женщинами и детьми…», «…заживо сожгли в собственном доме…», «…несогласных казнили на площадях, чтобы выявить сочувствующих…» и так далее, и тому подобное, и всё в том же духе не способствовало сну.
Да и мысли мои сегодня витали далеко-далеко от средневековой Италии, охваченной магической войной. Я, правда, сделал себе отметку в мозгу почитать, что на этот счёт пишет реальная история. Но сегодня меня занимали события, произошедшие на заводе.
После исхода Кабана с его подручными я связался с нашими безопасниками и вызвал вооружённую охрану. Они тут же оцепили завод, а внутри закипела работа по очистке цехов, восстановлению периметра, инвентаризации оставшегося оборудования.
Я обходил бездействующие цеха с выбитыми окнами и заросшими разгрузочными площадками, удивляясь, как во всём этом ещё могла теплиться жизнь. Больше удивляло лишь то, что сюда до сегодняшнего дня вливались деньги в надежде на прибыль, и при этом никто не спешил проверять, что тут происходит на самом деле.
Поставив себе зарубочку на этот счёт, я отправился искать директора.
Дверь в его кабинет оказалась закрыта. Но внутри явно кто-то был, хоть на стук и не реагировал. Решив, что сегодня с меня хватит проявлений физической силы, я кивнул водителю и показал на дверь.
Он всё понял без слов и вынес несчастный кусок металла, словно тот был из фанеры. Если я ему и помог силой эфира, то лишь чуть-чуть.
— Пощадите! Не убивайте меня! — донеслось откуда-то из-под стола.
Там обнаружился лысый и оплывший мужичонка в дорогом костюме, который при этом, сидел на нём, словно мешок из-под картошки.
— Я не от Кабана, — моя правая бровь взлетела вверх от поведения толстого мужичка с масляными губами. — Я от Игоря Всеволодовича Державина. Вот приказ.
— Я знаю, потому и прошу не убивать, — застонал он, но из-за стола вылез.
— Ты кто? — спросил я.
— Директор — я. Директор этого завода.
— Больше нет, — ответил я, проходя к окну, из которого территория завода открывалась, как на ладони. То есть этот жирдяй видел, как разворовывают предприятие. — Ты уволен.
— Как же так? У меня же трое детей. И ещё один. Четверо, то есть.
— А у любовниц? — поинтересовался я, складывая приказ обратно в папку. Не хотел я, чтобы он прикасался к официальным бумагам своими сальными пальцами.
— Возможно, вы правы, мне нужна эта должность. Мне её обещали…
— Выход там, — я показал рукой на проходную. — Спасибо за вашу работу, всего доброго. По вопросам возмещения ущерба заводу с вами свяжется наш адвокат.
— Пощадите! Пощадите меня, — он сложил руки ладонями друг к другу и бухнулся передо мной на колени.
— Вынеси мусор, пожалуйста, — попросил я водителя.
Тот сгрёб бывшего директора за шкирку и выволок за дверь. Тот что-то ещё кричал и сучил ножками, но скоро затих, поняв, что на этом тёплом месте ему больше ничего не светит.
Ещё одна моя встреча с местным работником состоялась в единственном работающем цеху, который я приметил, лишь приехав на завод. Из трубы валил дым, и было видно, что здание не заброшено, а активно используется. «Видимо, — подумал я, подходя к нему сейчас, — именно поэтому отсюда шла ещё какая-то выгода».
Все подходы к зданию были ухожены, кусты по бокам дорожки аккуратно пострижены. А сама тротуарная плитка чисто подметена.
Интересное кино! Тут всё настолько сильно контрастировало с остальной территорией завода, что мне стало ужасно любопытно, каким образом такое возможно.
Я прошёл внутрь. За небольшим тамбуром начиналась производственная часть. По стенам стояли станки неизвестного мне назначения. Ярко горели лампы. В дальней части коптила не то печка, не то дизельная горелка. Я не успел рассмотреть. Стоило мне пройти несколько шагов внутрь, как послышался грозный окрик.
— Ты чего сюда прёшься, балбес⁈ Нельзя в рабочую зону, ясно⁈
Оторопев от такого приёма, я нашёл глазами говорившего. Впрочем, он уже сам торопился ко мне с грозным видом. Это был сухой и седой старик ростом мне по плечо.
Когда он приблизился ко мне на расстояние пяти шагов, я с удивлением разглядел на нём настоящую рабочую спецовку. С гербом Державиных.
У меня даже рот от неожиданности приоткрылся. Я словно оказался в параллельном мире.
— Ты кто такой? — продолжал наезжать на меня старичок. — Тебе чего надо?
