— Тогда почему не вступили в гвардию сразу?
— Потому что в таких случаях монархи всё обычно устраивают жребием. Аристократы понадеялись на удачу.
— А ты пошёл в гвардию осознанно или просто не веришь в везение?
— И то и то. Но больше первое.
Лица у подневольников были понурые. Теперь им не до смеха, как на первом сборе. Наверно, они постепенно смирятся с ситуацией, но на это нужно время. Из вновь прибывших было даже двое из моей группы — парень и девушка. С ними я не общался, но всё равно махнул рукой в знак приветствия.
Сразу после раздачи формы Щетников представил командиров взводов. С Антоном мы вновь вместе не попали, и из относительно знакомых лиц был Шеверёв да пару ребят из изначальной тридцатки.
Отряды формировались приблизительно равными по силам и количеству, поэтому такие монстры, как Амаграм и Браун, попали к разным командирам. К слову, я попал вместе с Анастасией, чему в принципе был рад.
Всего было пять взводов, составляющих вместе тридцать восьмой гвардейский подготовительный батальон. То, что теперь всё по-серьёзному, капитан Батуров обозначил нам сразу, заставив слушать вводный инструктаж в упоре лёжа. Представляю, насколько аристократы к подобному не привыкли…
— Встать! — рявкнул Батуров. — Вопросы по инструктажу есть?
— Никак нет.
Прозвучало вяло, и капитан нас перековеркал.
— Разве так должны звучать солдаты? Спрашиваю ещё раз — вопросы есть?
— Никак нет!
— Поднять руки, у кого есть опыт в обращении с огнестрельным оружием.
Таких было четверо: я, Амаграм, и ещё двое мне неизвестных. Как я выяснил позже, руки подняли не все.
— Значит, будете командирами отделений. Если проявите себя хорошо, останетесь ими до конца обучения.
Из первой тридцатки мне поставили — Егора Шеверёва, Вову Белова и Эрика Риветта; из новых людей — Дениса Мальмова, Кирилла Шорохова и Еву Вагнер. Времени познакомиться толком не было, но имена я запомнил.
— Теперь мы все «товарищи», — заныл Риветт в кузове камаза. — Тьфу. Как советские…
— Ага! — поддержал Мальмов. — Ещё и везут нас, как дрова какие-то!
— И форма дерьмо… — заныл с края Шорохов. — Я уже себе все ноги стёр…
— А вы ожидали мягкие сиденья и все условия? — спросил я, слегка охреневая от своего отделения. — Очнитесь. Вы самые настоящие солдаты.
— Как будто мы этого хотели, — холодно возразила Ева Вагнер.
— А войну в свой дом хотите? Или, может, смертей близких людей? От каждого из нас зависит…
— Мы все простые люди, — перебила Ева. — Немного владеем магией, но не более того. В любую войну мы обычное мясо, которое погибнет в самую первую очередь. Всё решают ассасины, и сражаться должны именно они.
— А они что, по-твоему, не будут сражаться?
— Будут. И мы вместе с ними в качестве приманки.
Наш разговор привлек внимание, и все вокруг затихли. В словах Евы была часть правды, но её пессимизма я не разделял.
— Мы не приманка, а поддержка. От наших усилий тоже будет зависеть победа.
— Называй, как хочешь. Суть не меняется.
— Нет, меняется. С таким настроем, как у тебя, только умирать и идти. Вот скажи, какая у тебя магия?
— Шмаляю молниями, — ответила Ева, повернувшись ко мне. Зрительные молнии она тоже пускает неплохо.
— И такая магия разве не поможет победе наших ассасинов?
— Вряд ли. Случаи, когда обычные маги убивают ассасинов, очень редки.
— Допустим, это так. Однако случаи, когда маги оказывают решающую поддержку ассасинам, уже не так редки, верно?
Истины в этом вопросе я не знал, поэтому говорил больше наугад.
— Ну да, верно. Стали приманкой и помогли, — отрезала Ева.
Обязательной на учении была стрельба из автомата и пистолета, по желанию — бросок гранаты. У меня, конечно, это желание было, но для допуска ещё нужно получить хороший результат в стрельбе.
