Толпа снова взревела, выражая свое одобрение топаньем, рукоплесканиями, криком и свистом. Некоторые даже махали платками.
Всеобщее ликование все продолжалось, а на нас напали убийцы.
Я стоял позади Александра и его четырех Соратников. Молодые люди были в простых домотканых хитонах и кожаных жилетах. Никто из нас не стал надевать драгоценности и брать лишнее оружие: даже Александр обошелся без перстней. Мы имели при себе только короткие мечи.
Пока Демосфен говорил, толпа качнулась вперед, словно бы стремясь приблизиться к своему идолу. Несколько мужчин оттолкнули меня от Гефестиона, стоящего рядом с Александром. Царевич положил руку на плечо более высокого друга и приподнялся на цыпочках. Еще один незнакомец вклинился между мной и молодыми людьми. Я обернулся и заметил, как позади Птолемея и худощавого Гарпала появились еще трое. Невысокий Неарх затерялся в обступившей нас толпе, но я легко мог видеть золотые волосы Александра, как и всякий, кто знал царевича и хотел отыскать его. Едва толпа разразилась бурными овациями, один из неприметных, просто одетых незнакомцев шагнул за спину Александра. Рука его нырнула к поясу, и я понял, что злоумышленник намеревается ударить царевича кинжалом в спину.
– Сзади! – взревел я по-македонски, стараясь перекрыть шум толпы, и бросился вперед, пытаясь разметать людей, разделивших нас. Кто-то попробовал прижать мои руки к телу, а коренастый крепкий мужчина со страшным шрамом на лице ударил меня кинжалом прямо в живот. Мое восприятие мира снова ускорилось, все вокруг меня разом застыло в подобном сну забытьи. Я подсек ногу человека со шрамом и нырком ушел в сторону так, что кинжал только задел мой бок. Я почувствовал боль, которую немедленно подавил в себе, стянув при этом усилием воли разрезанные кровеносные сосуды и нервы. Мой удар отбросил человека с кинжалом на шаг. Всем весом наступив на ногу тому, кто держал меня за руки, я вырвался, успев при этом заметить, что Гефестион сумел отбросить второго убийцу от Александра, однако теперь юношей окружало не менее дюжины вооруженных людей.
Я ударил между глаз человека, который вцепился в мою левую руку. Он еще не упал, когда локтем правой я свалил второго. Моя левая рука освободилась, а незнакомец со шрамом на лице все еще пытался удержаться на ногах. Я ударил его прямо в челюсть. Он рухнул, и кровь хлынула у него изо рта. Затем я прыгнул, разрывая кольцо вооруженных мужчин, которые обступили Александра.
Схватка закончилась столь же быстро, как и началась. Злоумышленники бросились врассыпную, растаяв в толпе. Словом, когда явился местный блюститель порядка, державшийся неприветливо и официально, все было кончено. Гефестион получил ранение в руку, мне порезали бок, но я усилием воли стянул рану, и кровь уже запеклась.
Блюститель порядка захотел узнать наши имена и причину стычки.
– Это все ваши карманники, – бросил я. – Глупые они здесь! Посмотри, едва ли у нас найдется один кошелек на пятерых.
Тот, нахмурясь, посмотрел на меня, затем обратился к молодым.
– Назовите свои имена, – потребовал он. – Я хочу знать, как зовут вас и где вы живете?
– Считай меня Александром, сыном Филиппа, – бросил багровый от ярости Александр. – Если в вашем благородном городе так обращаются с гостями, мой отец проявляет по отношению к нему излишнее терпение.
И отправился прочь, окруженный Соратниками. Я последовал за юношами, оставив блюстителя порядка в полном недоумении.
– Это была преднамеренная попытка убийства. Преднамеренная! – ярился Александр всю дорогу до дома Эсхина. – Они пытались убить меня!
– Но кто послал убийц? – осведомился Гефестион.
Александр оторвал полоску от собственного хитона и заботливо перевязал ею царапину на руке своего друга.
– Демосфен, – отвечал Птолемей. – Кто же еще?
– Ему это невыгодно, – объявил Александр.
Никто из них и не подумал перевязать мою рану. Однако я знал, насколько быстро заживают они на мне, тем более легкие. Рассудок отключил рецепторы боли, и все же я чувствовал, что рана не глубока. Оставалось опасаться инфекции, но организм мой производил антитела в огромном количестве, так что опасности не было.
Мне даже припомнился Золотой бог Атон, с издевкой осмеивавший меня. Он говорил, что сотворил себе воина и обеспечил его всем необходимым для скорейшего излечения ран.
– Почему ты считаешь, что ему это невыгодно? – спросил Гарпал.
– Демосфену невыгодно убивать меня здесь и сейчас, – отвечал Александр более спокойным тоном.
– Пока ты в Афинах? – поинтересовался Гарпал.
– Пока Демосфен не кончил свою речь, – пошутил Птолемей.
Неарх молчал. Критянин неотступно следил за Александром.
– Если бы тебя убили в Афинах, – согласился Гефестион, – твой отец стер бы этот город с лица земли.
– Во всяком случае, попытался бы это сделать, – добавил Птолемей.
– Однако убийство вынудило бы Афины начать наконец войну, чего и добивался Демосфен.
– Нет, – покачал головой Александр, – Демосфен хочет, чтобы Афины вели только справедливые войны. Сами слышали, как он твердил, что демократическая власть возвышеннее и благороднее царской.
– О! И ворона умеет петь!
– Ему не нужна война, спровоцированная подлым убийством, совершенным в его собственном городе.
– Тем более во время его собственной речи.
– Да и афиняне могут отказаться участвовать в подобной войне, – настаивал Александр. – Нет, виновен не Демосфен.
– Кто же?
Мы поднимались по мощеной улице к кварталу, где находился дом Эсхина.
Александр взмахнул руками.
– Аристотель учил меня искать логический ответ на каждый вопрос.
– Итак, какой же логический ответ можно дать именно на этот вопрос?
– Кому выгодно это убийство?
– Тому, кто приобретет больше всех после моей смерти.
– И кто же этот человек?
Александр сделал несколько шагов и опустил голову, медленно стискивая кулаки. Я думал, что царевич раздумывает над вопросом, но когда он заговорил, стало понятно, что ответ был известен ему давно.
– Царь, – отвечал он.
– Кто?
– Мой отец!
Все замерли, ошеломленные чудовищностью подобного обвинения.
– Едва ли Филипп действительно мой отец, – проговорил Александр, нисколько не стесняясь, даже голос его не дрогнул. – Я рожден от Геракла или даже самого Зевса.
Молодые люди умолкли; все уже знали, что с царевичем лучше не спорить на эту тему.
– Но я не могу даже представить себе, чтобы царь захотел убить тебя… – В голосе Гефестиона слышался страх.
– Подумай как следует, – негромко отвечал Александр. – Возможен ли лучший повод для нападения на Афины? Ты же сам сказал об этом несколько мгновений назад.
