салатовыми, наплечниками.
Никто не двигался. Я — потому что не хотел спровоцировать мотылька на какие-либо действия, это не в моих интересах. Почему не двигался мотылек не знаю, но, наверное, какие-то причины для этого были. Может, он не понимал до конца, что я такое, может, тоже не хотел меня провоцировать — хрен его знает. Так или иначе, пауза позволила мне рассмотреть его или ее, скорее, конечно, ее, получше.
Хотя на самом деле смотреть там было особо не на что. Все это я уже видел на других мотыльках — складывалось впечатление, что все они закупаются у одного и того же производителя, только наплечники потом красили под себя и все. В остальном это была все та же черная форма с шлемом и отдельной маской, блестящий хромом моби-гир на поясе, и оружие…
А вот как раз оружия у мотылька не было. Огнестрельного, в смысле. Световое-то он вряд ли где-то оставляет, даже когда в туалет или душ идет. Но световое оружие у него может быть где угодно, и выглядеть как угодно, и даже если я его вижу прямо сейчас, я могу тупо не понимать, что это именно проводник.
А вот огнестрельного оружия при мотыльке не было. С шеи свисал замкнутый в кольцо ремень с карабином на конце — как раз оружейный, судя по всему, — но самого оружия не было. То ли мотылек отстегнул его и поставил куда-нибудь в уголок, решив, что на борту дирижабля ствол ему без надобности, то ли вовсе не брал его на борт.
В любом случае, это мне на руку. В предыдущий раз, когда я пытался противостоять огнестрелу на такой дистанции, меня подранили и выжил я только чудом. Здесь же сомневаюсь, что это чудо повторится. Вернее даже не так — я совершенно уверен, что оно не повторится. Я не хочу больше никого убивать.
Мотылек, не отрываясь, смотрел на меня, замерев в той же позе, в которой я его увидел — стоя полубоком и держа возле шлема руки. Вроде и боевая стойка, а пальцы при этом не собраны в кулак, и вовсе расслаблены, словно он не знает, что с ними делать. Но вряд ли он не знал.
— Спокойно. — тихо сказал я, не двигаясь с места. — Я не враг. Я не доставлю неприятностей.
Мотылек ничего не ответил и даже не шевельнулся. Только стрельнул глазами в сторону от меня, словно заметил что-то новое.
И я повелся. Я тоже машинально отвел глаза на мгновение в сторону, а, когда вернул их обратно, оказалось, что мотылек ухватился за тангенту радиостанции, закрепленную на груди, и уже выжал ее…
Нож выстрелил из руки, едва только я навел ладонь на мотылька. Я не планировал его убивать, или даже ранить — я просто хотел, чтобы он лишился связи, поэтому целился не в жизненно важные органы, и вообще не в противника, а в висящую на его поясе радиостанцию.
Мотылек краем глаза уловил атаку и сместился вбок, но недостаточно быстро — нож все же хлестнул по рации, разбивая ее на сотню осколков.
Поэтому все, что проорал в тангенту мотылек, так и повисло в воздухе:
— Мостик Аркару, у нас посторонний!..
Стукнулись об пол куски рации, мотылек кинул на них взгляд и едва слышно выругался.
— Ладно… — произнес он, снимая руку с тангенты. — По плохому так по плохому…
Голос был искажен маской, поэтому по первой фразе я не мог судить, но теперь был уверен — передо мной мужчина. Или, вернее говоря, молодой парень… Ну, или как минимум, не старый, явно до тридцати. И, в общем-то, это первый мотылек мужского пола, которого я встречаю в этом мире. Может, он не такой психованный, как девчонки и с ним получится договориться?
— Спокойно! — я поднял свободную руку ладонью вперед. — Я тебя не атаковал! Я целился в рацию!
— Рот закрой! — прошипел мотылек. — Я тебя узнал, это ты убил Кристину! Тебя трудно не узнать, с твоим оружием и твоей одеждой! И после этого ты надеешься, что я тебе поверю, в твои рассказы про то, что ты целился не в меня?! Даже не мечтай!
И мотылек резко выпрямил в мою сторону правую руку, словно пытался нанести прямой удар кулаком сразу на четыре разделяющих нас метра.
Само собой, он не достал. И достать не мог даже в теории. Но он и не пытался. Ему и не нужно было. Все, чего он добивался — это извлечь откуда-то и взять в руку металлический кругляш в две ладони диаметром, больше всего напоминающий простую крышку от кастрюли, только с какими-то гравировками и резьбой. Явно проводник.
— Слушай, я не хочу драться. — честно сказал я, не сводя взгляда с мотылька.
— Вот и не дерись. — хмыкнул тот. — А я, пожалуй, подерусь немного.
И его проводник вспыхнул перелитым в него Светом.
Я не стал ждать, когда он превратится в какое-то наверняка странное и подлое оружие, и метнул вперед роупдарт, целя в ноги. При всем упорстве мотылька, убивать его не хотелось совершенно, и даже ранить не хотелось. Надо попробовать атаковать по ногам — авось, упадет и не сможет нормально вести бой…
Нож ударился о литую световую стену, отскочил, крутнулся вокруг себя и упал на пол, зазвенев как простой металлический…
Я машинально дернул его обратно в руку, в то время, как глаза были заняты рассматриванием оружия мотылька. Хотя можно ли назвать оружием… щит?
И это еще мне говорят, что у меня какое-то странное и уникальное оружие!
Мощная высокая конструкция прикрывала мотылька от пола до подбородка — настолько высоким был отлитый из Света щит. Выглядел он точной копией какого-нибудь полицейского щита, что используют всякого рода спецотряды для разгоны демонстрантов. Такой же немного выгнутый по краям, с таким же смотровым окошком, которое, правда, в отличие от реального прототипа, не было прозрачным, а было затянуто все той же пленкой Света. То, что оно не было прозрачным, подтверждал еще и тот факт, что мотылек смотрел на меня поверх щита, чуть подняв его и заслонившись по самые глаза, вместо того, чтобы глядеть через специально предназначенное для этого отверстие. В остальном это было самый настоящий полицейский щит — даже клепки в тех местах, где была рамка смотрового окна, просматривались. Вот только от обычного полицейского щита, сделанного из какого-то там пластика и от того защищающего только от камней и бутылок, этот щит был сделан
