Что же осталось? Обувь не тронули и прочую нательную одежду. И то хорошо. Да кое-что ещё, на что не сразу Глеб наткнулся рукой.
— Граната… — просияла улыбка на его лице белёсыми зубами.
Как римляне проглядели в ней опасное и грозное оружие незнакомца? Но могли решить: побрякушка. А не на барахолке. Им ничего не требовалось кроме оружия, еды и амуниции. Не в качестве же булыжника использовать, к тому же прикреплённого к одёже пленника. А то, что Глеб оказался им — сомневаться не приходилось. И то: явились за ним, а не за принципом. С ним уже, по-видимому, успели пообщаться, поскольку не стал суетиться почём зря, а остался и дальше сидеть на месте.
— Урус… — послышался голос сверху. — Варвар…
— Уже что-то, — заметил Глеб про себя: не совсем то, что хотелось бы услышать, но всё лучше чем то, что прежде — латынь. А в ней и прочих иностранных языках или научных определениях — ни в зуб ногой. Но до их подсчёта уже недалеко. Похоже, римляне заинтересовались им, пожелав устроить допрос, и без рукоприкладства после памятной встречи с конным отрядом, также не обойтись. Но граната…
Она придала ему уверенности.
…Вниз была спущена лестница из костей невзрачных тварей, не выделяющихся особыми телесными габаритами. И перехвачена кожными лямками, сплетёнными наподобие плети или каната.
— Что-то будет дальше, — не удержался Глеб от данной мысли, а были направлены на то, что ждало впереди. — Лишь бы не распятие!
Едва не накаркал. Нечто подобное и узрел, благо занято, и не тварью, а человеком. То была показательная казнь в назидание всему гарнизону лагеря. Порядок наводился железной рукой, и карали здесь нещадно, а точнее беспощадно — любое своеволие или неповиновение пресекалось на корню.
Глеб замешкался подле распятого, проявляя нескрываемый интерес судьбой мученика. Получил уже привычный удар древком копья тупого конца в спину на уровне лопаток. Нисколько не поморщился — ни от причинённой боли, ни от затаившейся обиды и даже злобы.
— Что с ним? И за что так обошлись? — выдал он тому, кто обратился к нему перед вытаскиванием из ямы.
Вид иного спутника вселял надежду на благоприятный исход переговоров, а не допроса, от которого незнакомцу никуда не деться, как и римлянам не уйти отсюда. Да и толку — всё без толку.
Толмач в тунике подобно римскому патрицию презрительно отмахнулся от распятого мученика.
— Плебей…
Что-либо говорить дополнительно не имело смысла.
— Знать… — лишний раз уяснил Глеб. Они всегда отличались особой подозрительностью, хотя сами же и плели интриги против законной власти. А тут сами представляли её в отсутствие Цезаря. — И кто у вас командир, а по-нашему — комендант лагеря или начальник гарнизона?
— Твоя молчать, и отвечать когда говорить легат!
— О как! Это становится интересно, — пришли на ум Глеба исторические сведения из славного прошлого римских легионеров. — Типа генерал? Или сам возвёл себя? Самозванец?
В ответ толмач недовольно качнул головой, дополнительно цыкнув, давая понять: незнакомцу надлежит держать язык за зубами, если ему дорог данный орган и иной — голова.
Больше Глеб не отвлекался, внимательно изучая окружающую обстановку в лагере. Его вели на самый верх — туда, где располагалась ставка командира римского отряда. Легионом обозвать гарнизон не поворачивался язык — лагерь всё-таки не столь громоздкий и рассчитан в лучшем случае на тысячу воинов — когорту с манипулом. А народу замечено и того меньше. Возможно, часть гарнизона спит в аналогичных ямах перед ночным дежурством, а возможно ранена или погибла. А то и в разведке. Как знать, вот бы узнать!
Толмач склонился перед тем, к кому пришли. Глеб чуть промедлил, но стража — два легионера сопровождения — поспешно занялась им и небезуспешно, заставляя древками копий, упасть на колени. Если бы Глеб не выставил своевременно вперёд руки, уперевшись ладонями в земляной пол, наверняка бы зарылся лицом.
— А вот это вы зря! Ой, зря!..
— Варвар! Урус… — выдал толмач.
— Скуфь?
— Скиф… — подтвердил толмач.
— Авва… — молвил неожиданно Глеб — и сам для себя, приветствуя легата. Сжал руку в кулак и стукнул себя в грудь, выкинув следом вверх.
Легат вопросительно покосился на толмача. Патриций и сам пребывал в некоторой растерянности. Варвар обескуражил их своим заявлением.
— Я встану… — прибавил Глеб.
Он не спрашивал, а констатировал факт. Легат с патрицием промешкали. Зато легионеры оказались начеку. Дёргать в свою очередь чеку с гранаты Глеб не стал, а ухватил их за древки копий, рванул на себя, отправляя по инерции далее, заставляя обоих вояк рухнуть к ногам легата.
Незнакомец сменил их, встав победно в полный рост. И не позволил вернуться в прежнее положение. Его ботинок обрушился на шлем одного из легионеров, а иному на спину — и оба разом. Втаптывал в земляной пол.
Легат спохватился слишком поздно, хватаясь за короткий меч, противопоставил незнакомцу, в то время как толмач попятился, пытаясь покинуть пределы смотровой площадки. Так что поединок могли наблюдать все, кто находился в лагере — и отреагировал на шумы оттуда, бросая косы взгляды.
Посмотреть и впрямь было на что. Зрелище там оказалось ещё то — интересным и поучительным. Незнакомец уложил одним махом пару легионеров-ветеранов. Следом занялся толмачом и легатом.
— Стоять — бояться! — пригрозил Глеб патрицию, наступив ногой на полу туники ниспадающей до земли. И тот, не сумев вырваться, также по инерции рухнул, вскинув ногами в сандалиях на уровень метровой высоты. — А теперь ты!
Незнакомец обернулся к легату.
— Не глупи, — предупредил он его. — Убери свой ножичек, дурачок! Я справлюсь с тобой голыми руками!
Глеб сразу определил: тот не боевой генерал, а скорее командир обозного отряда. Иначе откуда кони — и целы, а не съедены.
Блеяли козы. Их и использовали в пищу — сначала то, что давали — молоко и сыр, а затем в виду отсутствия травы — и самих в качестве жаркого. Вялили куски козлятины.
Легат не уступал, не зная как толком обращаться с оружием. Нет, кое-какие начальные азы он получил, как знатный римлянин — патриций, но не более того — не воин.
Глеб хлопнул в ладоши, смыкая их на плоской части лезвия меча с обоих сторон, не позволив разрубить себя — задержал у лица. Отвлекал внимание от того, чего сделал ногой и такое…
Запрещённый приём прошёл на ура, легат закричал от боли.
— А-а-а…
— И это правильно — первая буква русского алфавита! Запоминай — на будущее пригодится! А то лишу не только его, как и потомства из-за утраты мужского достоинства, что в твоём случае атавизм!
