— Конечно, она так названа, потому что в создаёт сломы в ткани реальности, в которых существующие законы этого мира больше не действуют. Таким образом Мастера могут нарушать естественный порядок вещей, создавая невозможные в иных условиях заклинания.
— Правильно, садись, — улыбнулся Лазарис.
Геата смущённо улыбнулась в ответ. Она и правда на секунду ощутила себя в далёком прошлом на их занятиях.
— Всё верно, слом реальности позволяет, условно, прятаться от правил реальности. Его можно сравнить с тёмной подворотней, куда не добивает свет фонарей и куда не заходит городская стража и где ты можешь творить противозаконные вещи. Но Мастера, используя магию излома, лишь как бы заскакивают в область беззакония, делают свои тёмные делишки и выныривают обратно под свет фонарей правил и ограничений этого мира. При этом делают они это впопыхах и ориентируясь лишь на небольшой опыт, полученный во время подчинения души. Очевидно, что многого таким образом им не добиться. А я, продолжая аналогию, являюсь постоянным жителем криминального района. Для меня не существует этих ограничений. По большому счёту, любая мастерская магия, которую ты можешь вообразить, мне доступна. Есть, конечно, кое-какие нюансы… да и мне самому не слишком удобно распыляться на всё и сразу, но при желании да, я могу почти всё что угодно. В том числе и обеспечить нас с тобой чаем с печеньем.
Геата гулко сглотнула. Подобная сила выходила за все известные ей рамки и просто попытка вообразить перспективы использования магии ВСЕГО…
— Я обещаю, что никому никогда не расскажу об этом! Могу даже клятву души дать!
— Не нужно, — рассмеялся Лазарис. — Можешь рассказать об этом кому хочешь. Так или иначе, никаких контрмер против моей магии кроме грубого силового подавления придумать не получится. Так что неважно, узнают ли об этом культ или империи. А вот про клятву дыши ты хорошо, что напомнила. Закрой глаза и сиди не шевелись.
Девушка тут же замерла, словно статуя, боясь даже дёрнуть мышцей. И почти сразу ощутила прикосновение чужой магии к своей душе. Эта магия, очевидно принадлежавшая Лазарису, на этот раз, в отличие от их первой встречи, была мягкой и аккуратной, словно её касалось огромное пуховое облако. И Геата в какой-то момент поймала себя на мысли, что была бы не против, если бы это продолжалось и дальше, но спешно одёрнула себя. Такие мысли были неправильными в слишком большом количестве смыслов.
— Всё, готово… — наконец раздался голос мужчины.
Геата, широко улыбаясь, открыла глаза, и тут же улыбка исчезла с её лица. Только что выглядевший совершенно здоровым Лазарис побледнел и как-то осунулся, что с учётом его силы было совершенно ненормально.
— С вами всё в порядке? Неужели моя клятва души была настолько сильна?
— Нет, дело не в клятве, её-то как раз снять было довольно просто. Куда сложнее было вмешаться в твою душу так, чтобы она никак не соприкоснулась с моей. Иначе это было бы ужасно и ужасно больно.
По телу девушки прошёлся запоздалый озноб.
— Спасибо… наверное…
— Не за что, девочка. А теперь ты можешь спросить, что хотела.
Глубоко вздохнув, Геата открыла было рот, но тут же, стушевавшись, припала к чашке с чаем, словно к последнему спасительному средству. Вопросы, которая она так долго хотела задать, застревали в горле, потому что теперь, встретившись с Лазарисом лицом к лицу, девушка вдруг с полной ясностью поняла, насколько они на самом деле были бестактны. Кем была та женщина, с которой Мастер Хаоса противостоял культистам и куда она исчезла, почему Лазарис вообще решил организовать столь странную акцию на приёме во дворце, что связывало его с культом Зверя, какая вражда была между ними, что сейчас, вернувшись из забвения, мужчина объявил им войну на истребление…
Всё это, заочно казавшееся просто незаполненными строчками в учебнике истории, налилось тяжестью и горечью. Однако на этот раз помогать ей Лазарис не спешил. Неторопливо попивая чай и покусывая печенье, он отрешённым взглядом смотрел куда-то в пространство, так словно Геаты и не было рядом. Намёк был понятен. Сам мужчина ей ничего не расскажет. А потому девушка, с силой сжав кулак опять начавшей дрожать руки, всё-таки произнесла первый свой вопрос, решив для начала спросить что-нибудь более-менее нейтральное.