— Державин Никита Александрович, — представился я и, повинуясь внутреннему порыву, протянул ему руку. — Новый управляющий этого завода.
— Дожили, — пробурчал старик. — Детей на завод работать шлют.
Но руку пожал. И как-то даже приосанился.
А я подумал, что он сильно мне кого-то напоминает.
«Но-но, — буркнул Архос. — Я значительно моложе».
— А мне, когда сказали, что власть переменилась, подумалось, брешут, — признался он примирительным тоном. — Проходите, могу чаю сделать.
— Было бы здорово, — ответил я. — А скажите, как вас зовут, и кем вы тут работаете?
— Михалычем меня кличут, — усмехнулся старик. — А работаю я здесь уборщиком, сторожем и так ещё по мелочи.
— Очень приятно, — сказал я, скрывая разочарование.
Я-то надеялся отыскать тут какого-то доброго волшебника из области производственной магии. Потому что выглядело всё это на контрасте просто нереально.
— А вы к нам надолго или с инспекцией? — расспрашивал меня Михалыч, пока вёл через весь цех к железной лесенке на второй этаж, где находилось что-то типа комнаты отдыха.
— Пока не наведу тут порядок, это точно, — ответил я. — А то сами знаете, во что завод превратился.
— Уж знаю, как не знать, — грустно ответил старичок. — Я ж тут сорок лет от звонка до звонка, по двенадцать часов в день начальником цеха отработал. Потом меня, конечно, заменили, но уйти не смог. Не могу я дома, прям помираю там. А тут — жизнь, смысл, общение.
Ах, вот оно что! Тогда многое становится на свои места.
— Вы, это, ваша благородь, если хотите завод-то восстанавливать, прямо сейчас посылайте своих людей на ближайшие базы металлолома. Может быть, хоть какие-то станки удастся вернуть, — Михалыч смотрел на меня печальным взглядом, не ожидая, видимо, решительных действий.
— Ром, — попросил я водителя, у которого уже успел узнать имя, — набери, пожалуйста, Стасу, попроси, чтобы послал людей.
Водитель кивнул и отошёл на два шага, чтобы поговорить по телефону. А я взглянул на старика. Тот преобразился. Он, кажется, почувствовал, что я действительно готов тут всё изменить.
— Михалыч, а как получилось, что Кабан с бандой этот цех не разворовал, как остальные? — спросил я, присаживаясь и беря в руки предложенную мне металлическую кружку с крепким и сладким чаем.
— Да, — старик махнул рукой. — Мамка его померла родами, так мы с жинкой выхаживали. А как пять ему стукнуло, родственники какие-то мутные объявились, забрали и вырастили вот это вот, — в его глазах задрожали слёзы, но на щёки не пролились. — Но он, когда пришёл, говорит, помню я тебя и жинку твою. И только доброе. Поэтому, не боись, не трону. А я сказал, меня хоть у входа закопать можешь, а цех не трогай, это душа моя.
У меня так живо представилось всё, что он описал скупыми фразами, что у самого в горле комок встал. Вот только я не смог представить Кабана маленьким. Так он и предстал в моём воображении: татуированный, накачанный, с бородой, но размером с младенца.
Теперь пришлось давить улыбку.
— Тогда понятно, — проговорил я. — По крайней мере, по этому месту понятно, как завод вообще выглядеть должен и к чему, так сказать, стремиться его поднимать.
— Э-э, ваша благородь, — старик помотал головой. — Для того, чтобы завод поднять, одной воли и денег мало. Люди нужны. А они сюда на пушечный выстрел не подойдут.
— Кто-то же тут работал? — уточнил я. — Вот с них реформы и начнём.
— Две трети с Кабаном ушли, — сказал Михалыч. — А остальные просто идти не могут, понимаешь? Так что, если ты с собой не привёз пятьсот-шестьсот человек, то ничего у тебя не выйдет. Многие станки, конечно, работают сами, но технологический процесс всё равно требует людей. И много.
— Полагаете, те специалисты, что работали тут раньше, не вернутся? — спросил я, затем встал и принялся расхаживать по комнате.
Деревянные половицы уютно скрипели в такт моим ногам. У дальней стены я приметил аккуратно застеленную лежанку. На стенках висели дешёвые репродукции красивых картин. Одним словом, человек создавал уют, как только мог.
— На те копейки, что вы предлагаете? Простите, но нет. Никто с руками и ногами за такую зарплату даже с кровати не встанет, — Михалыч следил за моими передвижениями одними глазами.
А я чуть не стукнул себя по лбу.
