Курт оказался чуть ли не самым последним, поэтому долго нервничать ему не пришлось, в отличие от других, особенно тех, кто был первым. Поскольку вскрывать пакеты разрешалось только после особого распоряжения. Вновь – короткая злая команда. Четкий парадный шаг. Ноги впечатывали подошвы с такой силой, будто пытались разбить толстые каменные плиты.
Брат взглянул на юношу, потянулся к очередному предписанию, но в этот момент произошло непредвиденное. Инквизитор одной рукой остановил руку управляющего Академией, а другой вытащил откуда-то из складок ритуальной мантии точно такой же пакет и лично вручил его фанен-юнкеру. В чем дело?! Но тело действовало, казалось, само. Четкий поворот, взмах родовым стягом, семь (счастливое число!) четких шагов. Подбежавший кнехт, из младших учеников, ловко подхватил древко, освобождая руки. Курт застыл, сжигаемый пламенем нетерпения. Спохватился, услышав новую команду. Застыл по стойке «смирно».
Снова сигнал герольда, и… в воздух взмывают синие береты! На сутки все новоиспеченные офицеры свободны. Они могут навестить семьи, просто отправиться развлекаться, и никакая Святая Инквизиция им ничего не сделает. Это – закон. Сутки, предоставленные выпускникам законом и уставом. Хох!!!
Курт выхватил полученный пакет, пальцы рванули узел печати, глаза мгновенно пробежали угловатые буквы, и юноша ахнул про себя – за что же его так?! Легкий люгер «Фон Валленберг»! Почти все попали на трабакколо и каравеллы, тяжелые каракки, а он… Позор. Всего лишь люгер! Крохотный кораблик с экипажем в двадцать человек. Курта словно ударили дубиной шрехта по затылку…
Скоростной состав нес новоиспеченного офицера через Новую Ливонию. Остались позади суровые, строгие башни Цитадели Карла фон Валленштейна, первого Гроссмейстера Ордена после Дня Божьего Суда. Древние камни видели многое, хорошее и плохое. Кровь казненных туземцев и изменников Делу Господню, и радость побед Братьев. Первые успехи и поражения. Словом, то, что кое-кто хотел бы навсегда вычеркнуть из памяти людей, живущих на Тевтонии…
Курт вздохнул: похоже, он чем-то прогневил Святую Инквизицию. Правда, скорее всего, ничего серьезного, иначе бы его пепел уже давно был развеян на Поле Еретиков, где совершаются казни над отступниками. Так, мелочь, о которой сам грешник и не подозревает, но которая оставила несмываемую метку на его дальнейшей жизни и перечеркнула всю карьеру молодого человека.
Еще раз вздохнув, юноша уставился в узкое окно, прорезанное в стене купе, рассматривая придорожный пейзаж. За толстым стеклом мелькали дома, усадьбы. Четкие квадраты тщательно возделанных полей, садов и огородов. На скорости в двести лиг[1] в час много не рассмотришь. Так, общие очертания. Но иногда можно было заметить сгорбленные фигурки шрехтов-крепостных на сельскохозяйственных угодьях или дымящие громадными конденсаторами литиевых реакторов трубы мануфактур, на которых производилось все необходимое для жизни людей. Густая зелень лесов, чуть сизоватая – травы сливались в сплошной фон. Помедлив, Курт нажал пуговку вызова прислуги. Где-то внутри вагона вспыхнула лампочка вызова, и буквально через минуту перед фанен-юнкером склонилась фигурка девушки из шрехтов в положенном к ношению колпаке.
– Что желает господин?
– Кубок воды Грайнвельда и закусить.
– Окорок, ветчина, дичь?..
Парень на мгновение задумался:
– Окорок. Быстро!
Женская фигурка исчезла в проходе, чтобы спустя некоторое время появиться с подносом, на котором красовались тарелка с мелко нарезанным, розовым до прозрачности мясом тука и небольшим бокалом с горячительным. Отпущенница в поклоне перед свободным гражданином поставила принесенную еду на столик, сделала шаг назад и, не выпрямляясь, произнесла:
– Я могу идти, господин?
Курт сделал нетерпеливый жест, и когда туземка убежала, чинно и неторопливо принялся за шнапс и закуску. До военной базы было почти десять часов пути. Домой ехать не захотелось – узнав о назначении сына, отец бы вспылил, и дело закончилось бы скандалом. Зачем же портить последние часы свободы? Лучше он проведет их прямо в Валенвильде, где располагается космопорт номер двадцать четыре, к которому приписан его будущий люгер. Тьфу!.. Прости, Господи!
Юноша торопливо перекрестился и трижды сплюнул через левое плечо. Хвала Деве Марии, что он – военный и едет в первом классе! Увидел бы его кто – Курт простой епитимьей не отделался бы. Минимум – пять ударов кнутом. Подумать только – плевать на пол! Позор! Нет, не зря говорил наставник по рукопашному бою: «Сдерживайте свои эмоции!..» Нужно срочно успокоиться.
Бесконечный массив Шварцвальдского леса помог прийти в себя. Самокопанием заниматься не было ни малейшего желания. Помедлив, юноша полез в сумку и, покопавшись в скромных пожитках, вытащил увесистую книгу. Вроде бы и читана-перечитана, но все равно каждый раз он находил что-то новое для себя: «Житие и достославные деяния Братьев Ордена»…
Полузабытая, легендарная Родина Предков, в которую уже никто из ныне живущих не верил. Тяжелые первые годы, когда охваченные смятением Братья больше молились, чем занимались делом. Тогда Орден едва не погиб, если бы не… чудо. Чудо, ниспосланное непорочной Девой Марией верным и храбрым! Когда одна из охотничьих партий нашла то, чему нет описания и слов в языке людей. В те времена его назвали Ковчегом… Огромное железное чудовище, битком набитое невиданными яствами и волшебными механизмами. Ну, в те забытые дни Братьям эта находка поначалу показалась искушением дьявола. Некоторые горячие головы даже хотели обложить чудовище хворостом и сжечь. Хвала Господу нашему и Пресвятой Деве Марии, что просто не хватило сил сотворить подобную глупость! Да и Двадцать Пять вмешались. Иначе первый год пребывания Ордена на Тевтонии оказался бы последним…
Очередной глоток из бокала. Следующий ломтик необыкновенно вкусной ветчины, буквально тающей во рту. Чревоугодие! Фанен-юнкер спохватился и заработал челюстями быстрей. Часы пути летели незаметно, количество непрочитанных страниц уменьшалось на глазах. Глаза скользили по напечатанным острым готическим шрифтом строкам, и перед юношей разворачивалась эпическая баллада о завоевании нового мира…
– Господин! Господин!
Курт открыл глаза, спросонок не понимая, кто к нему обращается. Но как только сознание окончательно заполнило мозг, взор прояснился, и перед ним возникла фигурка прислуги:
– Господин! Ваша станция через тридцать минут.
Молчаливый кивок в ответ, но девушка не уходила.
