в спину. Моя броня вспыхивала будто бы сама собой, исключительно на тех местах, в которые меня атаковали, словно Свет жил отдельно от меня, но подчинялся при этом моему разуму. Клинок роупдарта метался раскаленной змеей по крышам, где возможно — разнося в клочки шлема и отправляя мотыльков в глубокий нокаут, где можно — вырывая у них из рук оружие, а где нельзя — стараясь навредить как можно меньше. Я мог себе это позволить. У меня было время как следует подумать, куда бить, прежде чем бить.
У остальных такой роскоши не было. Поэтому на крышах уже появились первые тела, которые больше не шевелились. И это были тела, к сожалению, одетые как в военную экипировку, так и в черную одежду и сплошные, черные же, маски.
И все равно мотыльков становилось меньше. Если поначалу их было примерно столько же, сколько и нас, то сейчас их явно стало меньше, примерно в полтора раза меньше, чем светлячков. Спектры уже не запрашивали помощь, они справлялись и своими силами, и у меня появилась секунда, чтобы остановиться и еще раз посмотреть на все это дело сверху.
Примерно десять мотыльков и восемь светляков не подавали признаков жизни, еще десяток были ранены и выведены из боя. Остальные все еще сражались на своих крышах, с переменным успехом перемещаясь то туда, то сюда.
Странно… Неужели это все мотыльки, что есть в наличии Арамаки? Я думал, их будет больше. Я думал, что когда мы справимся с первой волной, в ход пойдет вторая, а потом, возможно, и третья!
— Валери! — я позвал в микрофон. — Прекрати охоту за дронами, облети нас вокруг, посмотри, не приближаются ли еще мотыльки.
— Сейчас! — Валери минуту сосредоточенно сопела, а потом ответила. — Не! Пусто!
— А со стороны штаб-квартиры Арамаки?
— Не! Никого!
Я задумчиво потер подбородок, обвел взглядом еще раз все поле боя, а потом поднял взгляд наверх, в беззвездное небо…
Беззвездное небо… На котором попеременно моргали две яркие звездочки, со слишком равными интервалами, чтобы это можно было принять за явление природы.
— Вал… — позвал я. — А ну-ка дай максимум высоты, и погляди нет ли чего НАД нами.
— Ага, сейчас! — Валери запыхтела, а потом внезапно хрюкнула. — Еп… Ыть… Вашу мать! Это же!..
— Ганшип… — закончил я за нее, глядя как на под днищем огромного, подкравшегося к нам под звуки боя, дирижабля, загораются мощные прожектора.
Ганшип висел не очень высоко — метров двадцать, считая от моей головы. Тем удивительнее, как тихо он смог подлететь прямо вплотную, пока мотыльки отвлекали нас. Судя по всему, в этом и была их задача — связать нас боем и перетянуть внимание на себя, пока ганшип добирается до того места, где мы сосредоточились.
Что ж… Такого я не ожидал, скажем прямо. Я предполагал, что какая-то утечка информации обязательно случится, я ожидал, что корпораты будут ждать нас и окажут какое-то сопротивление… Но чтобы ганшип!.. Мы, в конце концов, все еще в черте Города находимся! Под моими ногами — жилые здания, с жителями, которые наверняка сейчас и так уже сидят сжавшись и поглядывая на потолок, со стороны которого доносятся выстрелы и крики. Не собираются же они стрелять по гражданским зданиям⁈
Но раскрывающиеся орудийные порты в бортах гондолы и выезжающие из них пушечные стволы, бликующие в ярком свете прожекторов, недвусмысленно намекали — собираются. Они собираются стрелять. Не думаю, что они готовы пустить в расход собственных мотыльков, как-никак это во-первых, лояльные корпорации сотрудники, а во-вторых, это лояльные корпорации сотрудники в снаряжении этой самой корпорации. Так что мотыльки-то отойдут, а вот гражданские…
— Ганшип! — хором заорали мы с Валери по связи. — Все убирайтесь отсюда, срочно! Бросайте все и ходу!
Сам же я спустил из рукава цепь роупдарта и принялся его задумчиво раскручивать, глядя на шевелящиеся, будто нащупывающие цели для атаки, стволы орудий.
— Вал, чей ганшип?
— Секунду! — ответила девушка и один из дронов резко взвыл моторами и прыгнул вверх, прямо к дирижаблю. — Арамаки!