Из моего отделения лучшими стали Вова Белов и Ева Вагнер. Шеверев, хоть много болтал, оказался в середничках вместе с Денисом Мальмовым. А самыми худшими были Эрик Риветт и Кирилл Шорохов. Они совершенно завалили стрельбу из автомата, но из пистолета пару раз попали.
Моя же очередь была последней, так как я контролировал своё отделение. Процесс стрельбы выглядел следующим образом. Сначала получаешь бронежилет, каску и автомат, потом с исходной позиции бежишь зигзагами через полосу препятствий к заряжающим. Получаешь там автоматный магазин и бежишь на огневую позицию номер один. Стреляешь половину патронов одиночными, половину очередью, затем оставляешь автомат и бежишь на огневую позицию номер два. Там стреляешь из пистолета сначала в неподвижную мишень, а потом в две подвижных.
В итоге всего этого очаровательная девушка лейтенант говорит твой результат. У неё, очевидно, была «превосходная способность», подходящая для этих целей. Как выразился Шеверёв, «орлиный глаз и калькулятор в башке».
— Сто восемьдесят — автомат, и девяносто четыре — пистолет. Молодец! — выдала мне лейтенант.
В сумме получилось на сотню лучше Вовы Белова — почти две трети попаданий. Наверно, неплохо, однако Амаграм сделала четыреста двенадцать, практически приблизившись к максимуму.
До гранат допустили только трёх лучших. Ева Браун отказалась, и вместо неё пошёл Шеверёв. К этому времени уже стемнело, и на полигоне включили свет от прожекторов.
— Во дура! — отреагировал Белов на плохой бросок девушки. Эта была Даша Пинлатова из моей группы по целительству. — Как её вообще допустили…
— Переволновалось, наверно, — ответил я.
— Да просто силенок мало. К гранатам вообще всегда осторожно надо относиться. Читал я про один случай, тридцатилетней давности, где учитель по начальной военной подготовке, отставной лейтенант, объяснял отличие учебной гранаты от боевой. Говорит, если выдернуть чеку, то у учебной раздастся щелчок, а у боевой — хлопок, затем пойдет дым и через четыре секунды взрыв. Для наглядной демонстрации он выдернул чеку, и один из учеников пошутил: «А вдруг пойдёт дымок?…»
Вова каждым предложением нагнетал обстановку, и на этом моменте посмотрел мне в глаза.
— И в итоге дым действительно пошёл?
— Да. Лейтенант ответил, что такое невозможно, однако в ту же секунду раздался хлопок, и из гранаты пошёл дым. Оценив ситуацию, он прижал гранату к животу и кинулся под учительский стол. Мелкими осколками разнесло потолок, но никто из учеников не пострадал. Вот такой вот урок мужества…
Пока мы разговаривали, Шеверёв нагло прошёл вперёд нас. Говорить я ничего не стал — всё равно придет наша очередь.
— Сейчас батька покажет, как надо пулять! — подразнил нас Шеверёв.
— Ага, «батька»! — возмутился Белов. — Только языком чесать и можешь.
— Это мы ещё посмотрим!
— Посмотрим, да…
Капитан Батуров грозно посмотрел на нашу троицу.
— Я вам щас так посмотрю! Давай Шеверёв, иди.
— Та-ак точно! — нарочито глупо ответил парень.
— Спорим, в окно не попадёт? — тихо сказала Белов.
— На что?
— На командира отделения. Проиграешь — откажешься. А я при поражении тебе любую услугу, в рамках разумного.
В какую ерунду я ввязался… Однако азарт на это событие у меня почему-то был. В Шеверёва я верил.
— Хорошо, по рукам.
Наш спор услышали сзади, и за Шеверёвым смотрели куда внимательнее обычного. Бросок… Попал! Не подвёл батька-балабол.
— Блин! — схватился за голову Белов. — Как так!
— Да успокойся. Не нужно мне твоё желание…
Земля вдруг задрожала.
Из-за стены, в которой располагалось окно-мишень, в разные стороны разлетелись огромные куски земли. На взрыв гранаты это было не похоже, да, собственно, та уже бахнула… Раздался оглушительный рык, и показалась голова огромной уродливой землеройки.
Тварь из иного мира?… Без сомнений — да. Только откуда здесь, под Москвой?… Без разницы, надо действовать. Сразу за землеройкой лезли и другие монстры…
Глава 12
— Не стойте столбом! — крикнул я, — бегите!
