Группа людей была все ближе. Светляк отступил на шаг назад, его автомат стоял рядом, в темноте кабины его было не видно — по Беретте сразу опознают чужака, с одного взгляда. В его руке — был трофейный МР7А1, с длинным изогнутым рожком на сорок патронов, из него можно было стрелять с одной руки. В другой руке была светошумовая граната — на случай, если начнется пальба в салоне. Взрыв светошумовой — оглушит и ошеломит всех — и в то же время не причинит никому серьезного вреда. Можно будет тихо повязать всех и приготовиться к обороне.
Шталмайер помахал рукой, ему не ответили. На самом деле — он попытался, в пределах возможного изобразить условный жест опасности. Этот жест — применялся в авиации, точнее — в палубной авиации и означал — неожиданное происшествие, прекратить все процедуры. Проблема в том, что ни Манфред Ирлмайер, ни морские пехотинцы — не знали этого знака. Любой другой летчик или матрос палубной команды — его бы поняли, но не они. Тем более в темноте, и тем более — в радости от того, что задание выполнено.
Люди подошли к вертолету. Начали загружаться в десантный отсек. Один из немцев. Явно гражданский — конвоировал задержанного, он сел совсем рядом. Светляк сместился к бортовому пулемету, показывая, что он тут якобы при деле, стоит на пулемете.
И тут — случилась катастрофа.
Один из морских пехотинцев — задержался у аппарели. Он видел перед собой (хотя видел — для той темноты это громкие слова) человека, одетого в экипировку канонира палубной авиации, но только одного. А так, как он знал всех канониров этого вертолета — он просто решил перекинуться парой слов, поделиться радостью, так сказать.
— Отто, какого хрена ты стоишь как свинья с початком в заднице? А где Клейн, куда он смотался. Приказано уносить ноги...
И тут — морской пехотинец понял, что перед ним незнакомый человек. Да, у него шлем с защитой лица, куртка, оружие, все как надо — но перед ним незнакомый человек. Когда долго служишь или знаешь человека — можешь понять он это или нет даже в темноте, по мельчайшим признакам, которые не подделать.
— Ты кто такой? — спросил он
Человек отступил на шаг и ткнул его пистолетом с глушителем
— Пошел в вертолет, живо... — сказал он на отличном немецком
Мелькнула мысль — террористы
— Что?
— Эй, Франц, какого хрена ты там застрял?! — крикнули из вертолета — поднимайся, живо!
Морской пехотинец — в этот момент начал действовать, рассчитывая на то, что крик из салона вертолета — хоть немного отвлечет внимание террориста. Все-таки их хорошо очень хорошо учили, это были солдаты профессиональной армии, солдаты нации, которую называют «нация солдат». Но он не ожидал того, что перед ним будет еще лучший профессионал, с превосходящей реакцией. Как только он попытался схватить пистолет — спецназовец дважды нажал на спуск и немец рухнул на аппарель. Одна из пуль — попала в бедренную артерию, а это — верная смерть в течении нескольких минут.
— Что там? Что происходит?! — крикнули из салона.
Стоявший у правого пулемета канонир — ударил стоящего перед ним гражданского гранатой по голове как кистенем, после чего выдернул чеку и отбросил гранату от себя, отворачиваясь. Немцы просто не успели понять, что происходит до того, как взорвалась граната. А после того, как она взорвалась — они были уже недееспособны, взрыв в ограниченном пространстве вертолетного салона был такой, что у двоих были серьезно повреждены барабанные перепонки, и все ослепли.
— Взлетай, быстро! — рявкнул Светляк по-немецки в кабину пилота, и бросился к аппарели, на ходу сшибая оглушенных и ослепленных немцев кого ударом кулака, кого ударом ноги.
Одного взгляда — было достаточно, чтобы увидеть, что произошло.
— Взлетаем!
Светляк отсигналил другому вертолету фонариком — экстренная ситуация, взлетаем. После чего — схватил молодого немца, из которого хлестало как из зарезанной свиньи — и протащив внутрь, бросил его на пол. Как сильно он ранен — было непонятно, в вертолете есть аптечка — но им можно будет заняться только после взлета. Русские — все еще надеялись никого не убить.
Снаружи кричали, морские пехотинцы поняли, что происходит что-то неладное, и бросились к вертолетам.
Капитан Лермонтов — а именно он занимал позиции у аппарели первого вертолета — сделал несколько выстрелов из винтовки, которую позаимствовал у одного из немцев, надеясь остановить их хотя бы на несколько минут и заставить залечь. Но это были немцы, точнее — германские морские пехотинцы, которым было не привыкать к быстрому развертыванию, и у которых было лучшее оружие из того, какое может дать солдату технократическая сверхдержава. Кто-то из снайперов или назначенных стрелков — поймал цель в красное перекрестье термооптического прицела — и выстрелил в ответ. Это только в фильмах — перестрелки длятся по пять — семь минут экранного времени, на деле все происходит намного быстрее.
Поняв, что происходит — Светляк бросился обратно в салон, наступая на немцев и едва не падая. Если не тормознуть морпехов хотя бы секунд на двадцать — все, звиздец. Они доберутся до вертолета и просто задавят числом.
Что справа, что слева — на выносных турелях, удобны для того, чтобы обстреливать землю — стоял два чудовищных MG155/2 Рейнметалл-Борзиг. Это тяжелый пулемет с двумя сменными стволами, один калибра тринадцать миллиметров, другой — двадцать. Гильза одна — и можно выбирать: бронепробиваемость или осколочно-фугасное воздействие по незащищенным целям. Сейчас — там стоял ствол тринадцать миллиметров и боеприпасы, предназначенные для стрельбы с воздуха в воду[23]. Раз вертолет исполнял функцию борьбы с минными постановками — канониры учились расстреливать обнаруженные морские мины с вертолета — а потом так и не поменяли боезапас.
Пулемет зарычал, как обозленный морской лев — и немцы ткнулись в землю, начали расползаться по укрытиям. Все-таки, когда прямо над головой бьет крупнокалиберный пулемет — это сильно.
Пули снайперов — ударили по цели, выбивая искры — но в том то все и дело, что пулеметчик на вертолете был отлично защищен от огня извне. Сейчас — разработанная немцами защита сыграла против немцев же.
Быстро они не очухаются.
Светляк метнулся в кабину.
— Взлетай, немедленно!
На приборной панели — не было ни одного огонька. Шталмайер сидел в темноте, а штурмана — не было видно вообще. Как потом оказалось — ему удалось сбежать, и он получил ранение от своих же, пока не разобрались.
— Да пошел ты — сказал германский летчик — взлетай, если умеешь.
