Звучит-то как… В-Д-Н-Х… Мелодично, ласково. Так бы и слушал всегда, подумал Артем. Неужели правду говорил случайный знакомый на Белорусской, неужели действительно станция вот-вот падет под натиском черных, и половина ее защитников уже погибла, пытаясь предотвратить неминуемое? Сколько же он отсутствовал? Две недели? Три? Он закрыл глаза, пытаясь представить себе любимые своды, элегантные, но сдержанные линии арок, ажурную ковку медных вентиляционных решеток между ними, ряды палаток в зале: вот эта — Женькина, а сюда, поближе, его.
Дрезину мягко покачивало в такт убаюкивающему стуку колес, и Артем сам не заметил, как его потянуло в сон. Разница была тем менее заметна, что ему опять снилась ВДНХ.
…Он больше ничему не удивлялся, не прислушивался и не пытался понять. Значение его сна скрывалось не на станции, а в туннеле, он точно помнил это. Выйдя из палатки, он сразу направился к путям, спрыгнул вниз и пошел на юг, к Ботаническому саду. Кромешная темнота уже не пугала его на этот раз, страшило другое — предстоящая встреча в туннеле. Кто его ждал там? В чем был смысл этого события? Почему ему никогда не хватало смелости, чтобы выдержать до конца?
Его двойник, наконец, появился в глубине туннеля — мягкие уверенные шаги постепенно приближались, как и в предыдущие разы начисто лишая Артема его решительного настроя. Однако на этот раз он держался лучше, и, хоть колени и дрожали, Артем смог унять озноб и дотерпеть до того момента, как он поравнялся с невидимым созданием. Покрываясь холодным липким потом, сдержался и не бросился бежать, когда легчайшее колебание воздуха сказало ему, что это таинственное существо находится в считаных сантиметрах от его лица. — Не беги… Посмотри в глаза своей судьбе… — прошептал ему на ухо сухой шелестящий голос.
И тут Артем вспомнил — да как же он мог забыть об этом в прошлых кошмарах — что в кармане у него лежит зажигалка. Нашарив пластмассовый корпус, он чиркнул кремнем, готовясь увидеть того, кто с ним разговаривал.
Он онемел и почувствовал, как его ноги врастают в землю.
Рядом с ним неподвижно стоял черный. Широко открытые темные глаза без зрачков искали его взгляда.
Артем громко, что было силы, закричал.
— Маменьки грешные! — бабка держалась за сердце, тяжело дыша. — Перепугал-то как, ирод! — Вы простите. Он у нас того… Нервный, — извинялся, обернувшись, Ульман. — Что хоть ты увидел там? — из-под прикрытых опухших век бабки сквозил любопытный взгляд. — Сон… Кошмар приснился. Извините, — ответил Артем. — Сон?! Ну вы, молодые, впечатлительные, — и она снова принялась охать и ругаться.
На этот раз, как ни странно, проспал он довольно долго — пропустил даже остановку на Новослободской. И не успел Артем еще вспомнить, что же такое важное он понял в конце своего кошмара, как трамвай прибыл на Проспект Мира.
PLAY Атмосфера здесь царила совсем другая, чем на Белорусской. Делового оживления на Проспекте Мира не было и в помине. Зато сразу бросалось в глаза большое число военных — спецназовцев и офицеров с нашивками инженерных войск. С другого края платформы на путях стояли несколько охраняемых грузовых мотодрезин с загадочными ящиками, укрытыми брезентом. В зале прямо на полу сидели около полусотни кое-как одетых людей с огромными баулами, потерянно озирающиеся по сторонам. — Что здесь происходит? — спросил Артем у Ульмана. — Это не здесь происходит, это у вас, на ВДНХ, — невесело улыбнулся тот. — Видно, собираются туннели взрывать… Если ваши черные с Проспекта Мира полезут, Ганзе не поздоровится. Наверное, готовят превентивный удар.
Пока они переходили на Калужско-Рижскую линию, Артем смог убедиться, что догадка Ульмана, скорее всего, оказалась верна. Спецназ Ганзы орудовал и на радиальной станции, где он вообще-то не должен был появляться. Оба входа в туннели, ведущие на север, к ВДНХ и Ботаническому Саду, были отгорожены. Здесь кто-то на скорую руку устроил блок-посты, дежурство на которых почему-то несли ганзейские пограничники. На рынке почти не было посетителей, половина прилавков пустовала, люди тревожно перешептывались, словно над станцией нависла неотвратимая беда. В одном углу толпились несколько десятков человек с тюками и сумками. Приглядевшись, Артем понял, что там — целые семьи, и стоят они в очереди у столика с надписью «Регистрация беженцев». — Подожди меня здесь, я пойду нашего человека поищу, — Ульман оставил его у торговых рядов и исчез.
Но у Артема были свои дела. Спустившись на рельсы, он подошел к блокпосту и заговорил с хмурым пограничником. — А к ВДНХ еще пускаете? — Пока пускаем, но ходить не советую, — отозвался тот. — Что, не слышал, что там творится? Какие-то упыри лезут, да так, что не остановить. У них там чуть не вся станция полегла. Там должно здорово припекать — уж если наше начальство решило им боеприпасы безвозмездно поставлять, только чтобы до завтра продержались… — А что завтра будет? — Завтра все к чертям взорвем. На триста метров от Проспекта в обоих туннелях заложим динамит — и все, не поминайте лихом. — Но почему вы вместо этого просто им не поможете? Не пошлете подмогу? — Тебе же говорят — там упыри. Так все ими и кишит, никакой подмоги не хватит. — А что с людьми с Рижской? С самой ВДНХ?! — Артем не верил своим ушам. — Мы их еще несколько дней назад предупредили. Вот, идут к нам потихоньку — Ганза принимает, у нас тоже не звери. Но лучше бы поторопились. Как время выйдет, так и привет. Так что ты уж постарайся поскорее обернуться. Что у тебя там? Дела? Семья? — Все, — ответил Артем, и пограничник понимающе кивнул.
Ульман стоял в арке, тихонько переговариваясь с неприметным молодым человеком и строгим мужчиной в кителе машиниста и при полных регалиях начальника станции. — Машина наверху, бак залит. У меня тут на всякий случай еще рации и защитные костюмы, и еще «Печенег» с «Драгуновым», — парень указал на две больших черных сумки. Подниматься можно в любой момент. Когда нам надо наверх? — Сигнал будем ловить через восемь часов. К тому времени уже должны быть на позиции, — ответил Ульман. — Гермозатвор работает? — обратился он к начальнику. — В порядке, — подтвердил тот. — Когда скажете. Только людей надо будет отогнать, чтобы не перепугались. — У меня все. Значит, отдыхаем часиков пять, и потом — полный вперед, — подвел итог Ульман. — Ну что, Артем? Отбой? — Я не могу, — отведя напарника подальше от чужих ушей, сказал ему Артем. — Мне обязательно надо сначала на ВДНХ. Попрощаться, и вообще посмотреть. Ты был прав, они все туннели от Проспекта Мира будут взрывать. Даже если мы живыми оттуда вернемся, я своей станции больше не увижу. Мне надо. Правда. — Слушай, если ты просто наверх идти боишься, к черным своим, так и скажи, — начал было Ульман, но встретив Артемов взгляд, осекся. — Шутка. Извини. — Правда надо, — просто повторил Артем.
