Ознакомительная версия.
Сбросив с себя амуницию, Чёрный Джордж остался в одном утеплённом комбинезоне, что надевался сталкерами под доспехи, и в армейских ботинках. Будь у нас побольше времени, я тоже обзавёлся бы одежкой, стянув её с мёртвого Аса. Но до прилёта солдат оставались считаные минуты, и мне пришлось, стиснув зубы, довольствоваться теплом, каким я успел запастись у костра. Нас ожидало очередное испытание на морозостойкость — суровое, но, к счастью, недолгое. После чего мороз нам будет уже нипочём. Не важно, при каком исходе: удачном или неудачном. В первом случае мы окажемся внутри вертолётной кабины, во втором — превратимся в равнодушные к холоду трупы.
Третьего не дано.
С нашей стороны было бы крайне наивно думать, что Хряков бросит вертолёт и пилота без охраны. Поэтому нам пришлось пойти на очередной разумный риск. Даже ночью и в метель нам не удастся незаметно подкрасться к посадочной площадке. Стерегущие её солдаты будут иметь при себе тепловизоры и засекут злоумышленников ещё на подходе. Подстрелить же часовых издали нам было попросту не из чего. Оставь мы в пещере одни доспехи, Грободел вмиг заподозрил бы неладное, когда у него на сканере маячок Жориковой «Мегеры» начал бы двигаться отдельно от его амуниции.
Безвыходная ситуация? Отнюдь! Того, кто давно собаку съел на подобных играх и страстно желает вырваться на свободу, такими препонами не остановить.
Полковник Хряков был тёртым калачом, но, пробегав всю жизнь на посылках у учёных, имел один недостаток. Служа из года в год по особому распорядку, в отрыве от прочих армейских частей, Грободел смотрел на обычных военнослужащих через призму своего специфического опыта и с изрядной долей презрения. Обладая широкими полномочиями и свободой в выборе средств, Хряков считал прочих своих собратьев по оружию ограниченными людьми, действующими исключительно в рамках полученных приказов и инструкций. Особенно это касалось тех солдат и офицеров, которые управляли какой-либо техникой.
Грободел видел во мне лишь скользкого и хитрого преступника — в этом я за время нашего общения успел убедиться. Разумеется, он был в курсе, что шесть лет назад я служил вертолётчиком, и подозревал, что мои навыки пилотирования утрачены не до конца. Однако полковника эти подробности уже мало беспокоили. Его логика была элементарной и не имела изъянов: если не подпускать пилота к штурвалу, то его шансы сбежать из «Светоча» по воздуху равны нулю. Орёл с обрезанными крыльями не летает — и впрямь, только идиоты могут это оспорить.
Вот и сегодня Хряков надёжно прикрыл свой тыл, оставив на охране Ми-ТПС помимо пилота ещё двух бойцов. Вертолёт находился на вершине возвышенности, что летом походила на лысину, а зимой — на ту же лысину, только намыленную. На ней нет ни единого способного защитить от пуль укрытия. Даже затаись мы в снегу где-то на склоне, нам не добежать до цели, не угодив под пули часовых. И полковник, и я были в этом совершенно уверены. Только выводы из собственной уверенности каждый из нас делал разные.
Всё верно: орёл с обрезанными крыльями не летает. Но кто сказал, что при этом он разучился думать, царапаться и клеваться? И этого-то Грободел не учёл. Сейчас он воевал с Алмазным Мангустом, а не с бывшим пилотом Геннадием Хомяковым. Но именно лейтенант Хомяков, а не Мангуст, определил наметанным глазом, куда приземлится вертолёт поисковой группы. Именно Хомяков рассчитал скорость и направление ветра, которые повлияют на то, как пилот-чистильщик сориентирует свою машину относительно посадочной площадки. И это память Хомякова хранила информацию о том, сколько времени потребуется для того, чтобы запустить двигатели Ми-ТПС и поднять его в воздух. От Мангуста же мне были нужны лишь его ловкие руки, быстрые ноги и мгновенная реакция, ибо без них нереально воплотить хомяковские теории на практике.
Я и Жорик могли обмануть часовых одним-единственным способом: спрятаться там, куда они со своими тепловизорами не станут заглядывать. То есть внутри охраняемого ими периметра, аккурат под днищем приземлившегося Ми-ТПС. Ну а как нам зарыться в сугроб, не угодив затем под вертолётное шасси, являлось уже моей заботой. Скальная верхушка позволяла совершить посадку лишь по центру площадки. Куда при этом будет направлен нос винтокрылой машины, мне подсказал ветер. А следы, которые я и Дюймовый оставили на снегу, были заметены бураном и потоком воздуха, бьющего из-под винтов снижающегося вертолёта.
Всё было рассчитано крайне педантично. И когда бойцы Хрякова рассредоточивались вокруг зоны высадки, мы с напарником, засыпанные снегом, лежали буквально в нескольких шагах от них. И, клацая зубами от холода, дожидались благоприятного момента для реализации наших захватнических планов.
— Не вздумай геройствовать! — шепотом наказал я Чёрному Джорджу, глядя вслед удаляющемуся за группой Грободелу. Всё тепло, которое я накопил у костра, улетучилось из меня в сугробе практически мгновенно. И я волновался, как бы вновь сковавший мне тело холод не отразился на моём проворстве. — Делай всё в точности, как договорились, и без самодеятельности! Второй попытки у нас не будет!
— Понятно, о чём разговор? — прошептал мне в ответ на ухо Жорик, чей утеплённый комбинезон не позволял ему продрогнуть так быстро. — Да разве я вас, Геннадий Валерьич, когда-нибудь подводил?
— А кто вместо того, чтобы прикрывать меня тогда, у Обочины, позволил какой-то питерской пигалице взять себя в плен? — напомнил я о неприятности, в которую Чёрного Джорджа угораздило вляпаться осенью прошлого года.
— Э-э-э… но это ж вроде бы шутка была, разве нет? — смутился пристыженный недотёпа.
— Это вы с Динарой в тот день на пару в игры играли да шутки шутили, — уточнил я. — А когда Ипат мне в это время голову отрезал, нам с ним вовсе не до шуток было.
— Но ведь не отрезал же, — резонно заметил Дюймовый. — Вон она, ваша голова, никуда не делась, на своём законном месте торчит. Так что незачем, Геннадий Валерьич, обвинять меня в том, чего не случилось. Вот когда я на самом деле подведу вас, тогда и станете мне выговаривать, а сейчас…
— А сейчас, Чёрный Джордж, заканчиваем трёпать языками и переходим к работе, — отрезал я. Хряков только что скрылся с наших глаз, направившись вниз по склону к подножию скалы. И теперь, когда на площадке остались лишь пилот и часовые, у нас — новоявленных воздушных пиратов, — была на счету каждая секунда. — Ты готов?… Хорошо. Приступаем на счёт «три»! Один… два… три! Пошёл!…
Держа под наблюдением склоны, каждый из часовых прохаживался взад-вперёд возле своего вертолётного борта. Пилоту не было нужды торчать на морозе. Он находился в кабине, готовый запустить двигатели и открыть десантный люк сразу, как только на пульт поступит такой приказ. В данный момент люк этот был задраен, дабы не выстуживать понапрасну десантный отсек. Замки на боковых дверях открывались вручную, и как минимум один из них не был заблокирован. После отправки поисковой группы пилот высовывался наружу и о чём-то переговаривался с часовыми. Потом он захлопнул дверь, но характерного лязга сработавшего блокиратора я не расслышал, и это меня обнадёжило. А также заставило внести коррективы в нашу стратегию и провести разбор целей.
Ознакомительная версия.