— Ну, еще бы…- процедил я, глядя на один из орудийных стволов, который нацелился прямо в меня. Прямо в меня, стоящего на крыше здания, полного гражданских.
Это уже перебор. Они же не станут стрелять, здесь же гражданские! Прямо у меня под ногами! И если они сейчас выстрелят…
И они выстрелили.
И я этого ждал.
Поэтому даже раньше, чем снаряд вылетел из орудийного жерла, в тот момент, когда глаза только-только уловили зарождающееся пламя взрыва, ему навстречу, подчиняясь моей воле, рванулся клинок роупдарта! С огромной скоростью рванулся, с такой, какую я только смог себе представить и заложить в нож! Встретив снаряд на половине пути, клинок ярко сверкнул, разделывая его пополам, и яркий взрыв осветил ночное небо. Я прикрылся на мгновение световой броней, когда осколки снаряда застучали по крыше, кто-то рядом закричал — видимо, в него попало.
— Уходите! — повторил я в микрофон. — Здесь вы ничего не сможете сделать!
— А ты⁈ — спросил кто-то.
— А я, может, и смогу… — уже не в микрофон, а себе под нос произнес я, снимая защиту и возвращая к себе роупдарт. — Собственно, я единственный, кто сможет. Возможно…
Ганшип выстрелил еще раз — из того же орудия. Я едва не проворонил выстрел, и встретил его уже на подлете, и не клинком, а щитом, полностью закрывшись в кокон из Света. Снаряд ударился в световую оболочку и взорвался, на мгновение ослепив меня и оглушив. Ощущение было такое, словно меня закрыли в непробиваемый стальной кокон, а потом его сбил Камаз. И не просто сбил, а впечатал в еще один Камаз. Если бы не абсолютная жесткость светового каркаса, я бы, наверное, повалился навзничь, потому что на мгновение совершенно потерял связь с реальностью, я даже решил, что снова умер. Но спустя секунду дым развеялся и оказалось, что я жив и невредим, по-прежнему стою на крыше дома ногами, залитыми в световой доспех, от которого по плоскости крыши расползается огромная световая лужа, залившая ее почти до бортиков. В ней тут и там торчали осколки разорвавшегося снаряда, где — крошечные, такие, что едва можно было рассмотреть, а где — огромные, размером с ладонь, не меньше.
Я стоял будто пластиковый игрушечный солдатик на подставке, сделанной, чтобы он не падал, и, наверное, только поэтому я и не упал, когда в меня врезался снаряд. Потому что мне не пришлось энергию его попадания компенсировать одними только ногами — она растеклась на огромную поверхность.
И это навело меня на мысль.
Я подтянул к себе роупдарт, который отбросило взрывной волной далеко в сторону, и, свив из него небольшой щит, поднял его над головой, принимая целый залп сразу трех пушек!
Даже несмотря на световой доспех, пальцы задрожали и захрустели, когда сразу три снаряда один за другим, но с таким маленьким промежутком, что будто бы одновременно, врезались в щит! Казалось, даже в ногах Свет пошел трещинами, и я чуть было не упал на одно колено — настолько мощной была атака!
Но я удержался. А большего мне и не нужно было.
Свернутый в щит роупдарт мгновенно развернулся, как атакующая кобра, и устремился в сторону ганшипа! Но на сей раз я не целился в пушки, не пытался разрубить снаряды или как-то еще навредить тому, что пыталось навредить мне. Это не имеет никакого смысла — они так и будут садить по мне, пока у них не закончатся снаряды, или, что намного вероятнее — пока мои собственные запасы Света не иссякнут. А еще есть возможность того, что они обрушат дом подо мной, и это вообще уже ни в какие ворота не лезет!
Поэтому нет смысла воевать с ломом, против которого нет приема. Надо бить по тому, кто этот лом держит.
Вытянувшийся на высоту десятиэтажного дома роупдарт вонзился в хвостовую часть ганшипа, туда, где крепились консоли с двигателями, и ярко сверкнул, подтверждая касание — если бы не эта вспышка, я бы даже не смог его рассмотреть на этом сером фоне. Сейчас же, увидев эту вспышку, я расставил ноги пошире, на мгновение отвлекся от роупдарта, переводя фокус сознания на световую подставку под ногами, и «растянул» ее еще больше, представляя, как Свет вытекает за края крыши, сползает по стенам, оборачивая верхние этажи дома в желтое сияние, как в новогоднюю обертку, как он твердеет, связывая меня с домом и делая нас одним целым…
А потом я велел роупдарту
