— Хладнокровие и мудрость, мастер Люк, — произнес Инквизитор, все еще удерживая кисть, которая уже не сопротивлялась ему.
— Ваши уроки бесценны, Инквизитор, — почему-то выдохнул Люк, и Инквизитор отпустил, практически отбросил его руку, словно она жгла его ладонь.
Инквизитор боялся Аларии; этот осторожный страх Люк прочел в его изучающем взгляде, и едва удержался от того, чтобы запустить руку в волосы, терзая их в муке.
Он ненавидел Лорда Фреса за всю ту мерзость, что коснулась его души, и не мог отрицать, что тот был в очередной раз прав.
Все то, что нашептывала Алария Люку и от чего джедай был отгорожен Светлой стороной Силы, могло соблазнить Инквизитора так легко, словно подспудно он сам этого хотел, да нет, не могло — соблазнило бы наверняка, ему даже не нужно было делать этого шага — из света в тень.
Он точно это знал; он чувствовал это, он предвидел это в своих медитациях и потому вместо себя против Аларии выставил Люка.
Часть души джедая была опалена, искалечена, отсечена ужасами Темной стороны, как его рука — алым сайбером, но эта жертва, которую принес — нет, не Люк, а расчетливый негодяй-Инквизитор, намеренно подставив джедая под удар! — помогла спасти и Триумвират, и жизни императорской семье.
Это было хорошо, но ужасно и отвратительно одновременно.
Ты справился, Люк, ты молодец. Ты сделал даже то, что не под силу Инквизитору, но только отчего же так паршиво на душе?
Инквизитор, нервно встряхиваясь, словно избавляясь от дождевой воды на его плаще, поспешно отвернулся от обмякшего, расслабившегося джедая.
Казалось, что наваждения, соблазняющие Люка, каким-то образом передались и ему, и он торопливо, чтобы не поддаться искушению, избавляется от них, прогоняя прочь мысль о власти.
— Что там? — глухо спросил он, кинув на здание, которое штурмовики брали в плотное кольцо.
— Там Малакор, Пробус и Дайтер, — выдохнул Люк.
Глава 33. Раскол. Повелители Ужаса (2)
Опасность, переговаривающаяся за стенами места поединка разными голосами, грохочущая множеством ног и взвизгивающая рассвирепевшими сайберами о ночной прохладный воздух, заставила троих дерущихся отпрянуть, оставить друг друга.
Малакор, кажется, прибыл не один. Вместе с ним были его солдаты — те самые твари, одну из которых Леди София расчленила на своем операционном столе.
Солдат было не очень много, но они сумели задержать имперских штурмовиков, не дав им тотчас же ворваться и расстрелять ситхов.
Рисунок боя, вычерченный пылающими алыми лучами, вдруг погас, и три темных фигуры замерли на почтительном расстоянии друг от друга, прислушиваясь к шуму окружающей их армии штурмовиков.
— Вот об этом я и говорил, — произнес Малакор так спокойно, словно не было яростной рубки и звериной грызни, словно удары Силы противников не терзали его тело. — Если бы вы слушали меня, нас бы не застали тут, не уничтожили бы, как загнанных в крысоловку крыс. Аларию наверняка поймали; твой план провалился, Пробус. Ты растратил свою силу впустую, ты отказываешься от мощи Повелителей Ужаса, и сейчас один из тех, кто выследил нас, нанижет тебя на свой сайбер.
От разочарования и злости Пробус даже зарычал, топая ногами. Дайтер замер, словно каменное изваяние, его алый луч, нерешительно дрогнув, погас.
— Я не стану сопротивляться имперцам, — упрямо повторил он, еще раз подчеркивая свое решение.
Пробус заметался, зарычал в отчаянии так, словно его заставили проглотить активированный сайбер, и совершенно одержимое выражение отразилось на его лице.
— Предатель! Трус! — взвыл он, кидаясь к Дайтеру, но тот вновь выпустил алое жало, опасно выставив его впереди себя, предупреждающе покачивая им, и Пробус, едва ли не роняя слезы бессилия, отступил.
Малакор молчал.
Казалось, перспектива смерти его не пугала совсем, но сдаваться он не собирался точно.
— Я пойду с тобой! — выкрикнул исступленно Пробус, оборачиваясь к Малакору. Решение пришло мгновенно, и Малакор, блеснув своими неживыми глазами, высокомерно приподнял подбородок, бесстрастно выслушивая эту горячечную истерику. — Я сделаю все, что ты мне велишь, я буду служить тебе и стану твоим рабом, если сейчас ты поможешь мне!
