него не вызывала. Любопытство — да. Удивление — разумеется. Уважение — уж его-то Шпилька точно заслужила своими лихостью и принципиальностью. Но уж точно не симпатию.
И всё равно бывший внешник снова чувствовал себя одиноким — как в первые дни после разгерметизации и уничтожения базы, когда он вдруг понял, что не заурчит, и надо вновь с нуля налаживать свою жизнь. Только теперь — в мире, где практически у каждого есть весомая причина его убить.
— Они выберутся, — всё-таки не выдержал он обиженного взгляда Зинаиды и собственных терзаний. — Ты просто не видела, из каких передряг эта парочка выходила победителями. Так что не хорони их раньше времени.
Так и осталось загадкой, кого Шайтан пытался убедить — свежачку или самого себя. Скреббер — это вершина местной пищевой цепочки. Он в одиночку способен разнести почти любой стаб. Даже на оснащённой по последнему слову технике базе внешников, бывшей неприступной до тех пор, пока кто-то из муров не передал стронгам её план, никто не мог чувствовать себя в безопасности.
К тому же, скреббер ведь уже несколько дней их преследовал. Значит, уже тогда выбрал себе жертву. И просто ждал подходящего момента, чтоб её… забрать.
Называть произошедшее более близким к смыслу словом Шайтан опасался даже в мыслях. Понятно, что Шпильки и Лаймы, скорее всего, уже нет в живых, но вот так сразу поверить в их гибель, да ещё такую глупую, оказалось неожиданно сложно. Столько всего ведь вместе прошли, прикипели уже друг к другу, несмотря на взаимную неприязнь.
Да и способность овчарки переживать перезагрузки, которую Шпилька умела копировать на себя и других, была отличным подспорьем. Теперь продвигаться вглубь Пекла станет намного сложнее. Придётся осторожничать, а это, в свою очередь, повлияет на скорость. А ведь Ада и так ушла на несколько дней раньше них, и тоже не пешком. Придётся, в общем, напрячься. И Зину поактивнее кормить горохом, чтоб поскорее увеличить радиус её скрыта. Шпилька-то попросту копировала его и, пользуясь браслетами, почти без напряжения накидывала на машину вместе с находящимися в ней людьми. Теперь придётся как-то самим выкручиваться.
Зинаида, похоже, пришла к аналогичным выводам. И, наконец, смирилась, что за скреббером они не отправятся. Женщина неловко поёрзала на переднем сиденье, словно оно после заднего казалось ей слишком маленьким и неудобным. Шумно повздыхала, собираясь с мыслями. И завалила Шайтана вопросами так, словно погоня за Адой теперь была делом всей её жизни:
— Расскажи подробно, что это за нодий. Откуда он берётся? Что может, помимо открытия порталов? А эта Ада, она сильная? Опытная? Какие у неё Дары? Она одна в Пекло отправилась или с командой? А почему ей так нужен этот Скульптор… тур… ну этот, в общем?
На половину вопросов Шайтан честно пожал плечами. На вторую — ответил, как смог. Зинаида, внимательно выслушав внешника, задумчиво оттопырила губу. Бросила быстрый взгляд в окно, потянулась к бардачку и вытащила оттуда бутылку с живцом.
— Гороховку почаще пей, — посоветовал ей Шайтан. — Нам твой Дар развивать надо со спринтерской скоростью. Без него далеко не уйдём.
Словно в подтверждение его слов, метрах в ста позади внедорожника промчалась стая заражённых. На людей в машине они, к счастью, внимания не обратили, спеша на перезагрузку квартала километрах в двух отсюда.
— Я вроде машину целиком могу уже прикрыть, — похвасталась Зина и тут же приуныла. — Только устаю быстро, постоянно держать скрыт не получается. Но в случае чего я его сразу включу, не переживай.
То, с каким энтузиазмом Зина, не успев похоронить Шпильку, принялась командовать, Шайтану не понравилось.
— Всё равно пей, — набычился он и тихо добавил себе под нос — так, чтоб Зина точно не услышала. – Ш-шай-с-с-е! Скребберов на вас, командирш безбашенных, не напасёшься!
Конца и края Гигаполиса видно не было. Но архитектура становилась разнообразнее — чаще стали попадаться кластеры со спальными районами или историческими центрами, мелькнул вдалеке Биг-Бен и знаменитое на весь мир колесо обозрения, чуть позже встретилось здание, похожее на сиднейский оперный театр. Зинаида, смотревшая по сторонам больше, чем Шайтан, даже углядела вдалеке очертания волгоградской Родины матери с высоко воздетым мечом в руке.
Появились и совсем странные кластеры с какими-то палаточными городками и людьми, больше всего похожими на беженцев. В большинстве случаев в Улей проваливаются кластеры с территории России или, на крайняк, Европы. Но в данном случае, судя по цвету кожи, были то ли арабы, то ли негры — издалека особо не разберёшь.
Разбираться и не хотелось — первый из таких городков, уже заполонённый изволившими откушать свежатины заражёнными, Шайтан объехал по широкой дуге и под скрытом Зины. Второй проскочил насквозь сразу после перезагрузки, снося бампером палатки и сложенные друг на друга коробки гуманитарной помощи с едой и медикаментами. В третьем едва не угодил в местный водопой, представлявший из себя окружённый пальмами грязный водоём метра два в диаметре — принял его за обычную лужу. А в четвёртом даже пришлось немного пострелять — беженцы в нём оказались настроены агрессивно и при виде несущегося на них серебристого внедорожника схватились за невесть откуда взявшееся оружие.
— Вот уроды, мля! — с чувством ругалась Зинаида, постреливая короткими очередями из Калаша Шайтана. — Вот правильно вас, чернокожих, в Америке называют. Ни тебе «здрасьте», ни тебе «до свидания»! Зато сразу стрелять! А мы, между прочим, мимо едем… А ну отвали, морда чёрная! Отвали, сказала!
Чернокожий, на которого заорала Зина, влез на крышу собранной из глины и палок хибары, накрытой обломками шифера, и собирался прыгнуть оттуда на крышу внедорожника. Пришлось его успокоить. На это у Зинаиды ушло три выстрела.
Конечно, проще было бы проехать под скрытом, но силы свежачки предпочитали беречь, а такой подставы, как нападение, от «беженцев» не ожидали. Но и без применения Дара Зина, похоже, привыкла к Улью и показала себя во всей красе.
Дальше ехали осторожнее, стараясь не попадаться на глаза никому. Палаточные лагеря чередовались с небоскрёбами и сталинскими пятиэтажками, а потом сменились бедным, судя по виду, снова африканским городом.
Заражённые тут уже отпировали — улицы были завалены обглоданными костяками и искорёженными остовами машин. Большая часть окон и дверей была выбита, ветер гонял по пыльным узким улицам пыль и перекати-поле.
Пересекли пару пустынных перекрёстков, взобрались по резко уходящей вверх дороге на самую высокую точку и в недоумении остановились, глядя вниз.
Там, в конце спуска, дорога упиралась в огромное, простёршееся
