
Грива достал топорик и хотел метнуть, но Архо удержал.
— Если ранишь — они сразу нападут, — совершенно спокойно произнес он. — Не торопись: они не слишком голодны. Не хотят драться. Хотят, чтобы мы ушли. Мы с ними еще поговорим, а тем временем поспеют охотники.
И он опять закричал и замахал копьем. Артём тоже набрал в грудь побольше воздуха и издал самый лучший боевой клич рукопашника-«стеночника», на который был способен.
Хорошо получилось. Львы опешили. Стервятники, которые, воспользовавшись тем, что люди отвлеклись, переместились с земли на тушу г’ши, взлетели шумной кучей, роняя перья и помет.
— Хорошо кричишь, — похвалил Архо. — Одно мое ухо теперь почти не слышит.
В общем, львам ничего не обломилось. Через несколько минут подоспели охотники, и львы с гиенами с разочарованным видом растворились в бескрайних просторах саванны. Остались лишь грифы да несколько шакалов. Но и падальщикам досталась только кровь на траве.
Тушу г’ши оплели ремнями. Сверху на нее уложили продолжавшего спать Батани. Затем из ремней соорудили подобие сбруи, в которую впряглись два десятка охотников покрепче. Тем, кто пожиже, таким, как Артём, достался гну. И на этот раз никто из четвероногих любителей поживиться за чужой счет не пытался украсть человеческую добычу.
— Хороший день! — сообщил Артёму пыхтящий рядом с ним Хаала. — Ни в одном из племен Реки нет убийц г’ши. Мы — первые. Ты — великий охотник, пришедший из саванны. И ты сегодня не дал г’ши убить меня. Когда-нибудь я тоже не дам тебя убить.
Глава восьмая
Тропка, по которой еще никто не ходил
Артём сидел на мелководье. Даша, стоя рядом с ним на коленях, обрабатывала его царапины кусочком меха, смоченным в жгучем, неприятно пахнущем настое. Грива стоически терпел процедуру. Впрочем, боль он всегда переносил неплохо. Куда труднее было переносить близость очаровательной девушки, которая, в отличие от настоя, пахла просто потрясающе, а выглядела даже лучше, чем пахла.
Но Артём, сжав зубы и сцепив за спиной руки, чтобы те ненароком не проявили инициативы, терпел.
Правда, некоторые вещи скрыть довольно трудно, но если Даша и заметила некую неумышленную реакцию организма Гривы, то виду не подавала.
Руки ее порхали, как бабочки, а сама она напевала монотонно что-то вроде: «Храбрый охотник, добывший много мяса, возвратился домой и отдыхает…»
Позже Грива узнал, что эта «колыбельная», слова в которой не имели особого значения, — составная часть местной медицины. Что-то вроде слабого обезболивающего. Более эффективным обезболивающим была какая-то наркотическая настойка, которой напоили Батани. Раненого охотника врачевал сам Шадаква. Грива не ошибся: у парня действительно оказалось сломано ребро. И повреждено что-то внутри. Но Шадаква заявил, что пройдет месяц (лунный, естественно), и Батани снова будет охотиться.
Что же касается Гривы, то Шадаква глянул на него мельком и переадресовал Даше. Артём этому был только рад.
Даша закончила и встала. Грива остался сидеть, любуясь ее ножками.
— Пойдешь со мной за лыком? — спросила девушка.
— Да.
«Лыко», строго говоря, было не лыком, а мягкой волокнистой корой одного дерева. Именно из этой коры изготовлялась местная «ткань».
Даша упорхнула к хижине Шадаквы — вернуть остатки дезинфицирующего настоя, а Грива решил подождать ее «дома».
Перед хижиной три женщины, Пангун, Л’лашни и еще одна, имени которой Грива не знал, занимались делом: обрабатывали каменными скребками растянутую на колышках шкуру г’ши. Шкура была огромная, как волейбольное поле. Артём еще раз подивился: как им все-таки повезло — завалили такое чудовище.
