За несколько односторонним разговором подоспело время ужина. Марта и Кэти позвали всех к столу, где уже дымилась лазанья. Дитрих подтолкнул Конрада:
— Пошли, чего ждешь?
— Эмм… — тот выглядел явно растерянным. — Это следует трактовать как приглашение?
— Нет, как приказ о назначении тебя Папой Римским, — съязвил Кёлер-старший. — Ты когда вообще ел последний раз?
— Около суток назад…
— Так, все, ни слова больше. Пошли. Марта, положи этому угрюмому дундуку двойную порцию.
— Но я столько не съем.
— Не уважаешь кулинарный талант моей жены? — грозно вопросил Дитрих, от чего парачеловек из другого мира стушевался и больше не возражал.
За ужином разговор возобновился, только на этот раз Конрад насел с расспросами на Марту. Она крайне удивилась, что ее двойник с Земли Бет была юристом, да еще в крупной фармацевтической компании. Нынешняя должность бухгалтера казалась ей потолком того, чего она когда-либо могла достигнуть.
Когда дело дошло до десерта, включили телевизор. По Fox News шло ток-шоу, где гостем был супергерой из Нью-Йорка, Человек-Кузнечик. Дитрих собирался переключить канал на что-нибудь другое, но Конрад внезапно заинтересовался. Несколько минут он внимательно слушал, как парачеловек отвечает на вопросы ведущего, после чего авторитетно заявил:
— Дурак, и костюм у него дурацкий.
— Это же его образ, — возразила Кэти. — Ему наверняка насоветовали имиджмейкеры.
— Его способности — это увеличенная физическая стойкость и сила нижних конечностей. С таким набором плащ будет цепляться за все подряд, его вообще не следует носить, если не можешь летать. Шлем спроектирован хреново, оставляет слишком узкий обзор и не защищает органы дыхания.
— Знаешь, я не думаю, что это ему мешает. Вряд ли он вообще хоть раз в жизни дрался.
— Должен был. Знаешь, как люди обретают силы?
— Нет, расскажи, это интересно.
— В худший день жизни. Когда дойдешь до пика отчаяния и страданий, появится лично Сатана и принесет тебе плод с проклятого древа. Твоя сила спасет тебе жизнь, но она же будет вечно тебя мучить, потому что она даст тебе то, что ты просишь, а не то, что тебе нужно. Этот Кузнечик получил силу, ответившую на прямую физическую угрозу. Типичный Бугай, подкласс Движок. Скорее всего, был жертвой нападения. Почти наверняка, при этом пострадал кто-то близкий ему. Теперь каждый раз, когда он применяет свою силу под прицелом камер, она подсознательное нашептывает ему: «прыгай сколько влезет, но от самого себя ты не упрыгаешь».
— Ужас. Это у всех паралюдей так?
— Не у всех. Но исключения… — Конрад помотал головой. — Нет, об этом вам лучше не знать.
— А какая у тебя сила?
— Кэти! — одернула ее Марта. — Тебе не кажется, что это личное?
— Все нормально. Моя сила давала мне независимость. Я был одним из сильнейших Технарей, потому что потенциально мог практически все.
— А в чем подвох?
— Независимость означает, что рядом с тобой никого нет.
Кэти нахмурилась, потому что, похоже, не поняла сути сказанного, а Дитрих сделал в уме еще одну пометку. Когда ужин закончился, грязную посуду сложили в посудомоечную машину а дочкины подруги засобирались домой, он отвел Конрада в сторону и спросил прямо:
— Что намереваешься теперь делать?
— Не знаю. Я собирался обустроиться здесь. Возвести укрепленную базу, создать оборудование взамен утраченного. Сейчас я уже не так уверен.
— Что-то изменилось?
— За мной придут, рано или поздно. Не хочу подставлять вас под удар. Я подготовлю самый минимум, а потом уйду, найду безлюдный мир.
— Тебе сейчас есть, куда идти?
— Куда угодно. Для меня любая мусорная свалка — Клондайк.
— Спать ты тоже на свалке будешь?
— Мне не нужен сон. Часть моей силы.
— У нас есть свободные комнаты, — уже прозрачнее некуда намекнул Дитрих.
