умирали друзья? — спросил я, всхлипнув.
Парень посмотрел мне прямо в лицо и нахмурился, будто не мог вспомнить, умирали у него друзья или всё же нет. И вообще, имелись ли они у него, и был ли он в бою.
На его физиономии отразилась растерянность.
Да и меня он не узнал. Смотрел, будто впервые видел.
— Так, всё, — оттолкнул меня сопровождающий. — Посмотрел, попрощался. И хватит. Уносите! — велел он братьям.
Я снова посмотрел на Джуна Цути.
— Прощай, дружище. Великий Бартл одарит тебя в лучшем мире. Мы всегда будем помнить о твоём подвиге.
Тела унесли, а я развернулся и медленно побрёл к верхолёту, весь в печали и думах о смерти «лучшего друга». Хотя по-настоящему точно было о чём печалиться.
Не оставалось сомнений, что братьям Усовым стёрли память и волю, как делали это варварам, когда создавали из них рабов. Такое угрожало и мне пару недель назад. И на это были способны только Жрецы с высшим рангом Оракул.
Слова учителя Галея подтвердились.
Военные Стокняжья выбирали крепких магов из моего мира, заставляя их служить у границ с Котлованами. А совсем слабых истощённых скармливали упырям и ниудам, чтобы те не вылезали, получив свою порцию корма.
Дела на границе совсем плохи, раз Стокняжье пошло на такой шаг.
Либо имсонированных использовали тайно от властей, по сговору части военных и Жрецов. Никто ведь не видит, что именно у этих пограничников нет Знамения, и они имсонированы. К тому же, Акула говорила, что это люди её отца, главы Военного Дома Западного Нартона, весьма статусного княжества среди остальных...
— О чём задумался? — прозвучал голос у меня за спиной.
Акула вернулась и подошла ко мне.
— О том, что мы тут слишком задержались, — ответил я первое, что пришло на ум.
— Тогда быстрее отправляемся в столицу. Тебя заждались в Академии. — Девушка улыбнулась.
У неё было подозрительно хорошее настроение.
Вернувшись в верхолёт, я сел в кресло рядом с Мидори, Мичи и Кикой.
Горо сидел дальше, на другом ряду. Вид у него был странный: немного заторможенный, немного мрачный, немного напряжённый. Его глаза пристально меня разглядывали — я видел это боковым зрением.
Он будто хотел мне что-то сказать, но никак не мог себя заставить. Порой я даже слышал, как он скрипит зубами от напряжения и шумно сопит.
Особенно сильно он засопел, когда Мидори приблизила лицо к моему уху и прошептала:
— Слушай... там с Джанко одна проблема. Её ведь не ниуд ранил.
Я уставился на Мидори, не совсем доверяя её рассудку.
— А кто тогда? Святой дух?
— Ты. Её ранил ты.
— Я?..
Девушка замялась, подбирая правильные слова.
— У Джанко появилась точно такая же рана на левом боку, какая была у тебя. Один в один. Я ведь лечила твою рану и отлично её помню. Только у Джанко она не такая глубокая. А ещё у неё правое колено повреждено, и Джанко призналась мне... — Мидори опять замялась. — Она призналась, что лечила тебе колено в Ютаке с помощью того сомнительного целительского метода...
Я потёр лоб.
А ведь правда. Ниуд лишь оттолкнул Джанко ледяным щитом, я это сам видел, но раны девушки выглядели после этого уж слишком серьёзными. Хромала она на правую ногу, а кровь текла у неё из раны на левом боку.
Чёрт.
Так вот что на самом деле имела в виду Лидия, когда говорила, что врачевание с помощью поцелуя опасно. Я-то думал, что дело только в привязанности, а всё оказалось намного серьёзнее. Если Целитель не мог вовремя остановиться, то забирал себе рану пациента, вплоть до смертельной.
— Так что имей в виду, — шепнула Мидори веско, будто заодно намекая, чтобы я не целовался, с кем попало.
— Ты тоже имей в виду, — ответил я.
— Пф-ф... — Девушка закатила глаза. — Я же не Джанко, чтобы так бездумно рисковать.
Я не стал с ней спорить и смолк. Мне было о чём подумать.
Горо наконец перестал препарировать меня взглядом, отвернулся в другую сторону и уставился в иллюминатор.
Пока все ждали, когда Акула вернётся в верхолёт, и мы наконец отправимся в Академию, я решил спросить кое-что у Мичи.
Чёрт дёрнул меня сделать это именно сейчас.
Придвинувшись к нему, я ткнул его локтем и тихо спросил:
— Можешь кое-что перевести для меня? Несколько иероглифов.
Я вытянул из внутреннего кармана пиджака свиток с картой и чуть её раскрыл, показывая Мичи только ту часть, где была пометка карандашом и надпись.
— Да проще простого, — тут же ответил Мичи, внимательно взглянув на надпись.
Затем наклонился к моему уху и сразу же озвучил перевод:
— Тут написано «Иномирец Керук».
***
Сначала я подумал, что ослышался.
Ну какой может быть Иномирец Керук? Что за бред?..
Но Мичи ещё раз посмотрел на иероглифы и кивнул, подтверждая, что не ошибся в переводе. К тому же, он не мог знать это имя, потому что я его при Мичи никогда не произносил.
Это было имя моего отца в Тафаларе.
В моём мире его звали Мирон Волков, а здесь — Иномирец Керук, что значило «медведь» на каком-то древнем языке. Почему именно медведь, мне было неизвестно.
Я быстро свернул карту и сунул обратно в карман.
Ладони похолодели и стали влажными. В мыслях началась путаница. Какого чёрта на карте предателя-стюарда, связанного с ниудами и чароитами, вдруг значилось имя моего отца, погибшего год назад? Что вообще происходит?
— Ты чего так побледнел? — спросил Мичи.
— Потом... обсудим, — выдавил я.
Уставившись в пол, я перевёл дыхание и постарался успокоиться.
Итак, из всего клубка странных событий мне было известно немного.
Первое.
Имсонированных магов из моего мира по-тихому крадут чароиты для того, чтобы напичкать людей запрещённым фагнумом и сделать из них суперсолдат. Сами же чароиты объединились с подземными магами Котлованов, чтобы уничтожить Стокняжье, и теперь ждут когда «Котлованы взбурлят», как выражалась на допросе чароитка Джад.
Второе.
В то же время военные и Жрецы Стокняжья обманным путём заставляют имсонированных магов служить на границе с Котлованами, чтобы противостоять подземным магам. Ну а те имсонированные, кто слишком слаб и не подходит к работе, идут ниудам и упырям на корм. Так эти твари дольше не вылезают из своих нор и не нападают на пограничников.
Отличный, мать его, расклад получается!
Людей из моего мира пользуют все.
