я.
— Нет, хуже! Нелюди! Прошу, помогите! Мои подруги в западне!
* * *
— Ужас, ужас… какая скука… — проговорил опальный виконт Лев Александрович Ленский и с грохотом перевернул шахматную доску. Фигурки чудов и юдов посыпались на пол.
Уже до чертиков надоели эти игры один на один с собой. Да и книги — в основном душеспасительные — прочитаны уже по три раза и догорают в камине. Хоть бы в купе вчера залез хоть один гремлин, да нет же!
— Приковал бы тварь к батарее. Было бы с кем выпить, — проговорил Лев, вытаскивая пробку из очередной бутылки. Вчера были мысли распить пару бокалов со слугой Себастьяном, но у него язва.
Эхх… Ехать на место ссылки — в Амерзонию еще дня три, а уже хоть на потолок лезь! Там дела обещают стать еще хуже: виконт перейдет в крепкие руки дяди, а он персона самых честных правил, а значит, этот прожженный сухарь развлекаться точно не умеет.
— Хоть бы он уважать себя заставил… и желательно побыстрее, — вздохнул Лев, налив себе полный бокал. За окном уже почти стемнело.
Вот бы сейчас всколыхнуть свой Источник и создать очаровательную собеседницу на вечер, а потом заняться делом. Но тут тоже подстава — антимагические наручники не позволяли даже зажечь фитиль у лампы, вот и пришлось возиться со спичками.
И нет, рукотворная собеседница делу бы не помогла — это все равно, что говорить самим с собой, а потом рукоблудить… Эх, покурить бы, а папирос и тех нет! А та гвардейская сволочь на входе запрещает Льву даже в тамбур выйти, где можно стрельнуть парочку.
Виконт злобно опрокинул в себя бокал и со всего маху разбил его об стол.
Дожили! В Петербурге молодой повеса был окружен когортой товарищей и любовниц, а здесь кроме старого слуги и поболтать не с кем. Как же одиночество порой действовало на нервы… а все он сам виноват, как ни крути.
Спустился не с теми, вот кривая дорожка и привела его сначала в Союз Разрушения, а потом и на скамью подсудимых. Льву повезло — будь на троне Старик, так он с товарищами давно лишился бы головы. А новый Император, едва заняв престол, решил делать все по новому: вот те, кто при старом режиме давно болтались бы в петле, разъезжаются по ссылкам во все концы Империи, и Лев Ленский один из них.
Ох, и угораздило его когда-то связаться не с той женщиной…
Так, хватит жалеть себя. Время уже почти десять. Где Марлинский, мать его?
— Себастьян! Себастья-я-ян!
В двери показалась сверкающая лысина старого слуги:
— Звали, ваше благородие?
— Ты передал записку барону Марлинскому?
— Да-с, лично в руки, как вы и просили.
— И что?..
Себастьян развел руками.
Тяжело вздохнув, Лев, снова перевернул доску и принялся по новой расставлять фигурки. Чуды и юды вновь занимали свои позиции и готовились к очередной бессмысленной схватке.
И кого он обманывает? Гроза гремлинов наверняка сейчас греется в лучах славы. Да и девок вокруг него вьется выше крыши.
* * *
— Мы с Камиллой Петровной пытались их урезонить, — тараторила высокая девушка, назвавшаяся Александрой, пока мы переходили из вагона в вагон, — но они жутко сердитые и ничего не желают слушать!
Как назло навстречу выскочила та самая девчонка в красном платьице, и я ее едва не задавил. Громкие голоса раздавались из четвертого класса, где кучковались простолюдины на пару с нелюдями. Целую толпу мы застали в теплушке, почти в самом конце поезда.
Никаких удобств тут не было и в помине. По стенам тянулись деревянные нары, на которых вповалку лежали вещи и люди. Женя не шутил, что тут дубак да и запашок тот еще — половина парней и девушек в висящей мешковатой одежде сидели, завернувшись в одеяла.
— А я говорю, отпусти руку! — горячилась черноволосая аристократка небольшого роста, которая, похоже, и была Камиллой.
Одета она была в черное приталенное платье военного образца со сверкающими пуговицами и идеально отглаженными швами. Девушка пыталась оттеснить троицу разгоряченных фоксов и ушастиков от второй особы — тоже низенькой с миндалевидными глазами и строгим пучком на затылке. У обеих за спинами висело оружие, но они не торопились вынимать клинки из ножен, и слава богу.
— Еще шаг, и от вас останутся угольки! — зашипела Камилла.
Услышав это, парни остановились, но не успокоились. С нар начали слезать другие простолюдины, и скоро в проходе было яблоку негде упасть.
Самым борзым был рыжий фокс, которого я запомнил по станции. Да и его подружку позади тоже.
— И вы защищаете эту негодяйку, сударыня⁈ — воскликнула она. — Она же пыталась отцепить вагон!
— Неправда! — пискнула подруга Камиллы, прижимаясь к стене. — Я просто смотрела, как оно устроено!
— Ага, как же! От таких как ты только гадостей и ожидать, — выступил вперед здоровяк и сжал когтистые кулаки. — Хуже гремлинов! На вас, сударыня, мы не держим зла, а вот к таким как эта — и он уткнул коготь в девушку за ее спиной, — еще как! Такие как она когда-то моего отца с братом сгубили, и она всех нас тоже здесь погубит!
Все вокруг загомонили и начали напирать. Народу в теплушке набилось столько, что пожелай они — и от обеих мокрого места не осталось бы.
Подруга Камиллы вжалась в угол, а аристократка вскинула руки и за пару ловких движений сплела заклинание. Сверкнуло, и на ее ладони зажегся огненный шар.
Быстро работает эта малышка. Есть чему у нее поучиться.
— Назад, увальни! — зарычала Камилла. — Назад, я сказала!
Однако парни только еще сильнее взбеленились.
А вот это плохо. Я спасал «Ураган» от гремлинов не для того, чтобы измученные нелюди вымещали свою злобу на двух девушках, даже если одна из них в чем-то виновата. Еще немного, и прольется кровь, а затем и до массового побоища недалеко. Аристократы тоже своих не бросают.
— Помогите, сударь Марлинский! — затрясла меня Александра, спрятавшаяся за моей спиной. — Они же их растерзают!
Протиснувшись между горячими лбами я закрыл собой девушек.
— Остынь! — сказал я в лицо фоксу. — Позови сюда проводников, и пусть они допросят ее. Никаких линчеваний!
— Прошу, не вмешивайтесь, ваше благородие! — сказал рыжий, немного присмирев. — От проводников никакой помощи — они сюда даже нос не желают сунуть.
