Нна хихикнула, а я рассмеялся.
— Что же тут смешного?
— Быстро ты забываешь старых друзей!
— Я никогда не видел тебя, — раздраженно заметил Улан.
— Ты не знаешь Карсона с Венеры? — спросил я, и теперь мы рассмеялись вместе. — Но как ты узнал, вде искать принцессу?
— Когда Томан подал условленный сигнал о своем вынужденном согласии, один из агентов Мусо сообщил, где находится принцесса.
Мы поспешили во дворец и сразу прошли в комнаты джонга. Здесь Томан и Дисахара ожидали ответа. Когда двери раскрылись, мы послали Нна вперед, а сами остались в маленькой приемной, зная, что им необходимо побыть одним. Джонг не захочет, чтобы офицеры видели его плачущим, а я был уверен, что Томан не сдержит слез, когда увидит свою дочь живой и невредимой.
Через несколько минут он вышел в приемную. Лицо его было серьезным. Он был очень удивлен, увидев меня, и лишь кивнул Улану.
— Когда Мусо вернется во дворец?
Мы оба с недоумением посмотрели на него.
— Разве джанджонг ничего не рассказала? — воскликнул Улан — Она должна была сказать…
— Она так плакала от радости, что не могла вымолвить ни слова. Что она должна была сказать?
— Мусо мертв! — торжественно провозгласил Улан. — Ты — джонг!
Нна и Улан подробно рассказали обо всем случившемся, и благодарность Томана поистине не знала границ.
Я думал, что в эту ночь наконец-то усну спокойно и хорошенько высплюсь. Но мне не дали спать долго. В двенадцать часов я был разбужен одним из адъютантов Томана и приглашен в большой тронный зал. Здесь меня ожидало множество знатных людей, седевших у подножия трона за большим столом; оставшиеся места в зале занимала менее знатная публика.
Томан, Дисахара и Нна сидели на своих тронах на возвышении, а слева от Томана стоял свободный стул. Адъютант подвел меня к помосту и попросил встать на колени. Томан — единственный человек, перед которым я согласился опуститься на колени. Он безусловно заслуживал величайшего уважения за ум и высокие душевные качества. Поэтому я, не колеблясь, преклонил колено.
— Чтобы спасти жизнь моей дочери, — начал Томан, — я, с согласия Большого Совета, был готов отдать свой трон Мусо. Ты, Карсон, спас мою дочь и мой трон. Воля Большого Совета, к которой я с радостью присоединяюсь, наградить тебя высочайшей наградой джонга Корвы! Я возвожу тебя в ранг приближенных короля и, поскольку у меня нет сына, усыновляю тебя и дарую титул танджонга Корвы!
Он поднялся и, взяв меня за руку, подвел к свободному трону слева от себя.
Мне полагалось произнести речь, но должен признаться, я авиатор, а не оратор. Затем прозвучали выступления великих граждан Корвы, после чего мы провели часа два в банкетном зале дворца. Из бездомного бродяги я стал вторым человеком империи. Но не это самое важное. Главное — у меня теперь есть дом и друзья. Не было только Дуары, чтобы счастье стало полным!
Наконец я нашел страну, где мы могли жить в мире и уважении. Но судьба разлучила нас.
Водопад почестей и бремя ответственности — вот, пожалуй, основное, что мне вспоминается о днях, предшествовавших моему отъезду в длительное плавание по морю на маленькой рыбацкой лодочке.
Томан пытался отговорить меня, то же делали Дисахара и Нна, а также мои многочисленные друзья в Корве. Но я не мог отказаться от плавания, как бы безнадежно оно ни выглядело. Мое положение принца, роскошь и почет — все лишь укрепляло мою решимость, ибо наслаждаться этим без любимой казалось мне кощунством.
Все помогали снаряжать меня в путь. Сделали специальные емкости для воды; к ним на всякий случай добавили устройство для опреснения морской воды. Фрукты, овощи и орехи, которые некоторое время могли обеспечить мне питание, были заключены в специальную упаковку. Новые паруса были изготовлены из легкого и прочного материала. Меня снабдили оружием и припасами, одеждой и теплыми одеялами, а также навигационными приборами. Таким образом, я получил лучшее снаряжение, какое только имелось в Корве.
Наконец пришло время отплытия. Я направился к реке, сопровождаемый всеми почестями и церемониями, приличествующими принцу Корвы. Среди провожавших были Томан, Дисахара и Нна, почетный караул и оркестр. Меня приветствовал народ, и это был счастливый день для многих, но сам я был огорчен необходимостью расставания с друзьями. Передо мной открывался бесконечный океан, с просторов которого, быть может, не суждено вернуться. Я был печален, пока не скрылись вдалеке горы Анлапа. Тогда, стряхнув грусть, я с нетерпением начал вглядываться в даль.
Мне предстояло плыть от десяти до двадцати дней, в зависимости прежде всего от ветра. Но была опасность и пропустить остров Вепайю, поскольку это не континент и его размеры не превышали четырех тысяч миль в длину и полутора тысяч в самом широком месте. Мои опасения показались бы нелепыми любому моряку на Земле, но на Венере дело обстояло по-другому. Все карты, которые мне до сих пор попадались, были неверными. Например, на многих указывалось, что Амлот находится всего в пятистах милях от Вепайи, но я твердо знал, что их разделяют по крайней мере полторы тысячи миль.
Дуара и я обнаружили этот прискорбный факт, когда летели из Вепайи на «Анотаре». Как я уже говорил, причина непригодности венерианских карт кроется в совершенно неверных представлениях о форме и размерах планеты.
Не буду описывать первую однообразную неделю путешествия. Дул устойчивый попутный ветер, так что ночью я закреплял руль и спал с завидным спокойствием. Если лодка отклонялась от курса даже на несколько градусов, автоматический штурман поднимал тревогу. Все приборы надежно работали с помощью электричества.
С тех пор как за горизонтом скрылся берег Корвы, я больше не видел суши. Вокруг было много рыбы, изредка я замечал морских чудовищ, выплывающих из глубин. Самые крупные достигали тысячи футов в длину. У них были огромные пасти и два больших выпуклых глаза, между которыми помещался третий глаз, меньших размеров. Когда подобная тварь отдыхает или спокойно плавает, она лежит на воде плашмя, но если встревожена или охотится, тело ее располагается вертикально.
На рассвете восьмого дня я заметил то, что мне хотелось видеть меньше всего, — корабль. Ни один корабль, плавающий по морям Амтора, не мог быть дружеским, если только «Софал» не продолжал пиратских рейсов. Вот почему я не жаждал встречи в открытом море. Корабль держал курс на восток, так что через некоторое время наши пути должны были пересечься. Чтобы избежать встречи, я спустил парус и лег в дрейф, надеясь, что корабль пройдет прежним курсом. Примерно с полчаса так и было, но потом корабль резко изменил курс и направился в мою сторону. Меня заметили.
