осталась без охраны.
Анна кивнула:
– Вот почему мы так легко проникли сюда.
– У меня был ключ, – напомнил Никифор.
– Да, был, но дверь не открылась бы, если бы квартира стояла на сигнализации. А теперь самое интересное.
Пальцы женщины порхнули по клавиатуре, и один из завитков «тернового венца» начал пульсировать красным светом.
– Сейф? – предположил Виктор.
Анна посмотрела на Сомова:
– А вы как думаете?
– Бомба! – сказал Никифор. – Точнее, мина.
Женщина рассмеялась:
– Удивительное чутьё! Может быть, и не мина в прямом смысле этого слова, но какое-то мощное разрядное устройство, накапливающее электричество. Суперконденсатор на два миллиона вольт. Соединён с антенной и с камерами на антресолях.
– Два миллиона?!
– Может быть, и больше.
– Мы вроде бы всё обыскали…
– Вот он. – Анна кивнула на плоский шкафчик на стене, соединённый с «люстрой» пучком кабелей.
– Ага, – сказал Климчук, – а я думал – блок питания.
– Да, он питает и антенну, и остальную аппаратуру, и накапливает электрическое поле.
– Зачем?
– Пока не знаю.
– Неплохой потенциальчик! Бабахнет не хуже молнии в мощную грозу! Может, это и есть та самая проблема, которую решал Истомин?
– Не поняла.
– Истомин мог сконструировать конденсатор, или что оно там на самом деле, запустил, а остановить не смог. Тогда надо в первую очередь искать точное описание устройства и способ его выключения.
– Но он не смог решить проблему за двадцать лет!
– А мы на что? Прыгнем назад в прошлое, не дадим ему умереть и вместе отведём угрозу. – Климчук осклабился. – В очередной раз спасём мир.
– Оптимист, – проворчал Никифор.
– Таким уродился. Так я пойду?
Оставив Анну у компьютера, мужчины подошли к двери.
– Выглянул, спросил время и назад!
– Да помню, – отмахнулся Виктор.
Дверь открылась, выпуская капитана. Закрывать её Никифор не стал, оставив щель.
Не появлялся капитан так долго, что Никифор забеспокоился. Потоптавшись ещё несколько секунд, он открыл дверь и чуть не столкнулся с посланцем. Спросил сердито:
– Что ты там делал?
– Ничего, – пробормотал Климчук, лицо которого превратилось в маску растерянности. – Там никого нет.
– Как никого?
– Вот так. – Виктор пришёл в себя. – Тарасова нет на месте.
– Может, он просто захотел в туалет?
– Его бы подменили.
– Что случилось? – послышался голос Анны.
– Часовой исчез.
Женщина вышла в прихожую.
– Его не могли вызвать?
– Кто?
– У него командир есть.
– Я лично приказал ему никуда не отлучаться.
– Кажется, я понял, ждите. – Никифор открыл дверь, вышел, никого на лестничной площадке не увидел, набрал номер Марина.
Капитан не отвечал минуту.
– Слушаю.
– Где вы? – спросил Никифор.
– Ты о чём? – удивлённо спросил капитан.
– Твой часовой исчез.
– Так мы ещё не подъехали, – ещё больше удивился командир спецгруппы.
Зарница мысли высветила в голове причину отсутствия Тарасова.
Никифор зашёл в квартиру.
Два вопросительных взгляда встретили его выстрелами в упор.
– Нет? – жадно спросил Климчук.
– Кажется, Марин только собирается ехать в Дубну. Он удивился, когда я спросил, где он сейчас.
– Снаружи?
– Где же ещё.
– Нам необходимо точно узнать время вне квартиры, – сказала Анна. – Если наши расчёты скорости течения времени верны, значит, в квартире поддерживается вектор состояния.
– Что? – не понял Виктор.
– Один из параметров уравнения Эверетта. Он отвечает за гладкое изменение континуума.
– Что это нам даёт?
– Понимание параметров разброса времён. Для Эверетта не существовало времени как процесса изменения реальности и смены событий. Он утверждал, что прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно в комплексном гильбертовом пространстве, а человеческое сознание лишь скользит вдоль хронопейзажа от прошлого к будущему.
– Бред!
Никифор улыбнулся:
– Теорий времени много, существует и такая. На мой взгляд, она противоречит наблюдениям. Не понимаю, зачем Истомин решил взять эту концепцию, опираясь одновременно на динамическую версию Шрёдингера.