— Почему вы не хотите попросить помощи в войне с культом у Эрда? У других империй? Они ведь тоже готовятся к этой войне, не проще ли объединить силы?
— А ты думаешь, мне помогут? Откроют двери, примут с распростёртыми объятьями того, кого объявили врагом человечества номер один?
— Но ведь император, министры и большой совет знают, что это обман!
— И что? — Лазарис невесело усмехнулся, — признание властью своих ошибок никогда не было выгодной политикой. Власть должна быть непогрешима, только тогда она остаётся властью. Даже если новость о том, что на самом деле произошло в тот день, распространится по всей Сфарре и об этом будут знать даже собаки, ни один император никогда не признает, что это правда. И я не могу их за это винить. Они, грубо говоря, держат марку.
— Но ведь это ложь!
— Тебе сколько лет, Геата? — брови Лазариса нахмурились, а в голосе значительно поубавилось тепла. — Я понимаю, что довольно долго ты жила в пузыре неведения, но в таком возрасте, неужели ты до сих пор веришь в то, что хоть какая-нибудь власть возможна без лжи? И не потому что эти люди у власти какие-то плохие. Просто иначе всё развалится за считанные годы. Я не собираюсь читать тебе лекции по истории. Хочешь найти примеры провалов “честной” власти — читай учебники.
— И поэтому вы заранее отказались от сотрудничества? Потому что знаете, что монархи не захотят ломать существующую легенду? Ладно, официально вам не станут помогать, но можно ведь было попытаться договориться как-то иначе. Скрытно. Совместные операции, договор о ненападении, я не знаю…
— Вот это уже более разумные мысли. Но нет, я отказался не поэтому. Просто мне, как и императорам, нужно поддерживать сложившуюся легенду.
— В каком смысле?
Глядя на её недоумевающее лицо, Лазарис широко улыбнулся.
— Кто я, Геата? Кто я в современном мире? Представь, что ты не знала меня Саймоном Сваном, не знаешь ничего о реальности инцидента одиннадцатилетней давности, что этого нашего разговора тоже не было. Кто я для подавляющего большинства населения этой планеты?
Девушка хотела было ответить, но оправдательные слова, уже готовые сорваться с языка, вдруг исчезли также быстро, как и возникли. Потому что это не была правда. Жестокая и неприглядная правда.
— Вы чудовище.
— Ага, — легко кивнул Лазарис и в хрусте очередной печеньки у него на зубах Геаре послышался треск человеческих костей. — Людям известно моё имя, более-менее известно моё, пусть придуманное, но прошлое. Но сколько из них по-настоящему считают меня человеком? Нет, для них я чудовище. Монстр. Ужас. Эту легенду мне создали культ и все мировые империи. И мне нет смысла разубеждать кого-либо в этом. Ни простых обывателей, ни императоров. Наоборот, я намерен как можно активнее продвигать эту мысль. Потому что человек, даже если он будет сильнейшим магом в истории, остаётся человеком. Смертным, со своими слабостями, уязвимыми местами, болевыми точками. Его можно ранить и можно убить. А вот Ужас убить не получится. Страх истребить не выйдет. И от меня-монстра будут бежать куда охотнее и быстрее, чем от меня-человека. Проблема только в том, что Страх не заключает союзов… А ещё…
— Да?
Лазарис вновь улыбнулся грустной, вымученной улыбкой.
— Не подумай, я понимаю, что, возможно, победа над культом станет ближе, если я объединюсь с империями Сфарры. Вот только я не хочу с ними объединяться. Когда культ нацелился на меня, мне никто из них не помог. Я понимаю, что даже рассчитывать на это было глупо, в конце концов я для них был никем и такое поведение по сути недалеко ушло от детской обиды. Но если я, заполучив своими страданиями и болью такую силу, не имею права на подобное самодурство, то зачем её вообще было получать?
