Как и его госпожа, которую он поклялся защищать, Визарх ни на что не отвлекался, видя перед собой только препятствия. Он перешагивал через цепляющиеся за лодыжки корни и не обращал внимания на ползучие растения, которые, подобно змеиным языкам, обвивали его руки. Но каждый раз, когда Азу-вар резко вырывался вперед, Визарх не только касался им бессмертного тела очередного демона, но и отрубал рыскающие отростки деревьев Нургла, преграждающие путь к спасению. И все это время по его шлему хлестали и молотили тонкие ветви, похожие на пальцы мертвеца.
— Если кто не поспевает, уходим без него, — напомнил он воинам, некогда состоявшим с ним в храме Закрученного Клинка.
В Темном городе они назывались инкубами, что слыли неподкупными наемниками, внушающими ужас. О том, какую сделку заключил с ними Визарх, не знал никто, кроме них самих, однако бойцы сражались за Иврайну так же упорно, как и за главу любого кабала. Они все еще использовали клэйвы — двуручные клинки, способные разрубить пополам хоть смертного, хоть потустороннего врага одним выверенным ударом.
Бойцы Визарха дрались вместе со своим лидером, тогда как прислужницы Иврайны держались рядом с ней в сердце армии иннари. Облаченные в легкую броню, гибкие и атлетически сложенные кровавые невесты считались самыми давними последовательницами Седьмого Пути, поскольку были сестрами Иврайны по резне еще во времена ее выступлений на арене «Крусибаэль» в Комморре. Они сражались, как в старые дни, такие же стремительные и безупречно действующие в команде, и идеально дополняли друг друга, прорываясь через толпу чумоносцев и ползучих тварей.
Вместе с инкубами Закрученного Клинка кровавые невесты были известны как Связанные Душами и составляли ядро воинства Дщери Теней.
Другие иннари, противостоящие дьявольской орде, напоминали тонкий клинок, который рассекал прилив меньших демонов и отвратительных существ, порожденных чувством безысходности и разбитыми надеждами смертных. В сад Нургла посланницу Иннеада сопровождали в основном выходцы из темного города Комморры, поскольку обитатели царства Хаоса отбрасывали тень куда более слабую, чем их родня из искусственных миров. Все благодаря тому, что они росли без путеводных камней, а их души были пусты, если не считать обрывков, украденных у других.
Они разорвали древние связи с кабалами и культами ведьм, посвятив себя Открывающей Седьмого Пути и ее богу, но многие до сих пор использовали осколковые винтовки и зазубренные клинки. Следы верности прежним хозяевам скрывали новые цвета и знаки: латы и шлемы были окрашены в темно-красный и отмечены рунами Иннеада и черно-белыми узорами.
Еще им помогали арлекины, чьи яркие костюмы, сверкающие силовые клинки и калейдоскопические голополя заметно выделялись на фоне унылых коричнево-зеленых пятен разлагающихся земель. Юркие актеры танцевали по грязи между стволами деревьев, со смехом и весельем сражаясь с чумоносцами.
Визарх не знал, чего хотели последователи Смеющегося бога в обмен на помощь избранным Иннеада, однако не задавал лишних вопросов, дабы не испортить отношения. Вероятно, для них это был еще один шанс нанести ответный удар по ненавистным Губительным Силам. Если Иврайна преуспеет в достижении своей конечной цели — объединит старушечьи мечи и пробудит Иннеада, — Великий Враг будет повержен, а арлекины — освобождены от проклятия, как и любой другой альдари.
Все это подводит нас к другому достойному персонажу в истории, на которого следует обратить внимание. Присоединившись к арлекинам, он взял себе имя Идрэси Сна-Копье, а о его прежней жизни знает только сам актер, и хитрец не делится личными секретами. Но в прошлом он, несомненно, был очаровательным и остроумным, несказанно красивым и мудрым. Эти и многие другие чудесные особенности позволили ему подняться до положения Великого арлекина в театре масок «Полуночная грусть». Как его судьба переплелась с оной Иврайны и почему он и его труппа стали последователями как Смеющегося, так и Шепчущего бога — сюжет для увлекательной истории, полной интриг, приключений и множества захватывающих моментов. Но, увы, слишком длинна эта история, чтобы рассказывать ее здесь.
