Ого, эскадрилью истребителей! Видимо, в полковнике и документах наша разведка очень заинтересована.
– Товарищ майор, сопровождение ни к чему. Будут «мессеры» – дам сигнал. А если нет – под покровом ночи к линии фронта подойду, а уж потом пусть эскортируют. Немцы и над нашей территорией сбить могут.
– Верно, – вздохнул комэск, – только имей в виду, об операции никому ни полсловечка. О ней лично там знают! – Комэск ткнул пальцем вверх. – Вывезешь – наградим, так и сказали. Ну, ни пуха!
– К черту! – Иван вышел. Задачу ему задали трудную.
На стоянке он нашел Илью.
– Проверь самолет, будет ночной вылет.
– Туда? – сразу понял бортмеханик.
– Именно! И оружие личное проверьте, а то небось паутиной уже все обросло.
– Обижаешь, командир.
От исправности самолета зависело все – жизнь экипажа, выполнение задания. Илья смотрел за самолетом, как мать за ребенком, и нареканий никогда не было.
Почему-то перед этим вылетом Иван волновался. Саша парень хороший, но опыта ночных полетов и посадок на неподготовленную полосу у него не было, да и задание какое-то необычное. Было ли чувство страха? Конечно! На фронте не боятся только дураки! Но человек должен преодолеть страх, смерть может прийти, откуда не ждешь.
Вылетели они в сумерках, и пока добрались до линии фронта, совсем стемнело. Иван рассчитал подлетное время, и выходило, что на точку они прибывают плюс-минус пять минут. Он часто поглядывал в окно, чтобы сориентироваться на местности. Минск обошел с юга.
– Вижу сигналы! – разом закричали бортмеханик и второй пилот.
Высота была невелика, пятьсот метров. Иван начал планировать загодя, убрав газ моторам – так на земле меньше слышен шум двигателей. Но совсем его не уберешь.
Он прошел низко над кострами и перед первым приказал второму пилоту:
– Считай секунды!
И потом:
– Конец.
Прикинули – полоса получилась около четырехсот метров. Вполне пригодна для посадки, а главное – взлета. Иван развернул самолет осторожно, «блинчиком», и сел у первого костра.
После пробега самолет встал. Двигатель Иван не глушил.
– Илья, открой дверь, осмотрись. И Савелию скажи, пусть он от пулемета не отходит.
– Есть.
Илья вернулся через несколько минут.
– Костры потушили. Какие-то люди возле них были видны, но они не подходят.
– Ладно, я сам. Саша, с кресла не вставай. Если стрельба начнется, сразу по газам – и взлетай.
Иван выбрался из пилотской кабины, прошелся по грузовой кабине и дернул за ногу бортстрелка:
– Не зевай!
По спущенной лестнице он спустился на землю. Костры уже погасли, только луна светила.
Навстречу Ивану, в зыбком мертвенном свете луны, шел человек. Иван вытащил пистолет из кобуры, передернул затвор и, когда фигура приблизилась, приказал:
– Стой! Пароль!
– Дедушка приехал.
Иван успокоился и опустил пистолет.
Перед ним возник человек, и, если бы комэск не предупредил, Иван выстрелил бы.
Человек был в немецкой полевой форме с автоматом поперек груди. Видимо, он не торопился подходить, боясь получить пулю от кого-нибудь из членов экипажа.
– Фу-ты, как немец!
– Вас же предупредили. Ты, летун, пистолетик-то убери…
Иван поставил курок ТТ на предохранительный взвод и сунул оружие в кобуру.
– И мотор глушите, ждать придется неизвестно сколько.
Иван забрался в самолет и заглушил мотор.
– Саша, сиди на месте. Если что, запустишь.
К Ивану подошел бортмеханик:
– Командир, там немец у самолета. – Голос бортмеханика срывался от волнения.
– Спокойно, Илья, это наша разведка. Еще не то будет.
– Фу! – облегченно выдохнул Илья.
Потрескивали, остывая, двигатели. Тишина полная.
Иван посмотрел на часы – половина второго ночи. Еще часа два, от силы – два с половиной можно подождать. Он выбрался из самолета.
Теперь людей в полицейской форме было двое. Один – в стальном шлеме; на цепочке, поперек груди, поблескивала латунная бляха полукруглой формы. Ни дать ни взять – фельдполицай. Ряженые или служат у немцев на самом деле? Вопросы задавать было не принято, да никто бы и не ответил.
– Командир, закурить есть? – обратился к Ивану «фельдполицай».
– Не курю, – развел руками Иван.
«Немец» говорил по-русски чисто.
– Жаль, у немцев сигареты – дерьмо полное. «Беломора» бы или моршанской махорки…
В экипаже курил только бортстрелок.
– Савелий, – крикнул Иван, – закурить дай!
Бортстрелок подошел к открытой дверце и остолбенел. В темноте его глаза уже адаптировались, и картинку он увидел сюрреалистичную: стоящий у борта самолета командир преспокойно беседует с немцами.
– Не бойся, свои, – уловив его замешательство, невозмутимо отреагировал Иван. – Угости товарищей.
Савелий протянул едва начатую пачку «Беломорканала».
– А можно две? – протянул руку «фельдполицай».
– Бери всю пачку!
– Всю нельзя, вдруг увидят? Сгорю.
«Фельдполицай» прикурил и спрятал папиросу в кулак – огонек был виден издалека.
Время шло. Иван с тревогой посматривал на часы. Еще полчаса – и надо улетать.
«Немцы» тревожились тоже, переминались с ноги на ногу и так же, как и он, поглядывали на часы. Видимо, заминка случилась, а может – и захват оберста сорвался.
«Даже если они привезут этого полковника, – думал Иван, – похищение не останется незамеченным, немцы выставят на дорогах посты. Как нашим «немцам» возвращаться? Все-таки смелые они люди, наверняка он так не смог бы – работать среди чужих».
Время истекло. Если он задержится еще хоть на четверть часа, то не успеет затемно перелететь через линию фронта.
– Все, парни, время вышло! Ждать больше не могу. А то и экипаж, и самолет угроблю.
Иван поставил ногу на стремянку.
– Илья, заводи! – крикнул он в чрево фюзеляжа. Повернувшись к «немцам», он уже хотел на прощание пожать руки этим мужественным людям, как вдруг заметил, что вдали, на грунтовой дороге, показался свет фар. Машину раскачивало на ухабах, но она не снижала скорости.
С дороги водитель свернул на поле и подъехал к самолету. Водительская дверца распахнулась, и оттуда выскочил немецкий офицер.
– Парни, оберста в самолет, я с ним. Машину отгоните подальше и прострелите ее из автомата. Надо подстроить все так, как будто партизаны напали.
«Немцы» выволокли связанного, с кляпом во рту полковника и не церемонясь зашвырнули в фюзеляж. Привезший его офицер сказал:
– Спасибо за службу, бойцы. Даст бог – свидимся, – и сам залез в самолет.
Иван захлопнул дверцу – двигатели уже работали на холостом ходу. Пробежав в пилотскую кабину, он уселся в кресло.
