Не проинструктировав его, она ринулась спасать землянина и реально переместилась на Землю, в мир захватчиков. Ради этого верзилы она не пощадила собственное драгоценное тело. Беззащитная и хрупкая, бросилась под открытое небо, ненавистное небо, смертельно опасное небо…
Теперь к ней вплотную приблизилась другая смертельная опасность, собственной персоной кровавый землянин «Сидор-каин», а он – не может стрелять. Хотя должен. Приказ есть приказ… и приказ есть приказ. Нет для солдата ситуации более мучительной, чем столкновение двух взаимоисключающих приказов. Хуже только зыбкое, подвешенное состояние, когда приказ вообще не отдан, и приходится самостоятельно принимать стратегическое решение…
Уже тоскуя по счастливой жизни, безвозвратно окончившейся несколько минут назад, он маялся и никак не мог решиться. Стрелять или не стрелять? Вот в чём вопрос!
И другой вопрос бередил, не давал покоя. Почему ОНА не распознала, что женщина в светлых одеждах – не госпожа, а местная, землянка? Точнее, почему приняла случайно забредшую в лесок аборигенку за Верховную, собственной персоной явившуюся на Землю?.. Ведь если бы не эта фатальная ошибка, ЕГО счастье не закончилось бы так внезапно…
Рассматривая людей, образовавших круг на влажном песке у самого берега, он поневоле прислушивался к их диалогу. Благо оснащение его персонального боевого комплекса позволяло. Его ПБК вообще обладал возможностями куда более серьёзными, чем «прослушка» на расстоянии нескольких сот метров и прицельная стрельба на сверхдальние дистанции… Содержанием «пятисторонней» словесной баталии, разразившейся на береговом песке, когда четверо мужчин и ОНА сошлись в единую группу, он особо не нагружался, но в архив памяти исправно заносил. Рассматривая четыре цели на предмет установки очерёдности отстрела, эпизодически выхватывал обрывки смысла… затем сосредоточился, вник.
Они заговорили о Создателе, который хотел уничтожить разумных за грехи смертные, но решил дать им шанс на спасение жизни – подкинул старцу Ною идею ковчега. Значит, бывало это, бывало уже, твердила она, не мы первые, сохранились какие-то доисторические в буквальном смысле архивы памяти, донесли до нас информацию, что спастись возможно… Они брали выше и неизбежно пришли к вопросу: кто задумал и осуществил бога и дьявола? Кто располовинил всех, вся и всё, кто придумал войну, чтобы разделять и властвовать? Кто же истинные творцы мироздания, КТО… А потом они долго обсуждали ключевые сражения. Не раз упоминались Каталаунские поля, на которых, дескать, то вся Европа собирала войска в кучу, чтобы дать отпор бешеным гуннам Аттилы, то ещё какие-то армии сшибались в бою с противниками… А ещё они обсуждали некий «тендер на поставку когаза» и «запрет добычи», судьбоносное деяние, несколько отодвинувшее конец света…
Это утверждение его несколько удивило. Он знал, что «конец света уже свершился, но мы его не заметили», по словам госпожи. Сохранившие память, выжившие обитатели бывшей центральной планеты, способные отправиться в прошлое Земли и других «колоний», выходят из вневременья в реальное текущее время не позднее середины сороковых годов двадцать первого века от Рождества Христова. Позже – выходить уже НЕКУДА. Локос непонятным образом сумел закапсулироваться, и уже добрых два десятка лет субъективного времени мир живёт ПОСЛЕ конца света. Пространственные переходы больше не существуют по простой причине – потому что некуда переходить. На «том конце» НИКОГО НЕТ. Природные катаклизмы не просто так, от нечего делать, участились и ужесточились за несколько десятков годовых циклов до момента исчезновения разумной цивилизации, «даты икс», ранее известной как «барьер времени»… Высшие силы природы уничтожили зарвавшихся разумных на остальных планетах «ячейки», потому что материализованная мысль человека может влиять на Вселенную, преобразовывать её, перекраивать – следовательно, оспаривать право высших сил на эксклюзивность Творения. Отрицая ИХ исключительность, мысленно уподобляясь ИМ, люди расшатывают мироздание, выстроенное не людьми и не для людей, по большому счёту… Будь иначе, благоприятные условия обитания разумных не были бы настолько ограниченными и редко встречающимися.
Не зря она панически боялась открытого неба. Оно не только ей на голову упало. Всем людям. И тем, которых больше нет, и всем, кто ещё живы и каждое утро просыпаются в страхе, что этот рассвет солнца последний, и завтра взойдёт Чёрная Звезда.
«Будущее всегда есть. Только вот каким оно будет, от нас почти не зависит», – сказала Амрина Инч Дымова, и он очень хорошо запомнил эти слова. Знают ли об этом воины, что собрались на берегу, затерянном в историческом прошлом одной из планет? Так или иначе, они вознамерились объявить войну наступающему Ничто-Нигде-Никогда, точнее, Чёрным Звёздам, его универсальному орудию убийства Сущего. Заключив военный союз между добром и злом, заботливо культивируемыми в душах учеников наставниками, – разыскать то самое поле, где не прекращается ключевое сражение Вселенной…
И будь что будет.
С теми, кто есть, делай то, что должно.
Главное, чтобы хоть что-нибудь БЫЛО…
Оценив их простой, как линейка, но трудновыполнимый замысел, он принял самостоятельное решение: не стрелять.
Пора к ним присоединяться. Ну что за армия! Офицеры сплошные, ни одного солдата. Надо исправлять кадровый перекос.
Он оторвался наконец-то от прицела, фиксирующего пять живых объектов, и взглянул на берег просто так, невооружённым взглядом.
И вдруг увидел Бесконечность.
Он не сразу понял, что с его глазами…
Объяснение оказалось простеньким, как все единственно верные ответы.
Если приближаться к воде, проходя между колоннами сосновых стволов, увенчанных непроглядными хвойными кронами, возникает устойчивое ощущение, что противоположного берега лимана НЕТ. Что есть только ЭТОТ берег. Дальше – бескрайний океан, а не малюсенькое море, которое начинается в десятке миль правее, там, где лиман вливается в него. Сквозь чистый, свободный от густого подлеска низ леса видно только волны, непроглядный верх же – совершенно скрывает противоположный берег. И на мгновение возникла иллюзия, что его попросту не существует…
Солдат шёл к офицерам, собравшимся на границе стихий, и перед ним расступались сосны.
