— Филатов, — приказал Берзалов водителю, — сворачивай влево. Федор Дмитриевич, вы слышите меня?
— Я здесь, — отозвался Гаврилов, который находился во втором бронетранспортёре.
Его бронетранспортёр шёл на расстоянии пятидесяти метров и неизменно высвечивался на экране под синей «галкой» номером один.
— Обойдём районный центр восточнее, а потом снова выйдем на трассу в районе Задонска.
Первые две группы разведчиков, которые погибли, двигались в других направлениях: капитан Веселов шёл через Орел — Курск — Белгород, старший лейтенант Жилин взял севернее через Железногорск. Первая группа пропала на пятые сутки в квадрате двадцать два, вторая продержалась целую неделю. К сентябрю и ноябрю все сроки вышли, и получилось, что сгинули, словно растворились в пространстве, полсотни человек. Причём людей опытных и дисциплинированных. Вертолёты же, все, как один, сгинули в районе городка Поныри на севере Курской области. Было, о чём задуматься. Нет, решил Берзалов, мы будем хитрее. Мы эти районы обойдем. Нечего туда соваться. И я знать ничего не знаю. Пусть их кто‑то другой ищет, у нас главное задание — неизведанная область. Район девять.
— Товарищ старший лейтенант!.. — раздалось в наушнике.
— Да, я слушаю.
— Как бы мы здорово не отклонились от маршрута, — высказал свои сомнения Гаврилов, и голос его, измененный дешифратором связи, был странен.
— Правильно делаем, — бодро отозвался Берзалов, которого тоже терзали сомнения.
— Я что‑то не понял, дурилка я картонная… — озадаченно высказался Гаврилов. — Дальше сплошные радиоактивные поля.
— А вы обратили внимание, товарищ прапорщик, что первые две группы пропали как раз на чистой территории. Мы сейчас вроде бы как проигрываем в расстоянии, зато выигрываем в безопасности. Наша задача продержаться, как можно дольше.
— Ага, — согласился Гаврилов. — А горючее?..
— Обнаружим! — уверенно ответил Берзалов, хотя он, разумеется, сомневался. — Выйдем на какую‑нибудь узловую станцию или склад найдём. Не может быть, чтобы всё сгорело. Заправок на трассе миллион.
— Я не подумал об этом, — признался прапорщик. — Может, он нас здесь и не ждёт?
— Кто, «он»? — уточнил Берзалов.
— Наш… невидимый противник, — отозвался, нисколько не смутившись, Гаврилов.
— Будем надеяться, — отозвался Берзалов, хотя не разделял точки зрения прапорщика. Ему казалось, что его, противника, они встретят ближе к Харькову, где ему самое место. Продвинемся, обойдём по кругу, а потом уже будем бояться, думал он. Чтобы не побить ничей рекорд, мы пойдём другим путём.
И тут Колюшка Рябцев закричал, как оглашенный:
— Вижу!!! Вижу!!! Вижу!!!
— Да не ори, ты! — одёрнул его Берзалов, у которого в ушах аж зазвенело. — Оглашенный!
Прапорщик Гаврилов сказал в микрофон своим спокойным голосом, в котором, однако, звучали басовитые нотки:
— Я тоже вижу… Дурилка я картонная!.. Ох, картонная… Дубасов!!! Да не суйся ты вперёд, не суйся… мать твою… притормаживай… притормаживай…
Только после этого на экране СУО высветилась красная «галка» под номером пятнадцать. В этот момент они двигались по второстепенной дороге, и скорость уменьшилась наполовину.
— Стоп! — скомандовал Берзалов как раз перед началом квартала.
Бронетранспортёр остановился, как сноровистая лошадь, дёрнувшись корпусом вперёд, а потом — назад. Берзалов больно ударился плечом о решетку вентилятора, а Бур, который сидел впереди, рядом с водителем, выругался матом.
— Филатов! — возмутился Берзалов, — это что тебе, ралли Формулы один? — и не слушая его объяснений перешел к делу: — Чок! Рябцев старший! Архипов и Бур, за мной! — крикнул он, выскакивая через верхний люк.
Этому предшествовала минутная слабость. Казалось бы, он всё делал автоматически, как делал до этого сотни раз. Однако у него было такое ощущение, что он едва преодолевает слабость. Каждое движение давалось с трудом, словно воля была парализована, и он так разозлился на себя, что буквально заставил двигаться тело. Прыжок на землю стоил ему резкой боли в правой лодыжке, и несколько секунд он хромал, не замечая, что идёт дождь — тёплый, редкий, мелкий, и что самое время рассвета, однако небо едва угадывалось — тёмное, низкое, и почти ничего не было видно, пока вдали не блеснула молния. Только тогда он увидел то, что вначале принял за гладкую, блестящую поверхность — грязь на дороге, а плоские тени, как декорации на сцене: корявые деревья — сосны, вязы с голыми верхушками, угрюмо цепляющиеся за низкое небо. Утешило одно: Архипов и Бур покинули бронетранспортёр ещё нерасторопнее и теперь стояли перед ним, испуганно озираясь и невольно втягивая головы в плечи — после тёплого бронетранспортёра снаружи было немного зябко.
— За мной! — скомандовал Берзалов, чисто машинально передергивая затвор автомата и ставя «переводчик» на очередь.
В его чудо — шлеме было встроено забрало «мираж»: в режиме полутени одновременно можно видеть то, что видишь ты и то, что видит твой партнёр. Такой чудо — шлем был только у Берзалова, его заместителя и у обоих командиров отделений.
Естественно, что Берзалов забрало не опустил: ночью «мираж» был малоэффективен из‑за невысокой контрастности инфракрасного излучения. Берзалов подумав, что, кто бы там не был в этой темноте, он очень даже неосторожен, раз позволил себя обнаружить. А ещё он помнил свет в окне и нашёл на карте здание школы, что позволило им идти не вслепую, а целенаправленно: через две улицы на третью, где были обозначены сквер и спортивная площадка.
Снова ударила молния — далеко, так что звуки грома донеслись лишь через несколько секунд. Мир стал плоским, как бумага. В темноте на мгновение высветился бетонный забор и какие‑то строения типа трансформаторной будки и конечно же, дома с блестящими стёклами — всё с длинными, контрастными тенями — всё неживое, мертвое. За будкой находился детский сад, такой заросший, что его пришлось обходить вдоль забора.
— Товарищ старший лейтенант!.. Товарищ старший лейтенант!.. — раздалась в наушниках мольба Бура.
— Ну?.. — ответил Берзалов, ожидая следующую вспышку с юга, где шёл настоящий ливень и где сейчас по земле бежали бурные потоки радиоактивной воды.
— Я автомат не взял… ага… — в голосе Бура слышались истерические нотки.
— Почему? — терпеливо спросил Берзалов, безуспешно вглядываясь в темноту и жалея, что не захватил ночной бинокль. С другой стороны, молнии слепили бы.
— Ну вы же сами назначили меня огнемётчиком, а автомат я в кузове оставил…
— А что ты взял? — уточнил Берзалов, все ещё спокойный, как слон.
