Александр Сухов - Пламенный Путь

Мужчина со знанием дела бросился выполнять полученный приказ, а дама удалилась из кухни. Вскоре до его ушей донеслись громкие восторженные возгласы и младенческий плач:

— Выспался, милой! Какие мы сердитые! Щас, погоди чутка, баушка подгузничек заменит! Фу!.. а навалил-то, навалил! Придется подмывать попку-то, благо горячую воду подают справно.

С ребеночком на руках она протопала в ванную. Зашумело в смесительном кране, затем послышались восторженные гуканья, характерный шум бьющей в дно чугунной ванны водяной струи и звук разлетающихся в разные стороны брызг.

Вскоре перепеленатый трехмесячный младенец был торжественно доставлен на кухню. К тому времени заботливый Митрич успел хорошенько подогреть детскую молочную смесь. Варвара на всякий случай брызнула несколько капель себе на запястье, дабы убедиться в том, что еда для мальца не перегрета,

— Кушай, Аристарх, мой родненький, — запихивая резиновый сосок в рот ребенку, плаксивым голосом промямлила женщина. — При родной-то матери сиротинушка-а-а…

— Да успокойтесь вы дорогая моя соседушка, — Митрич укоризненно посмотрел на товарку. — Дети — наше счастье и наше будущее. Как же без них родимых. А у вас настоящий богатырь, эвон как из бутылочки уписывает.

— Своих бы завел, — уже более добродушно огрызнулась женщина, — тада бы знал, каковое это нянчиться с младенцем. Оне ж ведь не мы с тобой — на корке хлеба, да на рюмке самогона хошь цельный день можем продержаться. Ему разов по шесть-семь на дню пожрать-попить подай, да отмой от какашек, да пеленки и подгузники поменяй, да постирай… и ежели при этом его родную мамку все время носит незнамо где — впору в петлю голову сунуть. Я ж не девочка младая, свое отмучилась — эвон какую коровищу вырастила, одна без мужика. А толку-то, никаких благодарностев.

— Все равно, — не унимался сосед, — дети — счастье, а внуки, наверное, счастье вдвойне. К сожалению, нам с покойницей Татьяной Спиридоновной Бог деток не дал — субтильная она у меня больно была — два выкидыша, а потом врачи ей и вовсе рожать запретили, мол, для жизни опасно. А теперь, — старик пустил пьяную слезу, — ей уже ничего не опасно — лежит себе в холодной могилке…

— Ты, Митрич, не раскисай тока! — Варвара поспешила успокоить павшего духом компаньона. — Давай-ка луче тяпнем по граммуле, а то выпивка выдохнется. — И скосив глаза на усердно прильнувшего к бутылочке младенца, добродушно молвила: — Вон как уписывает, ажно глазенки выпучил — торопится. Малой, а уже понимает, что могут отнять, потому и спешит. — Затем она взяла со стола стакан и, взглянув, на приунывшего Митрича провозгласила: — Давай, сосед, за мир во всем мире и что б войны не было и чтобы всем людя?м на Земле щастье было, а нам с тобой — особенное. А самое главное, чтоб моя единственная дочурка — Людочка взялась за ум и наконец-то занялась воспитанием свово ребятеночка, мово внука, значить.

Бывший энтомолог возражений не имел и оба дружно выпили. Варвара затянула было разухабистое «Ой, ой, в глазах туман, кружится голова», но в это время противно скрипнула входная дверь, в прихожей тускло вспыхнула подвешенная к потолку лампочка-сороковка.

— А вот и Людочка пришла, — пьяным голосом констатировал профессор.

— Явилась, не запылилась блудница драная! — зло прошипела Варвара.

Наконец, избавившись от верхней одежды, на кухню завалила и сама Людмила, весьма эффектная на лицо и фигуру молодая женщина.

— Уси, пуси, мой маленький! — первым делом она полезла к сыну с тем, чтобы чмокнуть сосущего из бутылочки младенца в маковку.

— Изыди, лярва! — грозно зыркнула на нее мать. — Ребятенка застудишь!

— Здравствуйте, Варфоломей Дмитриевич! — Людмила плюхнулась на табурет рядом с соседом. — Смотрю, у вас тут праздник. Что отмечаем?

— День Граненого Стакана, — вместо Митрича ответствовала Варвара Павловна. — А что? Имеем право, поскольку трудящие пенсионеры. Не в пример некоторым, — мать многозначительно посмотрела на дочь, — задами перед мужиками не виляем, а подрабатываем, как можем, чтобы прокормить некоторых лодырей в юбке.

— Ну, мама, ты и сказанула! — потешно выпучила глаза дочь. — Это как же Варфоломей Дмитриевич по-твоему будет перед мужиками задом вилять. Он же у нас вполне нормальный мужчина, не в пример некоторым.

— Тварь, языкастая! — тут же завелась с пол-оборота Варвара. — Да я в твои годы…

— Дамы, дамы! — не позволил разгореться пожару междоусобной свары Митрич. — Давайте-ка лучше выпьем за любовь и дружбу, за улыбки милых, за сердечность встреч, так сказать.

— А чо, — хищно ухмыльнулась Людмила, — за любовь и дружбу я завсегда готова. Наливайте, Варфоломей Дмитриевич.

Варвара Павловна в свою очередь также не стала возражать, поскольку хоть и была по своей натуре дамой вспыльчивой, но отходила столь же быстро, как закипала.

Митрич откупорил бутылку и сноровисто накатил в три стакана граммов по пятьдесят и задорно провозгласил в дополнение к уже произнесенному тосту:

— Поднимем бокалы, содвинем их разом, да здравствуют музы, да здравствует разум!

Подняли, содвинули и, зажмурившись, одним глотком влили в себя огненную жидкость. Скуксившись от мерзкого сивушного привкуса пойла, дружно потянулись к хлебу и зельцу.

Между тем младенец выдул до последней капли молочную смесь из бутылочки, радостно загукал и потянулся ручонками к матери. Людмила в свою очередь громко засюсюкала и подхватила сына на руки и, горько расплакавшись, запричитала:

— Аристусик мой ненаглядный, как же я без тебя жить-то буду!? А тебе без матушки родной каково придется?..

— Ты чего это, девка, удумала?! — Варвара, несмотря на принятую внутрь приличную дозу алкоголя, не потеряла связи с реальным миром. — Куда это намылилась?!

— Не намылилась, маменька, замуж выхожу, — гордо вскинув голову, заявила во всеуслышание Людмила.

— Это хто ж у нас на такую прынцессу позарился? — с ехидцей в голосе поинтересовалась мать. — Какому дураку щастье такое выпало? И при чем мой внук?

— А при том, мама, что Джон сделал мне предложение. Как только мы официально вступим в брак, он улетает в Америку, ну и меня забирает, как свою законную супругу. Ар ю андестенд?

— Иесс оф коз, — Митрич вышел из хмельного транса и невпопад продолжил: — Ту би, ор нот ту би… бедный Йорик, я знал его, Горацио…

— Да погодь ты, старый дурень, анихею нести! — рявкнула на соседа Варвара и, с подозрением воззрившись на дочь, спросила: — Это какой же такой Джон?

— Джон Макмиллан из Калифорнии — это штат у них такой в Америке, у него там крупная ферма, и вообще, мой Джончик самый настоящий капиталист миллионер, между прочим. Влюбился в меня без памяти, «Людмила, — грит, — виходьи за менья замуж и мы с тобой уедем из этот ужасний Сибир в мой родной Калафорния».