Как и многие иннари, Сна-Копье и «Полуночная грусть» были лишь случайными спутниками Иврайны, которые порой ковали собственную судьбу, а иногда присоединялись к провозвестнице в ее деле распространения религии Перерожденных. Подобно всем сыновьям и дочерям Цегораха, Сна-Копье хорошо разбирался в извилистых тропах Паутины и коварстве Хаоса, и по этой причине к нему обратились с просьбой, чтобы он сопровождал Дщерь Теней на задании по возвращению Руки Тьмы. И эту просьбу арлекин с радостью исполнил, поклявшись не только служить Сошедшим с Пути, но и уничтожить Ту-что-жаждет.
Тем не менее, он искренне сожалел о данном обещании, прыгая и кувыркаясь в схватке с миньонами Отца Поветрий, пока ржавые мечи и сильно отросшие когти проносились всего в миллиметре от его горла и лица.
— Прошу вас, внемлите моим словам, мои веселые братья и сестры, — обратился он к своему театру масок, рассекая мечом плоть одного демона и лучами нейроразрушителя рассеивая зачаточное сознание, заключенное в ложных синапсах другого. — Глупо жить в сожалении, но я сожалею, что обречен жить в глупости.
Сверкающий силовой клинок арлекина разрезал грудь очередного хрипящего и покрытого струпьями врага, оставив на темной листве полосу гнойных брызг.
— И если вы когда-нибудь услышите от меня, мол, всякий чувствует себя поистине живым, лишь когда смотрит смерти в лицо, напомните мне об этом моменте, как настоящие друзья.
Идрэси был совершенно уверен, что он и его товарищи встретят свой конец в этом жутком лесу, но эта мысль скорее придавала ему сил, нежели вызывала отчаяние. Если наследники Смеющегося бога и были хоть в чем-то уверены, так это в том, что скромную жизнь, проведенную без риска, можно считать растраченной напрасно. Несмотря на свое шуточное раскаяние, Сна-Копье не боялся смерти. Присоединившись не только к Цегораху, но и к Иннеаду, он имел в рукаве не один, а два козыря, позволяющих избежать поглощения Той-что-жаждет. И если принять во внимание все обстоятельства, у большинства альдари карты были куда хуже. Именно поэтому он громко смеялся, бросаясь в бой и скача от одного демона к другому с сияющим клинком наперевес. Арлекин, благодаря превосходным акробатическим способностям и встроенным в сальто-пояс суспензорам, мог опираться на оседающие трупы и раскачивающиеся стволы деревьев, чтобы мчаться навстречу следующему противнику, ни разу не ступая на гнилую землю.
Вслед за ним плясали и кружились остальные члены театра «Полуночная Грусть», беззаботные и смертоносные, какими могут быть только арлекины.
Иврайна ощущала, как что-то давит на ее разум и отвлекает сильнее, чем любая физическая преграда. Причина крылась в предмете, висевшем у нее на поясе, — трофее, ради которого она осмелилась прийти сюда. Хотя Рука Тьмы и находилась в защищенном сундуке, она вспыхнула с неестественной силой в тот момент, когда иннари выбрались из замка Мортариона и снова оказались в царстве Хаоса. Жрица чувствовала, как артефакт сжимает когтистые пальцы, пытаясь ухватить ее мысли, вцепиться ей в сердце.
— Не обращай внимания, — бросил Визарх в перерыве между небрежными, но эффективными взмахами клинка. Изящность его предыдущих атак сменилась холодной точностью.
Иврайна отшатнулась, чтобы избежать удара прогнившего демонического клинка, прежде чем ответить спутнику.
— Ты тоже это чувствуешь? — Ее рука взметнулась, и лезвия боевого веера ослепили неприятеля за мгновение до того, как старушечий меч разрубил его живот и позвоночник. — Словно мурашки бегут по душе.
— Нам лучше поскорее избавиться от артефакта. — За несколько мгновений, что они сражались спина к спине, вокруг них образовалась кучка потрохов и кусков демонической плоти. — Пусть Жиллиман слушает его скрипучий шепот.