— А, вот вы о чем… Боюсь, это плохая идея. Вы не представляете, во что Технарь способен превратить комнату меньше чем за неделю.
— Страшнее, чем то, что творится в комнате Алекса, если не заставлять его делать уборку?
— Где-то на том же уровне, хотя… — взгляд Конрада вдруг на несколько секунд остекленел. — Вы ведь не используете подвал?
— Нет, там только старый хлам свален.
— Вы говорите «старый хлам», я слышу «ценные ресурсы».
— Пошли, взглянем.
Они вдвоем спустились вниз. Подвал в доме Кёлеров по шкале уюта тянул в лучшем случае на три балла — просто голые бетонные стены и пол, и единственная лампочка под потолком. У одной из стен были свалены старые инструменты Дитриха, которые он использовал, когда только-только открыл свое дело, сломанный велосипед, разрозненные автомобильные запчасти, обрезки кабелей и прочее, что использовать уже нельзя, но жалко выбросить. Конрад вышел на середину и медленно осмотрелся по сторонам. Здесь, в бетонном мешке среди ржавого железа он словно ожил, взгляд его стал цепким, а в движениях появилась целеустремленность и энергия. Дитрих аккуратно прикрыл дверь и прокашлялся, привлекая внимания.
— А сейчас позволь задать тебе вопрос без посторонних ушей, — сказал он.
— Спрашивайте.
— Что на самом деле случилось такого на Земле Бет, что тебе пришлось бежать?
— Я уже сказал, вы не поймете.
— Постарайся изложить так, чтобы я понял. Нет, ты пойми меня правильно. Я вижу, что ты солдат необъявленной войны. Вижу, что ты не просто привык к насилию, а ушел в него с головой. Потеря родителей наверняка причинила тебе сильную боль. Я тебе сочувствую, но также я хочу знать, кого принимаю в своем доме.
Конрад надолго замолчал. Дитрих терпеливо ждал. Прошла минута, потом еще одна.
— Помните, за ужином я назвал суперсилы «плодами проклятого древа»?
Дитрих кивнул.
— Это юридический термин, так называют улики, добытые незаконным путем, которые нельзя использовать в суде, даже если они истинны. В широком смысле — любое благо, достигнутое дурными средствами, благом уже не является.
— В этом есть смысл.
— Будьте уверены, я этих «плодов» скушал больше, чем кто-либо другой. Эксперименты на людях, убийства с применением парачеловеческих сил, контакты с европейскими суперзлодеями-неонацистами… у нас и за меньшее запирают на пожизненное, а для меня это был обычный вторник. Все ради благой цели — остановить Губителей.
— Губители — это такие огромные монстры, вроде бы?
— Вы можете называть их «огромными монстрами», потому что они никогда не угрожали вашему миру. Для нас они были Губителями — во всех смыслах. Сотни миллионов жертв, десятки уничтоженных городов. Лучшие из нас гибли в безнадежных попытках остановить их, пока подлецы и трусы отсиживались в безопасности, а то и норовили ударить в спину. Мой мир стоял на грани краха цивилизации как таковой, и это не красивые слова, а согласованная аналитическая оценка. Чтобы избавиться от них, любые средства были бы хороши.
— И как, получилось?
— Нет. Когда оказалось, что мои лучшие средства бессильны, мне припомнили все старые грехи, явные и мнимые. Фактически, мой смертный приговор был подписан уже тогда. Потом случилось еще несколько происшествий, одного другого хуже, и закончилось это все тем, что мне пришлось нанести собственным родителям удар милосердия. После этого терять мне уже было нечего.
Конрад откинул капюшон толстовки а потом и вовсе снял ее. Поджарое, тренированное тело олимпийского чемпиона покрывала густая сеть свежих шрамов и грубо вживленные прямо в плоть металлические разъемы.
— Вы хотели правды? Вот она. Я изменил себя, убил много людей, причинил неизмеримый материальный ущерб. Те, кто пережил встречу со мной, сейчас молятся о смерти, как о недостижимом счастье. Сказать, что мне не рады дома — значит не сказать ничего, так что я выбрал бегство.
— И будешь бегать дальше?
— Еще чего. Я докопаюсь до истины. Я узнаю, кто принес нам эту чертову корзинку с угощением, найду его и заставлю сожрать все, чтобы подавился.
