— Мне это ничего не говорит. Как и твое лицо.
— Эх, а я так старался, искал подходящие случаю стихи. Намекну прозрачнее: когда мы виделись последний раз, я сделал из одного хитрого нигера йо-йо, но забыл представиться. Меня зовут Конрад.
— Понятно. Ахриман, — в глазах Дины мелькнула тень интереса. — Не ожидала, что ты выживешь. Вероятность твоей смерти составляла больше девяноста девяти процентов.
— О, я действительно умер, и это было очень больно. И, тем не менее, я здесь.
— Я не возражаю. Числа стали лучше.
— Кстати о числах. Почему ты сказала Протекторату, что я стану причиной гибели мира?
— Потому что так и есть, — девочка пожала плечами. — Конец света наступит в течение десяти лет. Чем позднее, тем выше вероятность, и ты в любом случае являешься его причиной.
— У меня нет желания уничтожать мир. Я вообще не держу зла ни на кого, кроме Джека Остряка.
— Я вижу только числа. Вероятности событий, а не их причины.
— А если я умру раньше?
— Тогда причиной станет Джек Остряк. Если и он к тому времени будет мертв, то гибель мира отодвинется примерно на двадцать лет, но произойдет в любом случае.
— Тогда что ты имела ввиду, когда сказала, что числа стали лучше?
— Больше людей выживает во время Конца и после него.
— Полагаю, мое благополучие при этом роли не играет?
— Нет. Как и мое, если тебе интересно, — холодно ответила Дина. — Как и чье угодно. Это все несущественно.
— Какая обезоруживающая честность, я просто в смятении.
— Я знаю, что у тебя есть вопросы, так что можешь их задавать. Имей ввиду, у меня их не так много.
— Понимаю, ограничения Умников.
Я достал из внутреннего кармана куртки блокнот. В нем я записал все возможные варианты действий, которые успел обдумать и частично отвергнуть, по одному на листок, а потом вырвал их. На обратной стороне каждого я написал порядковый номер, после чего выложил их на журнальный столик номерами вверх.
— Поскольку у дома меня не ждала засада Протектората, я сделаю допущение, что наши цели пусть отчасти, но совпадают. В таком случае давай попробуем построить план. Вот различные пути, которыми я могу последовать, когда выйду из твоего дома. От чего мне следует отказаться, и в каком порядке выполнять оставшиеся?
Девочка склонилась над столом, и один за другим принялась выбраковывать листки. Исследования в оставшихся карантинных зонах, попытки убить любого из Губителей, мое раскрытие миру, попытки наладить сотрудничество с какой-либо из крупных фракций паралюдей. И так далее.
Пока она составляла план, я внимательно наблюдал за ней. Больше всего бросался в глаза контраст между ее маленьким, хрупким телом и той поразительной мощью, что стояла за ее силой. С каждой прошедшей секундой, с каждой отложенной в сторону бумажкой я постепенно погружался в понимание принципов ее работы и все больше желал воссоздать ее. Прошло много месяцев с тех пор, как я встречался с другим парачеловеком, Выверт и Взлом не в счет, поскольку их отделяли от меня петли времени. Но Дина сидела вот здесь, на расстоянии руки, и близость ее силы была подобна роскошному пиру, на который пришел голодный человек. Он не съест это изобилие в одиночку, но насытится наверняка, и сможет выбрать блюдо по вкусу.
Вот чего мне не хватало! Вот почему новые изобретения казались мне такими неуклюжими, незавершенными! Мне нужны паралюди, много паралюдей. Хоть и не в качестве материала, а как примеры, образцы для реверс-инженеринга.
Прошло несколько минут. На столе осталось всего пять бумажек, которые Дина выложила в определенной последовательности.
Номера «1», «5», «15», «27» и «9». Господи… она серьезно?
— Это лучший расклад из возможных, — сказала она, и слегка поморщилась. Похоже, дала знать о себе отдача.
— Я бы так не сказал…
— Ты задал вопрос — я ответила. Если у тебя все, то мне нужно отдохнуть.
— Одну секунду. Когда я просматривал новостную подшивку, то не обнаружил известий о новой атаке Губителя. Левиафан пришел в Броктон Бей пятого мая, прошло почти четыре месяца. Окно интервала закрылось на прошлой неделе. Ты ничего не можешь об этом сказать?
