ожидал, – они просто доехали до реки и вернулись обратно. Так как при выезде из ворот замка он заявил, что говорить они во время прогулки будут только по-дартакански, поездка проходила в полном молчании, что было тоже неплохо.
Потом был ужин, после которого он вернулся в свою комнату, где принялся примерять свои новые одежды, после чего, сложив и убрав их в шкаф, попытался расшифровать первые страницы из записной книжки бедного торговца шерстью. Но попытка не удалась – глаза его словно налились свинцом, он лег и проспал до утра как бревно.
Как все началось, так пошло и дальше. С утра – занятия с двумя юными леди: дартаканский, рокнарийский, география, арифметика, геометрия… Наставник принца Тейдеса одолжил Кэсерилу хорошие карты, а, чтобы занятия географией не были слишком скучными, их странствия по карте он иллюстрировал рассказами о собственных странствиях по Шалиону, Ибре, Браджару, большой Дартаке и расположенным вдоль северного побережья пяти герцогствам рокнарийским. Правда, рассказы эти ему приходилось хорошенько редактировать – не все из того, что он видел и слышал, могло предназначаться для ушей столь юных особ.
Особенно это касалось рассказа о рокнарийском Архипелаге, который он изучал на скамье галерного раба. Кстати, ту скуку, которую Изелль и Бетрис испытывали во время уроков придворного рокнарийского, ему удалось победить с помощью приема, проверенного в Гвариде при дворе тамошнего провинкара, где он обучал этому языку двух пажей: за двадцать выученных слов придворного языка он в качестве подарка давал девушкам заучивать одно грубое или неприличное – впрочем, не самое грубое и не самое неприличное. Зачем им эти слова? Вряд ли они стали бы их использовать в разговорах. Но могли, услышав, опознать – а это важно и даже полезно. А как мило они при этом хихикали!
С немалым волнением приступил Кэсерил к исполнению своего первого поручения, а именно – к изучению провинциальной юриспруденции. Из разговоров с провинкарой и ди Ферреем, которым он между делом задавал косвенные вопросы относительно судьи Вреза, толком выяснить ничего не удалось, поскольку ни тот, ни другая никогда не имели с ним дела и если и встречались, то мельком. Несколько походов в город в надежде найти кого-нибудь, кто мог помнить Кэсерила семнадцатилетней давности и откровенно с ним поговорить, успехом также не увенчались. Единственным человеком, который его узнал, был старый пекарь, который составил себе приличное состояние, продавая сласти многочисленным замковым пажам, но он был мирным существом и в судебных тяжбах не участвовал.
Страничку за страничкой Кэсерил расшифровывал записи торговца шерстью. Времени на это было мало, но, как только прочие обязанности отпускали его, он брался за дело. Как следовало из записей, самые первые опыты по вызову демонов Бастарда, действительно отвратительные по своей сути и форме, были неудачными. Имя дуэлянта если и встречалось, то только вместе с разнообразными уничижительными эпитетами; иногда же имени вовсе не было, а лишь эпитеты. Что же до имени судьи, то оно Кэсерилу пока не встретилось ни разу. Но не успел Кэсерил осилить и половины книжки, как дело расследования у него забрали.
Из Тариуна, куда сын вдовствующей провинкары, унаследовавший титул и обязанности отца, перевел столицу Баосии, прибыл офицер-следователь. Почему не сразу? Потребовалось время: пока провинкара написала письмо сыну, пока отправила его, пока, получив и прочитав письмо, действующий провинкар переслал его в канцелярию, занимающуюся делами правосудия, пока те назначили и отправили своего чиновника в Валенду… Да, против бюрократии бессильны самые высокие привилегии. Кстати, Кэсерил так и не решил для себя, что провинкару беспокоит больше – состояние правосудия как такового или же тот факт, что принцесса, ее внучка, нажила себе врага, и весьма опасного.
Но на следующий день обнаружилось, что судья Врез сбежал из города с двумя слугами и кое-каким в спешке упакованным имуществом, оставив полный камин пепла от сожженных бумаг.
Кэсерил пытался убедить Изелль, что бегство судьи не может быть стопроцентным доказательством его вины – это лишь косвенное, а не прямое подтверждение того, что рыльце у того в пушку. Но беспокоила его и альтернатива – то, что Изелль в тот день действительно получила знак от Богини. Боги, как учили мудрые теологи Святого Семейства, входят в этот мир путями тайными, скрытыми и, кроме того, расходуют свои силы экономно и действуют не сами, а через посредство людей. Именно свободная воля человека должна открыть каналы для того, чтобы воля Божья вошла по ним в этот мир и совершила либо такие яркие и исключительные чудеса, как исцеление, либо стала причиной столь темных событий, как катастрофа или смерть. В свое время Кэсерил встретил пару-тройку людей, которые, как он полагал, действительно имели контакт с Богами, и гораздо больше таких, которые только думали, что этот контакт имели. Находясь рядом с ними, Кэсерил чувствовал себя как-то неуютно, беспокойно. Он надеялся на то, что Госпожа Весны, когда Изелль, ее воплощение, совершила то, что совершила в Храме, удалилась удовлетворенной. Или просто удалилась…
Изелль мало общалась со своим братом, который занимал покои в противоположном крыле замка, куда пройти было нужно через внутренний дворик. Они встречались разве что на конных прогулках да за столом. Кэсерил полагал, что в раннем детстве брат и сестра были более близки, чем сейчас, когда просыпающаяся зрелость развела их по разным мирам – миру мужчин и миру женщин.
Наставник-секретарь принца, сэр ди Санда, которого, как и многих глупых людей, больше заботили чужие дела, чем собственные, не мог понять и простить Кэсерилу то, что тот носит титул более высокий, кастиллар, хотя замка у него никакого нет. Этот человек за столом или во время процессий стремился занять положение более почетное, чем Кэсерил, который был всего-навсего наставником девушек, и лицемерно-извинительно улыбался, когда ему это удавалось. Кэсерил несколько раз пытался объяснить ди Санде, что ему на все это абсолютно наплевать, но убедился, что до того такие сложные вещи просто не доходят, а потому уже просто улыбался в ответ, чем страшно беспокоил ди Санду, который подозревал в его улыбках признаки некой тайной, а потому страшной стратегии. Когда однажды он вдруг явился в класс принцессы и потребовал, чтобы Кэсерил вернул ему его карты, он, вероятно, надеялся, что тот будет биться за них насмерть, словно это были секретные правительственные документы. Но Кэсерил вернул ему карты без слов, вежливо поблагодарив, чем поставил в тупик.
Когда, озадаченный, ди Санда ушел, Бетрис проговорила с усмешкой:
– Этот тип! Он
