— Да, телефон, — вскинулся Энгеран от потяжелевшей сумки. — Дай-ка мне, надо точки над «i» расставить.
Чтобы поговорить с доктором Криером, он вышел на кухню.
— Знаю, что поздно. То есть рано. Простите, но другого случая может не представиться. Есть согласие владельца на показ первой записи членистоногих. Мою запись тоже можно передать на телевидение. Особенно если я не вернусь. Именно так.
Недовольный, сонный голос Криера смолк, а после паузы стал взволнованным. Кажется, доктор почувствовал: находка Мариоля вышла далеко за рамки спора о мечехвостах. А репортёр нажимал и слышал — доктор поддаётся.
— Как угодно добейтесь экранного времени. Завтра, в вечерних новостях. Я пока должен кое-что сделать… Вы огласите мою версию. Да, настаиваю.
Что-то едва заметно шевелилось на столе. Адреналин в крови вздёрнул организм, обострил слух и зрение, но всё-таки кошачьей зоркости глаза не обрели. Пришлось свободной рукой зажечь свет.
Так и есть. Посланцы муравьиной цивилизации прокладывают путь к съестным припасам долговязого. Непобедимые!
«Где ваш мозговой центр, малютки?.. Молчите? Ну да, мы говорим на разных языках… Запах сахара. Бремя белого человека — кормить прожорливых гостей. Жрать, плодиться, гадить… Племя фараоново. Вас не остановишь…»
— Доктор, смотрите мой блог. Больше ничего. Я не могу сказать. Всё гораздо серьёзней, чем мы с вами думали. Нет. Не знаю. До встречи.
Взяв щепотку сахара, Энгеран насыпал по столу тонкую дорожку из блестящих песчинок, покапал вдоль неё водой. Бледно-жёлтые полупрозрачные мураши забеспокоились, забегали вокруг мокрых сладких пятен, пробуя их усиками — и побежали по новой тропе. Энгеран с удовольствием нарисовал круг струйкой уксусной эссенции, отрезав муравьиному отряду все пути.
Вернувшись, он бросил мобильник хозяину — тот уже влез в штаны, обулся и был готов к организованному бегству: полный затаённого бешенства, азарта и того чувства неопределённости, которое известно только игрокам.
— Я выйду у Бордена, — объявил Энгеран. — Подходящее место, чтобы начать отсчёт.
— Как? — Ласса растерялась. — Мы… должны ехать вместе.
— Кто это сказал? Я остаюсь в городе, у меня дела.
— Они идут по следу, — напомнила она негромко. — Пока светло, надо убраться подальше от воды.
— Интересно, когда крипо возьмёт мою кредитку на контроль? Или они не следят за съёмом наличных?..
— В шесть утра, — поделился опытом долговязый. — Смотря в чём замешан. Если афера солидная, ты уже под микроскопом, а если плёвая — слежение с шести утра.
— Тогда к ближайшему банкомату Национал-Кредит.
— Энге, — Ласса взяла его за руку и строго посмотрела в глаза, — разве я плохо объяснила? Это не люди. Они вообще не задумываются, а сразу едят. Я видела их челюсти.
— Это у вас не заразное? — Долговязый засомневался. — Какие челюсти, ребята?
— Запираем квартиру и быстро уходим, — подвёл черту Энгеран, высвободив руку из захвата. — Растолкуй человеку: не плеваться, не сморкаться, туалетную бумагу уносить с собой. Чем скорее он войдёт в колею, тем лучше.
— А… может, у тебя есть девушка? — спохватилась Ласса на лестнице. — Она в курсе?
— Нет. И не вздумай с ней связываться.
Выходя из дома, Энгеран с неожиданной лёгкостью понял, что ночные страхи отступили. Может, их прогнал бодрящий свет зари. Или схлынула тревога. Что-то изменилось, шаг стал твёрдым и широким, вес оружия в сумке прибавлял уверенности.
Переступить черту. Рассудок ясен, нервы натянуты, мышцы в готовности. Всё минувшее исчезло. Он ощущал это раньше — в армии, перед атакой. И когда писал статьи о «колониальной пехоте», за которые поплатился.
Город посерел, со стоном сжимаясь перед восходом беспощадного светила. Снова солнце!..
Бело-золотые лучи ударили по робким кисейным облачкам, испарив их. Засиял ствол телебашни, зеркальным огнём заблистали кресты на церквях, солнечное дыхание овеяло столпы высотных зданий — и улицы зашуршали, наполняясь людьми и машинами.
Тепловой обморок ночи сменился мучением жаркого дня. Тягучий и ленивый ветерок затягивал белое небо вялой дымкой. Солнце приобрело цвет желтка с кровью; замечая это, люди тупо поднимали глаза, пожимали плечами и продолжали путь: «В новостях скажут, почему так». Над головами и крышами плыло, зыбилось знойное марево. На растопыренных ветвях деревьев тряпками висела грязная листва.
Говор экранов — в магазинах, барах, каффи — звучал голосом потного, перегретого мира:
— …взорвавшиеся электроподстанции, падёж скота, выжженные поля…
— Пожары, возникшие на севере Коронных гор, в ближайшие часы вызовут задымление…
— Вон оно, дотянулось уже, — раздвинув жалюзи, продавец посмотрел на улицу. — А я-то хотел в горы, повыше. Ну как, выбрали? — обернулся он к Энгерану.
— Да, я возьму всё.
«Далеко ли они уехали?.. Наверное, проезд ограничен».
Он живо представил патрули жандармов, полосатые загородки поперёк трассы, пробки длиной в километры, нервные гудки, лай обозлённых шофёров, вой машин «Скорой помощи» и рокот вертолётов в огненном небе, где ветер пожарища несёт горячий пепел.
Сумка потяжелела. Здесь продавали не лучший товар, но честно говорили: «Жёлтая сборка, гарантия — месяц». Соответственно, и цены божеские, можно торговаться вплоть до мелкооптовых скидок.
— Ожидается, что окружные губернаторы Мюнсена и Ландера вслед за Кенгемарком объявят о введении чрезвычайного положения и запросят государственную помощь. Резервные части войск внутренней безопасности уже…
«Если они слушают радио — догадаются свернуть к столице. Обидно, если попадутся. Чёртова жара. Нарочно отрезает от гор… Главное, к воде не приближаться».
Он вгляделся в туристическую карту на стене. Десяток рек и три канала. Проезжать на скорости, при свете дня. У них в запасе уйма времени, чтобы забраться в глушь, где нет ни ручейка, одни колодцы.
— Пачку платков, пожалуйста. Нет, две.
— Сегодня мне везёт, — балагурил парень за прилавком. — Возьмите сразу упаковку! Уступлю за полцены. Понемногу начинаю верить в счастье… а ночью думал — проснусь идиотом. Представляете — морские черепахи! Штук семь или восемь, с лампочками. Мужики в юбках кидали им мясо, пели. Такое шоу, во сне не увидишь. Я снял телефоном, качество ни к лешему…
— Это где? — с ленцой полюбопытствовал Энгеран, утершись платочком из купленной пачки и уронив его на пол.
— У Ганзейского устья, я на берегу живу. Там индусов целый муравейник, сотни. Помните, они месяц назад магазин громили, чтоб говядиной не торговал? Как друг друга различают — непонятно. Я немного знаю их язык — намасте! алвида! И — арам серахийе! — чувствуйте себя как дома.
