— Вообще странный ты человек, Вадим, — рассуждал на ходу сталкер. — Идешь в Зону и сам не знаешь зачем. Сам себе головоломку придумал, а что даст разгадка, не знаешь.
— Не знаю. Но, скажем, я считаю, что движение важнее результата. А по пути, может, и результат найдем.
Вадим задумался на секунду, вспомнив вчерашнюю встречу в баре.
— Вот ты говоришь, что вокруг Зоны таких, как этот Степан Андреевич, много шатается. Откуда они взялись, чем занимаются? — спросил он у Шипа.
— Да ну их, мутные какие-то люди. Приходят в бар, треплются. Или еще хуже, как хабар сдаешь, так сидят там, ну, например, у Сидоровича в лавке, разговоры трут. Шушера какая-то непонятная.
— А ты вчера говорил, что он нормальный. Нестыковка какая-то.
— Ну, понимаешь, он подошел, сказал пару слов. У меня что-то в голове и перещелкнуло. Думаю, а ведь нормальный же мужик! А вот сейчас вспоминаю — таки мутный, — стал оправдываться Шип.
— А почему Байкалов — плохая примета? — поменял тему Вадим.
— Опять ты о нем. Блин, и по пути в Зону! Я тебе так скажу, Бог миловал, я его не видел. А вот что мужики говорят: где кто Байкалова увидел на машине его дурацкой — там труп точно будет. И не просто отмычку «трамплином» на сосну кинет или, к примеру, на части «воронкой» порвет. Труп — словно из него все нутро высосали. Нет, не кровосос, никаких следов. Словно человек в мумию враз превратился. Так что ты не спрашивай про него. И вообще — помолчать сейчас надо, в Зону входим.
И действительно, через два шага Вадим погрузился в белесое марево, словно вошел в облако. Знакомое чувство, словно шагнул в пустоту, моментально вернуло в памяти события прошлого года. Марево окончилось так же внезапно, как и началось. Тропинку окружал мокрый, почерневший от осенней промозглости лес. Под ногами чавкала размокшая желтая листва. Низкие облака тревожно неслись над верхушками деревьев. Кроме шороха мелкого дождя, ни один звук не беспокоил мир Зоны.
— Ну, вот мы и в Зоне. Добро пожаловать, — сообщил Шип.
— Тут теперь всегда осень? — спросил Вадим, запахивая куртку.
— Что значит теперь? Всегда так было. — Сталкер глянул на Малахова настороженно, словно поймал на лжи.
— Ну, это так, фигура речи, — попытался исправить оплошность Вадим.
Шип остановился, осматриваясь. На лице его читалась тревога.
— Не нравится мне что-то. Хоть на входе в Зону обычно все спокойно, но что-то мне не нравится. — Сталкер вглядывался в осеннюю мглу, в стоящие стеной бурьяны, в мокрую желтую траву и не мог принять решения.
— Ну, кинь гайку. Я слышал, сталкеры гайки кидают, чтобы проверить, что впереди, — тревога передалась и Малахову.
— Правильно слышал, — согласился Шип. Из бокового кармана рюкзака, не снимая его с плеч, он выловил гайку и, прикинув направление, метнул ее вперед.
Гайка, тихо свистнув, улетела вперед и опустилась в листву на тропинке.
— Вот теперь по крайней мере можно идти, — удовлетворенно сообщил Шип.
— А сколько до автокооператива?
— Да рукой подать. Только вот не знаю, бандиты же…
— Ну, мы с ними договоримся. Они же тоже люди, да? — подбодрил его Вадим.
— Я бы от них подальше держался. Ну ладно, я-то что, человек местный, меня тут все знают, ну а ты — твое дело. Пошли, в общем. — Сталкер решился и двинулся вперед.
Не успели они дойти до того места, где упала гайка, как очередь из «Калашникова» вздыбила у них под ногами фонтанчики мокрой земли и ошметков листвы.
— Ну вот, приехали, — буркнул Шип. Снял с плеча и положил на землю автомат. Потом он покорно поднял руки. — Что стоишь? Поднимай руки, бросай оружие, — прошипел он Вадиму.
Малахов спокойно снял свое ружье и прислонил его к ближайшему дереву. Потом поднял руки вверх, показав, что он без оружия, и сразу же опустил.
— Хваталы не опускай, борзой, тоже мне! — за спиной раздался окрик. — И не оглядывайся, сука!
Совершенно бесцеремонно чьи-то руки сорвали с Малахова рюкзак и обшарили карманы.
— Лечь на землю! Хлебалом вниз! — В спину пнули чем-то твердым, скорее всего прикладом.
Не желая злить бандитов, Малахов лег на землю и положил руки за голову. Сопение и возня говорили о том, что кто-то роется в его рюкзаке.
— У, сволочь! — Вадим получил болезненный пинок в бок. — Хотел пушку припрятать?
Ему заломили руки за спину и затянули их тонким пластиковым шнурком.
— Встать! — заговорил другой, хриплый и спокойный голос.
Малахов неловко, окончательно перепачкав одежду, поднялся.
— Можете повернуться, ушлепки, — скомандовал тот же голос.
Вадим повернулся и осмотрелся. Три бандита с автоматами, в спортивных штанах, неуместных в такую погоду, и в кожаных куртках стояли напротив. Шип с испачканным землей лицом стоял рядом, и весь его облик выражал только одно: «Я же говорил!»
— Ты почему пушку прятал? — задал вопрос третий, который до сих пор молчал. Он был болезненно худ, глаза лихорадочно блестели. Говорил он отрывисто и не очень внятно.
— Так вы и не говорили — сдавай оружие, — с демонстративным удивлением ответил Вадим. — Сказали бы, я бы отдал.
— До хрена болтаешь, — заключил бандит. — Ваше счастье, что Сип велел всех приводить, а то бы я тут тебя и положил отдыхать, пока кабаны не подтянутся.
Худой, ничего не говоря, двинулся по тропинке вперед.
— Так, взяли свои манатки и за Дряпой быстро! — скомандовал хриплый.
— А как же рюкзаки? — подобострастно возразил Шип, показав бандиту связанные руки.
Хриплый поднял рюкзак Шипа и повесил ему на шею. Потом точно так же повесил второй рюкзак на Малахова. Шею сдавила лямка, а капюшон, который рюкзак сильно натянул, впился в голову, заламывая ее назад. Вадим тихо выругался, кое-как освободил голову из-под капюшона и зашагал вслед за главарем. Но внезапно остановился и сказал хриплому:
— Ружье возьми, мне оно потом пригодится.
— Вот эта пукалка? — вмешался в разговор третий бандит. Он был коренастым мужичком с неестественно широкими плечами. — Зачем она тебе?
— На зайцев ходить, — невозмутимо ответил Малахов.
Бандит взял ружье и, неловко подергав затвор незнакомого оружия, выстрелил в ближайшую сосну. Хоть кора и разлетелась брызгами в сторону, выстрел не причинил дереву никакого вреда.
— Первый раз вижу лоха, который с дробовиком по Зоне бегает. — Бандит стал палить по деревьям, пока не кончились патроны.
— Теперь тащи его. — Коренастый повесил на шею Вадима и ружье.