– Я тоже, – грустно призналась Анна. – Не могу сообразить, зачем Истомин усложнил уравнение Уилера, добавив расчёты Шрёдингера и Эверетта.
– Да и фиг с ним, – сказал Климчук. – Главное, что его формула работает, иначе мы бы здесь не сидели.
– Я быстро спущусь вниз, – решил Никифор, – выясню показания часов и вернусь. Если время снаружи течёт ламинарно, мы дождёмся возвращения утра, выйдем и отыщем Истомина.
– И сколько придётся ждать?
– Со всеми моими уходами-приходами прошло уже часа четыре.
– По каким часам?
– По внешним, на «большой земле», так сказать. Поскольку мы знаем, когда сюда приедет Марин с группой, то, уточнив цифры, рассчитаем наш следующий выход с точностью до минуты. Но выйти наружу придётся по-любому.
– Послушайте, господа учёные, вы так легко говорите: выйду, спрошу, посмотрю, вернусь… – Виктор дёрнул себя за ухо. – Но ведь должны проявляться парадоксы.
– Что ты имеешь в виду?
– Время в квартире течёт назад, время за её пределами – вперёд. Отсюда следует, что если ты выйдешь, пробудешь там минут пять, то здесь пройдёт десять минут, и ты вернёшься к нам до того, как выйдешь. Так почему же ты ещё не вернулся и не встретил самого себя?
Никифор и Анна переглянулись.
– Это вопрос! – проговорил следователь.
– Парадокс, – кивнула женщина. – Есть маленькая надежда, что время в квартире идёт толчками, пульсирует, сбивая нас с толку. Либо мы манипулируем короткими отрезками времени.
– Либо не понимаем главного, – скептически заявил Виктор.
– Иду разбираться дальше. – Анна вернулась в кабинет.
– Кофе принести? – крикнул ей вслед Климчук.
– Если нетрудно.
Климчук направился в кухню.
– Подожди меня здесь, – остановил его Никифор, испытывая необычное волнение будто перед прыжком с парашютом. Ему уже приходилось прыгать на полигоне во время соревнований в среде оперативных подразделений, и ощущения перед каждым прыжком приятными назвать было трудно. – Дверь не закрывай.
– Хорошо.
Стараясь двигаться быстро и в то же время казаться расслабленным, он спустился на первый этаж, встретив лишь двух девчонок-школьниц, с хохотом обсуждавших каких-то мальчиков, перемежая речь матерными словечками. Спрашивать у них он ничего не стал, вышел во двор.
Ноябрь встретил следователя порывом сырого холодного ветра. Облака закрыли небо, но ни дождя, ни снега не было.
Оглядев двор с полусотней машин и не увидев бойцов Марина, Никифор спросил у первого же прохожего, пожилого мужчины:
– Извините, не подскажете время?
– Начало первого, – скупо ответил прохожий, не останавливаясь.
Никифор хотел добавить: уточните, пожалуйста, – но мужчина уже входил в подъезд. Чертыхнувшись, следователь догнал женщину в легкомысленной курточке, с непокрытой головой.
– Простите, ради бога, который час?
Женщина смерила его подозрительным взглядом, но достала смартфон, высветивший цифры: двенадцать десять.
– Спасибо! – поблагодарил он, возвращаясь к подъезду.
Лифт вознёс его на шестнадцатый этаж.
Он засёк время, потраченное на короткую прогулку, вошёл в квартиру.
Климчук шарахнулся от него, как чёрт от ладана.
– Б-блин! Напугал!
– А ты не стой под дверью. Сколько я отсутствовал?
– Минут десять. Я уж начал беспокоиться, подошел к двери, а тут ты.
– Забавно. Дверь была закрыта.
– Тебе показалось. Она была открыта, щель осталась, ты же предупреждал.
– Слава богу, а то сердце ёкнуло. Анна, вы заняты?
Вышла Анна.
– Если бы дверь закрылась, возникла бы…
– Очередная хронопетля! – подхватил Климчук. – И мы остались бы одни.
Никифор усмехнулся:
– Скоро ты станешь специалистом по хронопетлям.
– Я ещё и лампочки менять могу, – фыркнул Виктор. – Что-то опять не стыкуется с вашими теориями.
– Да, – сказала Анна, отвечая скорее своим мыслям.
– Нет, – одновременно с ней сказал Никифор.
Климчук издал смешок:
– Вы уж определитесь, господа эксперты, что имеете в виду. Лучший ответ был бы: да нет, наверно. Кстати, это словосочетание, которое мы понимаем отлично, не переводится ни на один западный язык.
– Давай
