– Не понял.
– Что ж тут непонятного? – ехидно хмыкнул торговец. – Есть хотят все, даже зомби, будь они неладны… И ты есть хочешь, и дружок твой голодный. А у меня бар, борщ есть, жаркое в горшочках…
– Скажи, ты мне снишься? – тряхнув головой, спросил я. – А может, я уже умер?
– Ты что, дикий? – как на неразумное дитя, глянул на меня старик. – Смотришь на меня как на галлюцинацию. Не надо на меня так смотреть, а то я сам поверю, что меня не существует. А я существую. Живу и торгую.
– Хорошее дело, – кивнул я.
– Как говорил один мой знакомый, добрые дела не делаются бескорыстно. Потому что в таком случае это уже не доброе дело, а благотворительность. А благотворительность – это, извините, тупик. Ведь если я начну бескорыстно помогать другим, что тогда будут делать те, другие? Также бескорыстно станут помогать третьим. Третьи – четвертым, миллион четвертые – миллион пятым. Не правда ли, очень сложная схема? Не проще ли будет, если каждый решит помогать себе сам? Тогда и схемы никакие не нужны…
– Схемы… Ты сам по какой схеме здесь живешь? Магазин у тебя свой, бар, а вокруг – зверопсы, зосы.
– Да, дерьма в этих краях много. И косороги здесь водятся, и кенги, а сколько зверопсов…
– А злоформеры?
– Тсс! – Старик всполошенно приложил палец к губам. – Об этом ни слова. Не буди лихо… Так что, разогревать мне борщ или нет?
– Разогревать?
– А ты думал, он у меня свежий? Вчера кастрюлю сварил, на целую неделю. Борщ – это такое дело, с каждым днем все вкусней… Сметану, правда, из порошка делаем. И мясо тушеное, из банок. Зомби всех коров сожрали. Они ребята спокойные, но прожорливые… Ну, так что мне с борщом делать?
– Нас много.
– Знаю. Стоит ваша машина, небо коптит, тарахтит, на нервы действует. Ты бы ее заглушил, командир!
Об этом старик попросил так, будто я уже принял его приглашение. А почему бы и нет?
Стены из лакированного тростника, потолок из бамбука, пол пробковый, барная стойка из березы… Дерево, везде сухое дерево, ни капли конденсата на стенах и столах, но все же мне показалось, что все здесь пропитано сыростью. Освещение в зале слабое, зыбкое, и в воздухе словно колышется туманная взвесь. Но при этом я не ощущал дискомфорта. Меня не бросало в жар и не холодило, как это бывает при повышенной влажности. Тепло в сумрачном зале и даже уютно, а еще клонит в дрему. Нет, не спать хочется, а просто расслабиться, развалившись в удобном плетеном кресле, на сытый желудок плавно качнуться на мягкой волне тишины и спокойствия.
Крис, так звали старика-бармена, не обманул. Борщ был хоть и не первой свежести, но вполне съедобный. И это при том, что варили его на тушенке и квашеной капусте. Хлеб теплый, собственной выпечки. Сержант Шпак доволен был не меньше моего. Он сидел в кресле и, остатками век прикрыв глаза, умиротворенно поглаживал живот. Я заметил, что своими каплями здесь он пользуется редко: возможно, микроклимат бара как нельзя лучше подходил его глазам, не иссушал их слизистую оболочку. Скорняка, Гуцула и Чижа также слегка разморило после горячего, а ведь обед не закончился: еще не подали второе. Но им уже хватит прохлаждаться. Я щелкнул пальцами и движением головы показал на выход. Второе им принесут на броню, где сейчас несли вахту Шарп, Баян и Якут.
Удивительное дело, где-то неподалеку бродили голодные зомби, но здесь, в сумеречной тишине бара, опасения и тревоги не беспокоили меня. Как будто и не было дурного предчувствия и нервного напряжения, в котором я покидал территорию автокомбината.
Скорняк, Гуцул и Чиж ушли, а я даже не поднялся, чтобы их проводить, проследить, как доберутся они до бронетранспортера, как произведут смену. И Шарпа я за ними не послал. Во-первых, я точно знал, что с бойцами ничего страшного не произойдет. А во-вторых, не хотелось тревожить сержанта. Я понимал, насколько это нудно ежеминутно закапывать глаза, а здесь можно было отдохнуть от утомительной рутины.
К нам подсел Крис. На плече у него висело длинное полотенце, краешком которого он протирал пивной бокал.
– У Марицы все уже почти готово, – сказал он. – Сейчас будет второе.
– У Марицы?! – заинтригованно повел я бровью.
– Чего взбудоражился, командир? – с шельмовской ухмылкой глянул на меня Крис. – Баб давно не видел?
– Да нет, видел, – не без смущения ответил я.
Увы, но в моем нынешнем обличье женщины меня не жаловали. И я еще в госпитале начал к этому привыкать. Так что нечего раскрывать роток на Марицу. Не приглянусь я ей, и это как минимум.
– Видел, но не щупал, – поддел меня бармен.
– Не твое дело.
– Не злись, командир, – с укоризной, но вместе с тем и подбадривающе глянул на меня Крис. – Я же не хочу тебя обидеть. Ну, страшное у тебя лицо, но ты же к нему привык. И мне все равно, какое оно у тебя. Поверь, я и не такое видел… И Марица у меня совсем не брезгливая… И утешить может, и приласкать…
– Не понял, – заинтригованно повел я бровью, верней, зарубцованным ожогом на ее месте.
– Да, приласкать может Марица. За определенную плату… Но учти, она совсем не то, что ты подумал. Она маркитантка… Думаешь, кто меня продуктами снабжает? Она. Где она их находит, я не знаю. У каждого свои секреты. Но находит, приносит, продает. И живет у меня, комната у нее своя. И на кухне тоже она. На всем, на чем можно, зарабатывает. Потому натура у нее такая, торгашеская. Ты ей заплати, она и тебя приласкает. А на твое лицо даже не посмотрит… Ну вот, легка на помине.
В зале, будто материализовавшись из сумрака, появилась красивая брюнетка лет двадцати пяти с черными, словно антрацит, глазами. Мягкий обволакивающий взгляд, чуточку ироничная улыбка, завораживающе плавные движения, женственная походка. Шея повязана черным шелковым шарфом; черная кофточка с соблазнительным декольте, короткая плиссированная юбка из черного атласа, ажурные колготки того же цвета, а может, и чулки… Она была очень похожа на Лену, так и не ставшую моей женой.
Марица несла на подносе три тарелки борща. Как будто знала, что в зале только что появились три голодных посетителя. Увидев ее, парни застыли, как вмерзшие в лед, не в силах поверить в происходящее. Да я и сам смотрел на девушку с открытым ртом, как будто она была фантастическим видением, которое вот-вот могло исчезнуть, раствориться в сумраке зала.
Она нежно улыбалась моим бойцам, казалось бы, не замечая их внешнего уродства. Значит, все-таки прав был Крис, за деньги она готова приласкать хоть черта. Но мне какое дело до ее моральных устоев? Тем более что далеко не всякая женщина может переступить через себя, чтобы утешить таких красавцев, как мы.
Марица молча прошла мимо, бедром едва не коснувшись моего плеча, окутав меня волнующим запахом масла розы, жасмина и лаванды. Она поставила поднос на стол, за который движением руки пригласила остолбеневших бойцов.