— Нет. Чем ты слушал? Я не вижу причин событий. И прошлого тоже не вижу.
— Хорошо… тогда можно еще один вопрос?
— Один. Потом ты уйдешь.
— Какова вероятность, что в течение следующих двенадцати месяцев больше десяти тысяч человек умрут в течение не более чем шести часов, на территории не больше ста квадратных километров из-за облучения радиацией и высокой температуры?
— Один точка два пять шесть.
— Это в процентах? — уточнил я.
— Да.
Все чудесатее и чудесатее. Точнее, я вообще ничего не понимал. Бегемот решил впасть в спячку, или что вообще происходит?
— Когда отдохнешь, сделай сходные прогнозы для Левиафана и Симург. Ну там, утопление, или изоляция в определенной области. Результаты сообщи Протекторату. И мне, если не сложно.
— Раскомандовался… — проворчала Дина недовольно, потирая виски.
— Или можешь не сообщать. Пусть они барахтаются, как слепые щенята.
— Я могла бы сообщить им, что ты жив.
— От этого числа станут лучше?
— Нет. Не станут.
Я включил камуфляжное пол, подобрал кейс и сгреб со стола бумажки с планами. Пять предназначенных к исполнению засунул во внутренний карман, остальное скомкал. В гостиную заглянул отец Дины и, как мне показалось, облегченно выдохнул, когда увидел, что я собираюсь уходить.
— Могу я в будущем попросить твоих подсказок?
— Только в самом крайнем случае, — угрюмо ответила провидица. — И то, что я тебе помогаю, еще не значит, что мне это нравится.
— Я знаю, что я такое, и удивился бы, помогай ты мне охотно и с удовольствием. Пока, Дина.
— Пока, Конрад.
Я вышел на улицу. Значит, первым идет план номер один… ну, хоть в чем-то я угадал. Как минимум это означает, что с моей давней подругой все в порядке.
7 сентября, Штат Мэрилэнд, окрестности Балтимора
Если в Атланте дела обстояли более-менее неплохо, Балтимор являл собой полную противоположность. Даже в лучшие времена, если бы кого-то спросили, какой город в США является самой опасной для жизни, здоровья и рассудка говенной дырой, Балтимор бы занял почетное второе место. Сразу за Броктон Бей, конечно.
Численность паралюдей здесь не превышала средний показатель для городской местности, но из-за огромного количества черных и прочих цветных, а также из-за обилия пролетариата, сформированные вокруг злодеев банды отличались жестокостью и склонностью к бессмысленному насилию. Что характерно, белые банды никогда не позиционировали себя как нацистские, но их лозунги от риторики Империи-88 отличалась примерно ничем. Так что если Броктон Бей был пороховой бочкой с тлеющим фитилем, то Балтимор скорее походил на кипящий чан с дерьмом. Ну, это было раньше, до Ахримана.
Мэриленд, как и Нью-Йорке, Пенсильвания, Дэлавер и Нью-Джерси, принял на себя самую большую волну беженцев, и вопреки всем усилиям правительства распределить их более-менее равномерно по стране, здесь их оставалось слишком много. Намного больше, чем мог позволить себе штат. Палаточные лагеря в мгновение ока превратились в палаточные города, а с ними пришли обычные проблемы подобных поселений, то есть голод, антисанитария, эпидемии и криминальный беспредел. Которые, в свою очередь, породили целый шквал свежих триггеров.
Фактически, Балтимор представлял собой зону боевых действий. Оцепления Национальной гвардии вокруг города не было, но только потому, что Национальной гвардии мало, а нужна она буквально везде. Кейпы-беженцы дрались с местными и между собой, местные нигеры дрались с латиносами и азиатами, и всех их били белые, потому что им было все равно, кого бить. Судя по информации в интернете, в школах продлили летние каникулы, чтобы не подвергать учеников дополнительной опасности. Коммунальные службы находились на грани паралича, героев не хватало, чтобы обеспечить им безопасность, а сами герои после нескольких смертей своих коллег озверели настолько, что завели привычку выслеживать злодеев по одному, наваливаться числом и калечить почти до смерти. И общественность не возмущалась, потому что была слишком обеспокоена сохранением собственной шкуры.
