На обратном пути она все-таки коснулась меня, но не бедром, а освободившейся рукой; едва ощутимо провела ею по моему плечу, будто приманивала, звала за собой. Но я-то знал, что еще рано идти с ней… Знал. Я действительно знал, что буду с ней сегодня.
А ведь нам пора возвращаться на заставу, нельзя тянуть время. Но я не чувствовал в себе сил справиться с навязанным искушением. Ведь Крис четко сказал, что за деньги с Марицей можно многое, а она, похоже, согласна на все…
Девушка вернулась, поставила передо мной глиняный горшочек, качнув, будто нарочно, вздыбленным бюстом, что едва не вываливался из лифа.
– Хорошие горшочки, – сказал старик, когда искусительница ушла.
– Да уж, – растерянно кивнул я. – До сих пор перед глазами стоят.
– Ты о каких горшочках думаешь, командир? – спросил Крис, усмехнувшись в кулак. И взглядом показал на жаркое. – Я про эти горшочки говорю. Из девонской глины слеплены, цены им нет. И жаркое хорошее, домашняя тушенка там, и грибочки тоже домашнего засола…
Жаркое действительно оказалось вкусным, но ел я без особого аппетита. Марица так заворожила меня, что я ни о чем другом не мог думать.
– Сколько у тебя еще времени, командир? – заговорщицки подмигнул мне бармен.
– Ну, пока темнеть не начнет… Часа два-три, думаю… Нет, час, не больше, – вняв голосу совести, поправил я самого себя.
– Марица пять тысяч за час берет. Пойдешь?
Разумеется, уговаривать меня не пришлось. Крис жестом велел мне снять бронежилет с разгрузкой, будто слепого, взял меня под руку и провел к барной стойке, за которой скрылась Марица.
По пути Крис привычно четким движением руки смахнул со стеллажа бутылку абсента. Опустив ее на стойку, повел меня дальше, в коридор, вдоль которого с одной стороны тянулся пищеблок, а с другой – подсобные помещения, переоборудованные, как я вскоре понял, под жилые комнаты. Освещения здесь не было, но привыкшие к сумраку глаза кое-что видели в темноте.
В меблированной комнате, где ждала меня Марица, было светлей, чем в коридоре. В дальнем углу, создавая настроение, мерцал красный огонек. Девушка сидела на диване, опираясь на правую руку, раскрепощенно забросив ногу на ногу. В левой руке тлела тонкая сигарета, но пахло почему-то не табачным дымом, а колдовской сон-травой…
Об этой траве я имел самое смутное представление, но почему-то именно ее запах пришел мне на ум.
– Сейчас коктейль подам, – закрывая за мной дверь, сказал Крис.
Разумеется, эта услуга оплачивалась по отдельному прейскуранту, но не в том я сейчас находился положении, чтобы считать деньги.
Не поднимаясь, Марица показала мне на мягкое кресло, стоявшее посередине комнаты возле пустующего журнального столика, приткнутого к стене. Я покорно принял ее приглашение и погрузился в его пушистые объятия.
Сидеть в этом кресле было настолько же удобно, насколько медленно я мог бы встать на ноги в случае опасности. Но ни о каких угрозах я и думать сейчас не мог. С мило-порочной, пьянящей улыбкой Марица поднялась, нежно коснувшись пальцами моей щеки, встала у меня за спиной. Ее совершенно не смущал мой уродливый вид. И еще мне казалось, что эта красотка без ума от меня…
В комнате не было зеркал, отсутствовало и окно, в стекле которого можно было бы уловить изображение женщины. А мне хотелось смотреть на нее.
Марица молчала и в зале, и здесь, но я был почти уверен, что голос у нее нежный, чувственный и певучий.
– Расслабься, – сказала она, мягко коснувшись пальцами моей шеи. – И попробуй попасть в настоящее.
Ее голос звучал именно так, как я это и представлял. Удивительная женщина.
– А разве я не в настоящем? – спросил я, чувствуя, как приятно занемели шейные мышцы.
Волнующие прикосновения, дурманящие. Казалось, никогда еще я не испытывал такого наслаждения.
Этот массаж парализовал сознание и усыпил инстинкты. Марица могла бы сейчас взяться за нож, приставить его к моему горлу, и я бы не шелохнулся, если бы свободной рукой она продолжала разминать мои мышцы. Я целиком находился в ее руках и совершенно при этом не боялся умереть… Да, истосковалась душа по женской ласке.
– Нет. Люди живут в прошлом и в будущем. А настоящее им недоступно. Настоящее – это вечная жизнь. Без прошлого и будущего. А у тебя есть прошлое?
– Есть, – зачарованно кивнул я.
– И оно держит тебя. А что у тебя было в прошлом хорошего?
– Все было… Мать была, отец…
Я вспомнил, как мы всей семьей плыли по реке на лодке. Отец был на веслах, о чем-то разговаривал с матерью, я же находился в носовой части, баловался, низко склоняясь над водой, хлопал по ней ладошкой, ловил ртом брызги. И доигрался – вывалился с лодки. До сих пор помню, как заложило у меня уши от собственного крика. Я отчаянно бил по воде руками, пытаясь удержаться на воде, а отец внимательно смотрел на меня, но даже не пытался помочь… Он бы, конечно, нырнул за мной, если бы я ушел под воду. Но я смог удержаться на плаву и даже сам подплыл к лодке, схватился за борт. Отец тогда и рассказал мне сказку о двух мышках, угодивших в крынку с молоком. Одна из них сдалась и утонула, другая же барахталась до тех пор, пока не взбила сливки и таким образом спаслась…
Мои родители погибли в автокатастрофе, когда я оканчивал четвертый курс военного института. И хотя их смерть никак не была связана с Аномальем, я сам попросил направить меня в Зону. Первое время после гибели самых близких мне людей я совершенно не боялся смерти. И не вспоминал сказку о двух мышках. И только оказавшись в самом пекле событий, я вдруг вспомнил, что такое страх. Тогда я по-настоящему научился выживать…
– Где твоя мать? Где твой отец? – Голос Марицы вытянул меня из прошлого в настоящее.
– Их нет.
– Вот видишь, их нет. Они мертвы. И прошлое твое мертвое, – завораживающим голосом вещала она. – Мертвое, но с тобой. Как мозоль. Что такое мозоль? Мертвая кожа. Но ты ее не срезаешь, ты ходишь с нею. Натираешь ее сапогом, она болит, но ты все равно ходишь… Так и с прошлым. Если прошлое мертвое, его нужно срезать. И жить настоящим….
Мягким движением руки она глубоко продавливала мышцы трапеции, и мне вдруг стало казаться, будто на спине у меня выросли крылья и мы вместе с Марицей возносимся к седьмому небу, где ждут нас глубокие и теплые озера вечного блаженства. И еще мне нравилось то, что она говорит… Это же так здорово жить в настоящем. Марицы нет в прошлом, ее не будет в будущем – она все время в настоящем, и ее руки будут ласкать меня целую вечность… Ну а если это мне надоест?
– А ты живешь настоящим? – спросил я.
– Да… Все зосы живут настоящим. В этом их счастье…
– Не хотел бы я такого счастья… Но ты же не зос!
