— Э…
— Ты что, не грамотный ни разу? Тебя распнут за такое политическое невежество. Так вот, среди защитников Зимнего были и юнкера Михайловского артиллерийского училища. Их тогдашний начальник, Леонтовский, довольно быстро сообразил, что, если будет штурм, юнкеров там положат. И приказал покинуть пост. Но там некоторые настолько упертые были — мол, нельзя нарушать присягу, мы присягнули Временному правительству, это измена… Ослушались, одним словом. И, если ты не знаешь, получилось все именно так, как говорил Леонтовский. Много юнкеров там постреляли, но некоторым удалось спрятаться. Если не был в Эрмитаже — обязательно сходи, там есть где схорониться.
— И что? За это их убили?
— Думаю, что нет. Вот тебе еще одна подсказка: в это время в Питере царили форменные Содом и Гоморра… что, тоже не знаешь? Ну, это уже сам. Иными словами — беспорядки похлеще того, что сейчас творится. Мародерства, грабежи, насилие — полный набор. В том числе сильно пострадал Эрмитаж. Экспроприация экспроприаторов…
— Это я знаю.
— Грамотей! Так вот, подходим к самому интересному. Как бывший юнкер, причем не просто юнкер, а без пяти минут офицер, буквально через пару месяцев стать чекистом? А?
— Ну, документы подправить.
— Какие документы? Бардак кругом, прости господи, там еще не до документов, разобраться бы, кто за кого. Ну?
— Доказать свою лояльность.
— Лояльность тоже знаешь? Далеко пойдешь. Правильно, доказать. И вот что происходит. Рассказываю, потому что сам только из документов вычитал. Скальберг пришел на Гороховую и притащил целый мешок всякой драгоценной требухи: серебряные столовые приборы, канделябры, золотые украшения, камушки и всяческой мелкой мелочовки, какие-то заморские амулетики — если интересно будет, посмотришь, там три листа описи. И сказал — я, говорит, за трудовой народ, нашел, говорит, нычку мародеров и служить, говорит, хочу новой власти, ловить преступников и прочую нечисть. Его спрашивают — а сам кто такой? Он почти всю правду и вывалил: мол, бывший юнкер, отчислен за неподчинение приказу, из-за идейных разногласий. Его и взяли. А документы он уже после переправил, я так думаю, года через полтора, когда уголовка переезжала в новое здание. А вот теперь догадайся с трех раз, что я думаю про этот эпизод вопиющей солидарности с трудящимся гегемоном?
Богдан посмотрел на хитрое круглое лицо наставника и предположил:
— Он это все спер из Зимнего?
— Мерзавец! Ты все время угадываешь! Смотри, какая версия: трое юнкеров во время штурма понимают, что дело швах. Они прячутся во дворце, а потом, во время всеобщей пьянки — там же подвалы с вином были, — под видом революционных солдат покидают дворец, а в клювах уносят драгоценности. И затаиваются. Спустя некоторое время Скальберг понимает, что совершил глупость — сбыть все это во время бардака не получится, потому что Совнарком уже отдал чекистам распоряжение разыскать похищенные вещи, к тому же с деньгами начинается полная свистопляска, и на что менять драгоценности, кроме как на еду, неясно. Поэтому он рискует и устраивается в контору, которая занимается ликвидацией таких, как он, — противников новой власти. Логично?
— Логично. Но как это нам поможет вычислить убийцу?
— Думаю, нужно в Эрмитаж наведаться. Есть у меня подозрение, что все это «большое и таинственное дело» связано именно с Эрмитажем.
— А я?
— А ты пока своим делом занимайся. Видишь, как оно нам помогло.
1919 год. Личная выгода.
Все, что требовалось сделать Курбанхаджимамедову пасмурным вечером 24 октября 1917 года, — это очистить дорогу двум людям, у одного из которых, судя по всему, болел зуб. Им нужно было пройти от Сердобольской улицы к Сампсониевскому проспекту, потом на трамвае до Боткинской, через Литейный мост на Шпалерную, чтобы в итоге оба, или по крайней мере тот, с перевязанной щекой, попали на Леонтьевскую, дом 1. Поручик с легкостью исполнил эту задачу, и через день мир изменился — к власти в России пришли большевики.
Поручик наблюдал, как рушится привычный ему мир, и испытывал странную смесь удовольствия и ужаса. Он помешал английской разведке осуществить первое покушение на Ленина, того самого человека с забинтованной щекой, подтолкнул большевиков к расстрелу царя, потом помог англичанам со вторым покушением на Ленина и обеспечил провал заговора трех послов. И все это делал будто не он, а какой-то прозрачный двойник. Были странные провалы в памяти, когда поручик Курбанхаджимамедов обнаруживал себя то в кабинете верховного правителя России в Омске, загримированным и дергающимся, будто в экстатическом танце, вещающим об артефактах, способных изменить ход войны; то вдруг замирал посреди проезжей части в двух шагах от автомобиля того же Ленина, который вез вождя на партсобрание в Московский комитет РКП (б).
И в конце концов это поручику надоело. Участие в «общем событии», возможно, кому-то и кажется пределом желаний, но Курбанхаджимамедов не из таковских. Не он принадлежит артефакту, но артефакт принадлежит ему. И Курбанхаджимамедов будет использовать его только для личной выгоды, потому что зачем еще нужны артефакты?
Поручик будто проснулся — у него сразу появились мысли, чувства, желания, и самым первым желанием было — отомстить.
Как только Курбанхаджимамедов восстал против скунса, у него все перестало получаться само собой. Теперь, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте, поручику приходилось собирать кучу сведений в самых разных местах. Однако он справился и 5 декабря 1919 года оказался в деревне Луциковка недалеко от Сум. Здесь обитал святой старец.
Иеросхимонах Антоний, бывший лейб-гусар, жил в скиту на окраине деревни, но на старца не походил, да какая это старость, в сорок девять лет? Он был силен и бодр, питался ягодами, орехами и кореньями, с благодарностью принимал от селян капусту, репу и картошку, помогал полуграмотному старосте составлять прошения к постоянно сменяющейся власти и принимал паломников.
Начало декабря выдалось теплым и ненастным. Поручик заблудился на окраине деревни, пытаясь понять, какая из множества уходящих к лесу дорог ведет к скиту. Снег намок и просел, света электрического фонарика не отражал, и потому Курбанхаджимамедов только мялся на месте, ожидая случайного прохожего, который проведет его к святому старцу.
Прохожие появились тогда, когда поручику уже надоело ждать и он собирался постучать в ближайшую хату. На грязно-белом поле, едва освещенном то выплывающей, то вновь скрывающейся за тучами луной, из небытия материализовались две фигурки. Батареи в фонарике уже разрядились, и потому Курбанхаджимамедов пошел навстречу этим фигуркам в надежде, что они знают дорогу.
