Проклятое сознание ярко, в мельчайших деталях рисует волшебный фантом. Полная тарелка картошки, напитанной жиром, перемешанной с кусочками мяса. И запах…
Запах…
– А что вам нравится больше – говяжья или свиная? – с садистской дотошностью не унимался Серега.
– А что тебе понравится – в зуб или в ухо? – процедил Демин. Не выдержал, поднялся, разминая ноги. И вдруг выпалил:
– Смотрите, огонь!
Мы удивленно повернули головы. В той стороне, куда он указывал, правда что-то маячило. Вроде освещенное окошко – где-то далеко во мгле дождевых сумерек.
– Там люди живут? – робко удивился Серега.
– А по-твоему, это псевдоволки решили заселиться? До Сумерек здесь была богатая деревня, – Андрюха мечтательно прищурился. – Вот где мы отдохнем! Еще и перекусим!
– Чего ты гонишь! В округе – ни одного живого села…
– Говорю же – все меняется. Ну что, идем? Отсюда шагов триста, не больше.
Я скептически нахмурился:
– А с чего ты взял, что там кто-то будет тебя кормить?
– А вот это ты видел? – засмеялся Демин и помахал у меня перед носом бумажкой в десять долларов, – хватит на высококалорийный обед?
– С какого перепугу такая щедрость?
– Да очнитесь вы, детки, у нас товара – реально на пять штук баксов! Неужели не заработали хотя бы на сытную кормежку?
Я вздохнул:
– Вот именно – товар…
– Что?
– То самое.
Андрюха сморщился. Он, конечно, и без меня понимал – таким кушем не рискуют. Предыдущие разы наша добыча не тянула даже на пять сотен. И то находились клиенты, мечтающие ею поживиться…
А сейчас у нас и патронов не осталось.
– Ладно, – кивнул он, – спрячем на ферме. Место спокойное, глухое. Отсюда, кстати, и до поселка километра два. Можем вообще тут все хранить, пока не найдем хорошего покупателя…
Об этом мы говорили еще по дороге. Обычно весь товар сразу сбывали Цыпе – не слишком дорого, зато быстро. Но раньше нам так не фартило. Тридцать процентов от пяти штук – это уже о-го-го! Слишком жирно, чтобы делиться с посредником. За такие деньги мы и сами найдем скупщика!
Вернулись к развалинам.
Укрылись за обломком бетонной стены. Выложили товар из рюкзаков, аккуратно упаковали его в пластиковый пакет, пакет положили в большую жестяную коробку – обычно Демин хранил в ней патроны. Сверху завернули все в еще один кулек и зарыли в груду кирпича. Рядом я закопал антикварный кинжал в отделанных золотом ножнах: мой персональный трофей – тот, что я лично выхватил из желтого тумана, рискуя остаться без руки.
– Порядок? – нетерпеливо спросил Андрюха.
– Угу.
Теперь со спокойной душой можно идти греться и сушиться. А может, правда, удастся пожрать?
Ориентир – освещенное окошко – так же маячил в дымке.
Мы двинулись вперед бодрым шагом. И даже не сразу сообразили, что Серега не топает следом.
Оглянулись и увидели, что он до сих пор одиноко переминается под деревом.
– Эй, ты чего?
– Ребята, – тоскливо выдавил Гилевич, – у меня чуйка… Не надо туда ходить!
– Дерьмо, а не чуйка…
– Не надо!
– Вот задолбал! Ты – трикстер или ходячая аномалия?
Серега страдальчески скривил веснушчатую физиономию. Но с места не двинулся.
Там, за периметром, его обостренная осторожность уже не раз спасала нам жизнь. Только столбы периметра остались в десяти километрах за спиной. А нашего товарища, видимо, до сих пор колотит…
Так бывает, когда слишком долго торчишь в Зоне.
– Эй, – подмигнул Андрюха, – сделай вдох и оглянись по сторонам. Что видишь?
Гилевич растерянно заморгал.
– Дождик, травка, – подсказал Демин, – заметь, нормальный дождик, после которого кожа не слазит клочьями. И травка – нормальная, не та, что хочет попробовать тебя на вкус. Мы вернулись, понимаешь?
Серега слабо кивнул.
– Вот и расслабься. Лови фарт, трикстер!
Гилевич шмыгнул носом. И наконец-то заковылял к нам.
– Эх, салаги… – добродушно прищурился Демин, – я ж эти края знаю лучше, чем задницу Люськи-продавщицы. Со мной не пропадешь!
Я криво усмехнулся.
Уже втроем мы спустились в низину.
В сущности, наш «бригадир» сказал правду – это можно признать, несмотря на все наши терки. До Сумерек у него была тут куча родни. Так что места ему точно знакомы. И здешнюю Зону он успел истоптать куда активнее большинства доморощенных сталкеров.
Раньше бы даже у Гилевича не возникло малейших сомнений в нашем вожаке. Но в конце мая без того малочисленная бригада уменьшилась на два человека.
С тех пор и пошло все наперекосяк…
– …Твою мать!
Чавкнула грязь под ногами. Я едва не упал, поскользнувшись на невидимом камне.
– Под ноги смотри, – безмятежно отозвался Андрюха – только что он сам миновал эту лужу и даже не покачнулся.
Я смерил взглядом его спину, обтянутую грязной пленкой, – крепкий, на целую голову выше меня. Рукастый, ловкий. И башка у него варит…
Хорошо иметь такого в компаньонах. Чего ж мы с ним постоянно ругаемся?
Как говорит Гилевич – нет в этом логики…
Ведь если рассуждать логически – кто тогда заставлял Равиля и Никиту соваться в Призрачную Башню? Сами решили по-быстрому разжиться пестрой лентой. А что Андрюха? Он всего лишь не стал им мешать. Да, честно предупредил, что бывает с теми, кто сунется в окутанную маревом многоэтажку, – но все-таки не остановил…
Тут наши понятия расходятся.
«Это, – говорит, – было их право – рискнуть!»
Придурок…
И сегодня пошутил – мол, слабо тебе сгонять в желтый туман? Не слабо! Жаль, разъело рукав куртки… Но в артефактах и аномалиях я все равно разбираюсь лучше! Даже Гилевич с его хваленой чуйкой – тот еще эксперт…
Я оглянулся и с раздражением заметил, что третий член «бригады» опять едва плетется следом.
– Не отставай!
Очертания деревенского «особняка» уже выросли из дождевой пелены.
… – Привет, хозяева! – Андрюха вежливо постучал в светившееся окно.
Ни звука не долетело в ответ.
– Эй, есть кто дома?
Есть, конечно, есть – по ту сторону запотевшего изнутри стекла и плотной занавески. Вон и трава примята, и в почти новенький тазик собирается стекающая с крыши влага…
Почему же никто не отзывается?
Испугались? Ну, пусть хоть в окно глянут – не очень мы и страшные.
Там, внутри – тепло, сухо… И все, что нам надо, – немножко этого тепла.
Бр-р… Чуть унявшийся дождь нахлынул новой неудержимой волной.
Мы торопливо обежали вокруг, поднялись на покосившееся крыльцо. Андрюха забарабанил в облезлую, давно не крашеную дверь.
Никакой реакции.
