— Сколько вымпелов у Мукашева, и что это за суда? — спросил Карсон.
— Не имею данных, сэр!
— Сэр, на связи командующий Фурье! — доложил Ортега.
— А ведь мне оставалось всего полгода до пенсии, Карел… — вздохнул капитан.
— И что бы ты на ней делал? — хмыкнул старпом негромко, — Крокусы разводил? Дать связь капитану со штабом!
Фурье был уже далеко не молод. Строго говоря, по уставу он давно должен был надевать мундир только на собраниях ветеранов, однако ж мелкого, лысого, въедливого старикашку, воспитавшего едва не треть всех пилотов Федерации, сковырнуть с его места не удалось пока еще никому. Среди пилотов ходили упорные слухи, что "Мемфисскую Красавицу" он покинет только в цинковом шаттле, под траурный марш и залпы орудий.
— Привет, Сид, — кивнул Карсону полуадмирал с раскинувшегося на полрубки голообраза, — Ты уже в курсе?
— Да, — кивнул капитан, — Какие силы у Мукашева?
— Барахло, — кашлянул ректор, — Семь вымпелов, тактический авианосец «Резолюшн», фрегаты «Лютцов», "Гнесенау", «Чесма», корвет «Тренто» и два эскорта класса Семь. Кстати, я очень удивился, когда мне из штаба сообщили, что возле моей базы торчит еще один, полностью укомплектованный малый тактический авианосец.
— А что делать, сэр? — развел руками Лявец, — Судно к походу готово, экипаж укомплектован.
— Я так и понял, что это твоих рук дело, Карел, — вздохнул Фурье, — Ладно, спорить о том, что пилотов у вас только два бесполезно, надо спасать ситуацию. Из зоны подавления связи у Вирсавии только-что вырвался корвет «Меркурий». До того как его подбили, он успел передать картинку боя. Это действительно тинбарцы, с полста вымпелов. Эскадру ван Ройта сейчас добивают, высадка на планету уже началась. Большая часть эскадры взяла курс на Мемфис. Будут у нас через двадцать два — двадцать три часа. Судя по картинке с «Меркурия», там еще два эшелона на подходе, и пойдут они, гадом буду, на Корунд и Патагон, так что все подкрепления выйдут туда. Что скажешь?
— Скажу, что надо срочно эвакуировать все, что можно и отступать к Роксане — это не система, а сплошной укрепрайон, — резюмировал Карсон.
— А вот в штабе «Черчилля» приравняли к орбитальной базе, — лицо полуадмирала стало еще более кислым, — и отдали приказ оборонять Мемфис до конца.
— Они сдурели? — каперанг аж подпрыгнул, — Да твоим сосункам даже машин на всех не хватит, я уж не говорю, про то, какие они пилоты.
— Такие же, как у тебя, — отрезал Фурье, — И машин у меня с избытком. Я что, по-твоему, зря тут пятнадцать лет сижу?
— Но ведь отстоять планету нереально, Жак, ты сам это понимаешь! Даже после подхода Мукашева, а он не успеет.
— Не успеет. И вице-адмирал Тамору со своей Пятой ударной эскадрой будет только через сорок часов. Смекаешь?
Капитан первого ранга Сид Карсон негромко рассмеялся и откинулся на спинку кресла.
— Выкладывай, что вы там, в тактическом отделе, придумали?
Окрестности планеты Вирсавия
Флагманский дредноут «Эждра», адмиральский мостик
12 марта 139 Года Федерации, 15 часов 12 минут
Полный адмирал Тинбарского Принципата, эрл Кержч ап-Тург, был одновременно и доволен, и не совсем удовлетворен. С одной стороны, он только что успешно подавил оборону вражеской планеты и продолжил движение эскадры на Мемфис, который также обещал стать легкой добычей. С другой стороны, он отлично понимал, что Мемфис необходимо подавить исключительно из-за расположенной там летной академии и это направление для флота — второстепенное, что по по-настоящему боевым базам ударят его злейшие соперники, адмиралы ап-Реер и ап-Дурбо. Именно они принесут победу, именно они прославятся в грядущей победоносной войне, и мало кто потом вспомнит, что началось все с блестящего налета на Вирсавию. Вирсавию, почти полностью покрытую океаном, а потому не представлявшую особого интереса до открытия там, год назад, залежей многих, необходимых для тинбарской промышленности, редких элементов. Люди успели разведать их, но к разработкам приступит его народ — в этом была и его, адмирала, заслуга, так что он вполне мог рассчитывать на получение существенной части разработок в руки своей семьи. Что же касается Мемфиса, то, да, эта планета с прекрасным климатом будет жемчужной перенаселенных миров Принципата, но… Именно, что но. Его флот состоял только из дредноута, среднего авианосца и пяти тяжелых крейсеров — остальное была мелочевка, непригодная ни для ведения большого боя, ни для штурма Роксаны, как он предлагал поступить, после взятия Мемфиса. Увы, захват Мемфиса означал для эрла либо переподчинение его в чей-то еще флот, либо начало позиционных игр между Мемфисом и Роксаной. Надежда на то, что его флот усилят тяжелыми кораблями и штурмовыми яггерботтами и пошлют брать Роксану, конечно, существует, но давайте быть реалистом, благородный эрл — наступление гораздо легче провести через Корунд и Патагон. Опять же, если не подведут союзнички, пойдет еще и атака на систему Ахерона, так что, несмотря на военную победу, свою личную войну за чины и звания полный адмирал Кержч ап-Тург проиграл. Что ж, он проглотит это второстепенное назначение и не станет демонстрировать недовольство. Ап-Турги умеют ждать, и у них все еще много влиятельных друзей в окружении Принцепса.
— Мой эрл, — голос офицера связи был тих и нерешителен, из опасения навлечь гнев высокородного, — коммандер та-Гуут докладывает о полном уничтожении вражеского флота и подавлении сопротивления на поверхности планеты. Один корвет взят на абордаж, но его повреждения не позволяют присоединить это судно к эскадре немедленно.
Коммандер возглавлял звено в восемь фрегатов, и отставал от остальной эскадры уже на два с половиной часа, болтаясь вокруг Вирсавии и добивая ту людскую рухлядь, что еще пыталась сражаться или бежать.
— Передайте коммандеру, чтобы поторопился догнать нас. На корвете пускай оставит призовую команду — отныне это судно принадлежит семье та-Гуут, если Принцепс не отменит моего распоряжения. Составьте соответствующий запрос от моего имени в Канцелярию и сообщите об ответе, штаб-лейтенант Врург.
Своих офицеров и унтеров, а порой и многих рядовых, полный адмирал помнил в лицо и по именам, на что те, кроме высших офицеров, конечно, рассчитывать были не вправе. Но эрл помнил. Помнил, и часто демонстрировал эту свою память, с одной стороны, вызывая немое обожание со стороны простолюдинов и представителей мелких родов, с другой, внушая уверенность, что он сам лично накажет каждого, кто не оправдает его доверия. Пары показательных казней хватило с лихвой, чтобы все, до последнего матроса на его корабле были уверены, в том, что все положительные поступки и все их провинности адмирал хранит в собственной памяти, дабы наказывать или миловать.
