Он не сумел ступить на камень. Пройдя сквозь смерч, загнутое лезвие раскалилось в огне и пробило насквозь плечо с Печатью. Боль обожгла, затопив разум. Ветер справился с собой. Выдернул зазубренный кусок металла из плеча, переждал, пока в глазах прояснится. Взлетел. Раскинул руки, словно хотел обнять небо. И начал терять материальность, обретая привычную ему ипостась. Печать рвала тело и суть на части. Убивала, выжигая рассудок и выпивая жизнь. Пути назад нет. Пути в надматерию – тоже нет. Есть только здесь и сейчас. Последний, самый сладкий глоток свободы.
Смерч рассыпался отдельными огненными потоками. Собрался вокруг цветка и зависшего над ним Стримбора, тело которого осыпалось серебристой пылью.
Ветер, который не летает, – мертвый ветер.
Чистая энергия, движение, напоенное силой. Он тот, кто заставляет море поднимать волны. Тот, кого нельзя сковать или поймать. Свободный. Всесильный. Непобедимый. Ураган…
Пьянящее счастье свободы и радость огня, который соединил себя с ветром. С огнем ураган еще сильнее. И там, внизу, то, что нужно разрушить. То, что желает поглотить его. Лишить движения. Убить.
Убить?! Его?! Ветер рассмеялся. Ему не страшно. И уже почти не больно.
– Свобода… и есть… жизнь!..
Ветер ринулся в пасть Кошмару и со всей силой, на которую был способен, ударил по тому, что желало его смерти.
Толстые, мясистые лепестки белесой мерзости разорвало в клочья. Жалкие остатки ловушки сверху припечатал второй, чудовищный по силе удар. Печать бессмертной повелительницы Дома Светлых. Влюбленной женщины, только что потерявшей любимого. Всю боль, все свое отчаяние она вложила в атаку. Сил больше не оставалось, но она ударила снова, – запечатывая навсегда эти врата. Больше через них никто и никогда не пройдет.
С остатками дряни боги, некроманты и архимаг справились быстро. На выжженной земле возле камня остался лежать только плотный белый кокон.
– Осторожно… – жестом отогнал от него остальных черный бог. – Эльтан, помоги…
Чтобы вскрыть эту ловушку, богам потребовалось около пяти минут. Когда пелена раскрылась, аккуратно разрезанная черным клинком, Алина мгновенно сожгла остатки белесого тумана, а Ирхан с Эльтаном вытащили Создателя и Пламенного. Они лежали без сознания. Вытащили вовремя, потому что белая дрянь почти сразу свернулась в попытке удушить насмерть своих пленников.
Смычок очнулась быстро. Встала, отмахнулась от бессмертных, раздраженно бросила:
– Ал принял на себя весь удар. Ему помогите.
Демон почти не дышал, и Алина быстро, но без суеты, делала все, чтобы спасти жизнь полумертвого брата.
Взгляд Создателя упал на статую, замершую рядом с камнем. Маленькая эльфийка, искусно вырезанная из невероятно огромного цельного куска жемчуга. Одетая в обыкновенный походный эльфийский костюм. Левую ладонь она прижала к сердцу, правую, сжатую в кулак, подняла над головой.
Последняя руна сработала так, как и рассчитывала Сильтарина. Всю ее жизненную силу вытянуло из тела до капли. Искорка жизни и Огня Творения легла в удар, а тело превратилось в то, из чего оно было создано.
Даже души от совершенной миниатюрной женщины не осталось.
Создатель судорожно дернулась, бросилась к камню врат, упала на колени, коснулась руками… посмотрела на серебристую пыль, что лежала на ладонях. Все, что от него уцелело.
– Стрим…
Нестерпимая боль свела судорогой мышцы. Позвоночник выгнуло, заставляя девочку резко распрямиться и откинуть голову. С коротким стоном она потеряла сознание.
Алина поднялась, посмотрела на Ирхана и попросила:
– Уйди. Забери их всех и уйди. Мне нужно вернуть брата к жизни. Это опасно для всех окружающих.
– Алина, мы можем помочь, – подошла к воительнице Арта.
– У него яд в крови! – рявкнула Пламенная. – Яд пропитал легочную ткань, отравил каждый нерв! Еще десять минут – и ему ничто не поможет! И если вы не уберетесь отсюда – плевать, горите! Потому что Огонь пощадит только своих детей!
– Пошли вон, – прохрипел очнувшийся демон. – Сейчас же. И Смычка заберите. Быстро!
Каждый вдох ему давался с огромным трудом. Узкий зрачок в желтой кайме заставил упрямого черного воина действовать. Подхватив на руки Создателя, Ирхан приказал уходить и первым направился туда, где они оставили лошадей.
Алина села возле Альтиса, взяла его за руку. Пламя сплелось и смешалось, проходя через призмы душ своих детей. Выжгло из тела демона отраву. Беспощадно и очень быстро. Закипала кровь, раскалялись кости. Боль была такая, что демон захлебнулся собственным криком и едва не отключился снова. Огонь, которому даже в таком кошмаре Пламенный платил бесконечной преданностью и любовью, быстро излечивал раны. И вскоре ему стало просто тепло.
– Кто на этот раз? – шепнул Альтис, чувствуя, как оживают обожженное горло и сгоревшие легкие.
– Стрим и Рина, – прошептала в ответ воительница.
– Как Арох? – спросил Пламенный, не открывая глаз. А две мокрые дорожки на лице тут же испарились с раскаленной кожи, будто их никогда и не было.
– Держится лучше нас обоих вместе взятых, – сказала Пламенная.
– Это хорошо. – Демон попытался улыбнуться, но улыбки не получилось.
Лина осторожно коснулась кончиками тонких пальцев его лица. Она знала, что сейчас каждое неаккуратное прикосновение вызовет у него мучительную боль.
– Стрим стал ветром, перед тем как… – Алина запнулась. – А Рина – жемчугом.
– Это значит, что их смерть была хотя бы безболезненной, – тихо отозвался Альтис. – Спой мне, Линка…
Кивнув, хотя он этого не видел, девушка тихо запела. А с ней пело Белое Пламя…
Спустя тридцать минут Пламенные, держась за руки, как дети, вышли к мелкому ручью, у которого расположились те, кто остался в живых и теперь залечивал свои раны.
– …и доспех в клочья порвало… – долетел до них обрывок фразы Ирхана.
– Сам восстанавливай, у меня сил нет, – отозвалась Смычок.
– У меня тоже, – вздохнул черный воин. Обернулся, увидел детей Огня. Взмахнул рукой в приветствии.
Альтис огляделся:
– А где Ренан, Дарта и Артан с Артой?
– Ренан получил несовместимые с физическим обликом повреждения, – отозвался Эльтан. – Дарта и неразлучные отправлены Смычком с ценными заданиями в разные края мира.
– Куда нам дальше? – спросил у Смычка демон.
Девочка сидела на земле. Она прислонилась спиной к кривенькому, больному деревцу. Глаза завязаны. Лицо спокойно. Только чуть опущенные уголки губ, сцепленные на животе руки и болезненная бледность выдавали ее настоящее состояние. Создателю было плохо. Очень. Паршиво до такой степени, что каждое произнесенное слово требовало серьезных душевных усилий.
