Александр Сухов - Пламенный Путь

— Ну, во-первых… — мальчик задумался, как будто этот разговор шел между ними впервые, — мама должна быть доброй и чтобы любила…

— И, конечно же, красивой. Да, Аристушка?

— Красивой, не обязательно, — авторитетно заявил мальчик. — Главное, чтобы мама была доброй и ласковой.

— И богатой, чтобы всякие вещи покупала: конфеты, бананы, игрушки, одежду красивую, — Дашка мечтательно закатила глаза к потолку.

— Малая ты еще и глупая, — мальчик окинул подругу серьезным взглядом, — богатство не главное, главное, чтобы мама любила.

— Красивая, — не сдавалась девочка.

Спор между двумя воспитанниками детского дома грозил не на шутку разгореться, но в этот момент из дальнего конца коридора раздался властный женский голос:

— Аристарх Савушкин, зайди в кабинет директора!

— За что тебя, Аристусик? — Дарья тут же забыла о недавних «принципиальных» разногласиях и принялась жалеть закадычного друга, поскольку вызов в кабинет директора ничего хорошего воспитаннику не обещал. Вероятность того, что за тобой явились твои любящие родители «утерявшие тебя случайно в малолетнем возрасте» — исчезающее мала, а шанс огрести на орехи за какую-нибудь провинность — катастрофически велик.

Мальчик нехотя соскочил с подоконника и, понурив голову, побрел к поджидавшей его воспитательнице, на ходу соображая, за какую такую провинность на сей раз он удостоен чести лицезреть всемогущего Владимира Яковлевича. Беглый анализ совершённых им деяний, кои можно было бы причислить к категории «нехорошие» ничего такого не выявил, и мальчик зашагал немного бодрее — может быть, все-таки пронесет.

В директорском кабинете, как ни странно, Владимира Яковлевича не обнаружилось. Вместо него за директорским столом восседал незнакомый молодой человек, спортивного телосложения и располагающей наружности. Во всяком случае, на Аристарха он произвел весьма благоприятное впечатление.

«Такой, не огреет исподтишка указкой по пальцам, — мысленно решил он, — и не оставит без ужина за какую-нибудь ерундовую провинность».

У окна на стуле скромно сидел еще один человек: Аристарху показалось, что это старик. На самом деле это был мужчина лет шестидесяти слегка полноват, лысоват и, вообще, здорово походил на одного хорошего артиста, имени которого мальчик не помнил, знал, только то, что его голосом говорил Вини Пух в любимом всеми воспитанниками детского дома мультике. Последнее обстоятельство не могло не добавить толику доверия к двум обосновавшимся в директорском кабинете мужчинам, и Аристарх окончательно успокоился, твердо уверовав, что наказывать его здесь не собираются.

— Ну, здравствуй, Аристарх Савушкин! — Неожиданно для мальчика первым заговорил не тот молодой человек, что сидел за директорским столом, а пожилой и мальчик, неожиданно для себя вспомнил имя артиста, озвучивавшего плюшевого медвежонка Вини.

— Здравствуйте, товарищ Леонов! — ответил на приветствие он и, переведя взгляд на молодого, сказал: — И вы, товарищ, здравствуйте!

Взрослые переглянулись тот, что помоложе широко заулыбался и в свою очередь поздоровался с мальчиком. Затем обратился к пожилому со словами:

— Вот видишь, Аполинарий Митрофанович, мальчишка-то наблюдательный, сразу признал в тебе всеми любимого артиста. — Затем он перевел взгляд на Аристарха и с сожалением в голосе сказал: — Ты ошибаешься, малыш, это не Евгений Леонов, а, как ты наверное уже успел догадаться, совсем другой человек. Просто очень похож внешне, и голоса у них почти одинаковые.

— Да я понимаю, — засмущался Аристарх. — Прошу прощения, товарищ Аполлинарий Митрофанович. — Затем после небольшой заминки выдал: — Только, товарищи, попрошу не называть меня малышом. Мне уже десять лет, и я уже почти что взрослый.

В ответ мужчины громко, но совсем не обидно рассмеялись. Хорошенько повеселившись тот, что был помоложе смахнул тыльной стороной ладони невольную слезу с уголка глаза и вновь обратил свой взор на воспитанника интерната.

— Извини, Аристарх, действительно, ты человек взрослый. Обещаю, что более никогда не стану называть тебя малышом. Лучше давай-ка для начала познакомимся. Этот пожилой на вид мужчина, здорово похожий на артиста Леонова на самом деле Невструев Аполлинарий Митрофанович, а меня зовут Владимир Викторович Сысоев, для тебя просто Володя. Кто мы и для чего здесь ты узнаешь чуть позже. А пока, я хотел бы тебя попросить сесть вон туда. — Он указал рукой на стоявший у стены обычный стул с изогнутыми ножками и дерматиновой обивкой сиденья и спинки.

— Слушаюсь, товарищ Владимир Викторович! — отчеканил Аристарх и едва ли не строевым шагом направился к указанному стулу.

На что взрослые обменялись быстрыми взглядами, а Аполлинарий Митрофанович недовольно пробормотал:

— Ох уж мне эти отставные вояки, даже детский приют норовят в казарму превратить. Это же надо отчебучить: товарищ Владимир Викторович. Непременно поставлю вопрос перед Владыкой об искоренении порочной практики пристраивания армейских дуболомов на теплые места. Как там Вовчик: пусть пироги печет пирожник. А этих, с позволения сказать, воспитателей на версту не подпускать к малым деткам, ну ежели только на должности военруков и трудовиков.

— Номенклатура, Митрофаныч, — усмехнулся «Вовчик», — Типа бояре в нашу с тобой далекую младость. Даже если туп и откровенно ни на что не годен, но должность на прокормление ему вынь да положь. Поэтому ни ты, ни Верховный, ни даже сам Господь ничего тут не в силах изменить.

— Ну ладно, Вовчик, хватит умничать, — сердито огрызнулся Аполлинарий Митрофанович и как-то невпопад заметил: — Тебе бы, паря, имидж поменять, а то при седых то яйцах все в мальчишках бегаешь. Все Вовчик, да Вовчик — несолидно как-то.

— Да полноте, Митрофаныч, возмущаться-то. Может быть, через годков эдак триста отпущу себе бородищу, как у Черномора и буду по школам ходить да младому поколению речь, как в осьмсот двенадцатом бивал хранцуза штыком и пулей или в гражданскую не позволил Чапаю Урал-реку переплыть.

— Ну хватит же, балабол, языком чесать, эвон мальчонка-то как ушки навострил. Наверное думает, дядьки так шутят.

— Да ничего я не думаю, — еле слышно пробормотал страшно заинтригованный Аристарх.

— Думаешь, думаешь! — задорно сверкнул ровными снежно-белыми зубами Владимир. — Если бы ты не умел думать, нас с Аполлинарием Митрофановичем здесь сейчас не было бы. Короче так, паря, посиди пару минут молча и думай о чем-нибудь приятном. Для удобства можешь глазенки зажмурить.

Мальчик именно так и сделал: предельно расслабился, закрыл глаза и начал вспоминать, как две недели назад их водили в театр юного зрителя на «Принцессу на горошине». Спектакль был ярким запоминающимся, но Аристарх до сих пор никак не мог взять в толк, каким образом принцессе удалось почувствовать маленькую горошину. Конечно же, он читал знаменитую сказку Андерсена, но прочитать — одно, а увидеть собственными глазами впечатляющую гору пуховых перин и матрасов — совсем другое.