— Тебе? — безразлично уточнил Малакор; казалось, он принял жертву Пробуса абсолютно равнодушно, словно тот предложил ему не самого себя и не свою жизнь, а какую-то никчемную безделушку.
— Аларии, — прорычал Пробус, яростно стискивая кулаки. Его одержимость никуда не делась, не растворилась и не ушла, и Малакор лишь покачал головой, осуждая его пыл. — Помоги ей добраться до дворца Императора и убить дочь Вейдера, и я твой. Навечно. До последнего вздоха. Я буду делать лишь то, что ты мне велишь. Лишь одна месть. Небольшая. Я этого хочу, — видя, что Малакор никак не реагирует, Пробус не стерпел, и его крик, полный муки, гулко отдался от стен темного зала. — Сделай это, Сила тебя разорви, или мне просто незачем больше жить! Клянусь! Клянусь чем пожелаешь, клянусь жизнью своей!
— Хорошо, — кратко ответил Малакор, чуть кивнув, поднимая привычно меч.
Двое, объединенные одной целью, безмолвно скользнули вперед и растворились в темноте растревоженной ночи.
* * *
От первого удара Силы Малакора штурмовики разлетелись, как кегли, их белые тела в темноте подпрыгивали на пляшущей земле как мячи.
Малакор не щадил ни своих, ни чужих; кажется, пара его солдат, разорванных выбросом волны Силы, подлетела в воздух вместе со штурмовиками и умолкла навсегда.
От коснувшейся его чужой тьмы, неумолимой и бесчувственной, Люк на миг замер, пораженный, и Инквизитор молниеносно обернулся к нему.
Обычно такие светлые, сейчас глаза Инквизитора были просто черны от расширившихся зрачков, и одна Сила ведает, что было тому причиной — страх или нечто иное. Решение созрело в голове Лорда Фреса молниеносно, при одном только намеке на серьезную опасность.
— Я помогу тебе, — выдохнул он. — А ты — мне. Пусти меня!
Отходя от оцепенения, Люк, подрагивая, увидел руку Инквизитора.
Его белые страшные пальцы, протянутые к голове джедая, словно не решались коснуться лица Скайуокера, и Люк в панике понял, что раздумывать некогда, что Инквизитор все равно проникнет в его разум, чтобы реализовать свой план, как бы ужасен он ни был, чтобы победить.
— Пусти меня, — повторил Инквизитор уже настойчивее, и его пальцы коснулись лба Люка. — Скорее.
Люк глубоко вздохнул, прикрывая глаза и стараясь усмирить взбесившееся от кольнувшего его страха сердце, и уверенно раскрыл сознание перед Инквизитором.
Прикосновение разума Фреса было тяжелое, голова Люка словно наполнилась горячей кровью, разрывающей мозг болью, но уже через миг все исчезло.
Отдернулись пальцы Фреса, и вместе с ними ушла тяжесть, словно он выхватил иголку, до того пронзавшую висок джедая.
Но было еще кое-что.
Это было странно и необычно, но Люк ощутил, как вместе со схлынувшей тяжестью его истерзанный, изувеченный мерзостью Аларии разум покидают страх и тошнотворное ощущение крови и грязи на руках.
Ушли прочь сомнения и недоверие, скользкие мысли зависти и неприязни, погас гнев, направленный на Инквизитора, ужас от пережитого наваждения и самые гнусные, самые черные, самые потаенные мечты о власти… о власти над беззащитным человеком…
Люк ощутил свет невероятной чистоты и ясности, так, словно Инквизитор забрал все человеческие пороки и слабости себе, и дыхание джедая выровнялось. Равновесие и покой пришли сами, они практически граничили со счастьем, и даже осознание предстоящие бойни не могло поколебать его все возрастающей Силы.
Зато сам Инквизитор словно потемнел, налившись, переполнившись тем, что отнял у Люка. Джедай на мгновение изумился, отчего Лорд Фрес не оставляет комья грязи или черной смолы в своих следах — настолько чужие, украденные пороки стремительно увлекали его глубоко на Темную Сторону.
Этот трюк Люку был неизвестен и нов; Инквизитор словно подпитывался его, Люка, страхами и болью, выпивая их из сознания джедая, чтобы возрасти в мощи, оставляя тому лишь абсолютный свет, одновременно с собой усиливая и Люка.
